Время жить - Андре Ремакль

-- Что же вы! Ведь это проще простого. Что бывает, когда красивый завоеватель встречает красивую молодую женщину? Любовь. Мари Беррская и красавчик испанец безумно полюбили друг друга.

-- А как же муж?

-- Я ведь сказал вам. Ему удалось проникнуть в Марсель раньше, чем город окружил коннетабль Бурбонский. Осада Марселя длилась весь август и сентябрь 1524 года. А нашему испанскому идальго дела до всего этого, как до прошлогоднего снега. Тем временем жители Марселя -- солдаты, дворяне, буржуа и даже женщины -- как один человек поднялись на безнадежную, казалось бы, борьбу с Шарлем Бурбонским и вынудили его снять осаду. Войска коннетабля, отброшенные марсельцами, беспорядочно отхлынули и рассеялись по всей округе, крестьяне гнались за ними по пятам, армия Франциска I, которая пришла на подмогу осажденному и в конце концов победившему городу, напала на них с тыла. Когда весть о разгроме достигла Воксельского замка, старый граф переменил тактику и полетел навстречу победе. И вот как-то ночью он со своими людьми и при поддержке окрестных крестьян открыто напал на испанцев, которых еще два месяца назад принимал с распростертыми объятиями. Спаслось всего несколько человек. Капитан находился у своей любовницы. Он прятался у нее три дня, на четвертый ему удалось убежать. Мари хотела было последовать за ним. Он убедил ее остаться -- обещал, что скоро вернется.

И Мари Беррской ничего не оставалось, как забыть душку военного и ждать возвращения супруга. Увы! Увы! Бедная Мари!

-- Бедная Мари! Шлюха она, хоть и красивая. А что было с ней дальше?

-- Маркиз Воксельский вернулся несколько дней спустя, он радовался победе и был влюблен даже больше прежнего. Будь эта история сказкой или легендой, как считают иные болваны, Мари Беррская, разумеется, встретила бы его ласково и они народили бы кучу детей. Но правда красива и жестока. Мари Беррская не могла забыть испанского капитана. И была не в силах выносить мужа. Под самыми разными предлогами она несколько дней уклонялась от исполнения супружеских обязанностей.

Никогда еще Мари не была так хороша собой. Никогда еще муж так страстно ее не любил. Однажды ночью ему посчастливилось то ли хитростью, то ли силой пробраться к ней в опочивальню. И тогда Мари решилась на удивительный поступок. Когда муж сжал ее в объятиях, она открыла ему всю правду о своем романе с испанским офицером. Маркизу показалось, что рушится небо. Он схватил Мари за горло. Сжал. Она потеряла сознание.

-- Он ее убил?

-- Нет. Возможно, в последний момент он овладел собой. Я вам сказал -он любил жену и дрогнул при мысли, что больше ее не увидит. Он удалился в свои покои. И там у него родился необыкновенный план. Несколько дней спустя он затребовал к себе скульптора из Авиньона и приказал ему изваять статую Мари из чистейшего мрамора. Неделя за неделей Мари позировала мастеру под неотступным взглядом маркиза. Вскоре произведение было завершено. Эта статуя у вас перед глазами.

-- Так ведь она же из гипса.

Старый господин пожал плечами.

-- Вот и вы тоже не верите мне. Когда статуя была закончена, маркиз Воксельский велел поставить ее у себя в спальне. Эта Мари принадлежала ему и только ему. Никто и никогда не смог бы ее у него отнять. Однажды утром он предложил Мари съездить в Берр повидаться с родными. Они поехали верхом через лес, окаймляющий залив. Доехав до лесной поляны, спускавшейся к самой воде, маркиз Воксельский вытащил из ножен шпагу и пронзил ею горло Мари. Он бросил тело жены в залив, а сам потихоньку вернулся в замок. Он так и не женился вторично и никогда больше не знал женщины. Прожил он еще лет сорок, ни на один день не разлучаясь со статуей Мари Беррской...

Тишину разорвал гудок. Старый господин исчез. Дикие травы клонятся к статуе, она сияет в ярком солнечном свете. Луи возвращается на стройку. Он так и не перекусил. Но в пустом желудке страшная тяжесть.

Рене уже трудится, взгромоздившись на маленькие подмости, сооруженные из доски, лежащей на двух козлах. Раствор в ящике загустел, и Луи никогда еще не было так тяжело его набирать.

История, рассказанная старым господином, не выходила у него из головы. Имя Мари преследует его -- то он думает о ней в связи с историей маркиза Воксельского, то в связи с этим учителем, с которым она встречается на пляже.

-- Куда ты подевался? -- спрашивает Рене. -- Я не видел тебя в столовке.

-- Мне не хотелось есть.

-- Ты так и не поел?

-- Луи, перегородка готова, -- кричит алжирец из соседней комнаты. -Что делать дальше?

-- Как обычно. Наносите отделочный слой.

-- Слушаюсь, начальник!

Луи уже невмоготу -- хочется бросить все к чертям собачьим.

Я сажусь на мотороллер. Заявляюсь домой. Мари дома. Я с ней объясняюсь.

И подумать только, что эту бабу из истории старого господина звали Мари, и скульптура изображает эту Мари... Она не из мрамора. Из гипса -- уж в этом, будьте уверены, я разбираюсь... Архитектор сказал, что слепок неважный и относится к середине прошлого века. Еще он сказал, что это копия с работы скульптора XVIII века -- забыл, как его звать.

Откуда он взялся, этот бородатый человечек в соломенной шляпе? Псих какой-то. Не иначе! Хорошо бы отыскать его, расспросить... Когда я был пацаном, мать рассказывала мне истории про всяких там фей, домовых, гномов... Он похож на гнома.

Луи заблудился в своих мыслях. Он чувствует, что правда от него ускользает.

Его мучит голод. Наверно, поэтому его тошнит.

-- Прервусь на минутку, -- говорит он, -- и чего-нибудь проглочу.

Вот незадача! Соус так застыл, что от него мутит. Подвал оборудован под столовку -- поэтому строители могут там разогреть себе еду. Но Луи заставляет себя есть, несмотря на тошноту. Он выпивает свой литр вина. И возвращается на рабочее место.

Кадры кружатся каруселью: Мари, статуя, старый господин, статуя, Мари...

-- Рене, а Рене!

-- Да. Чего тебе?

-- Ты спустился прямо в столовку?

-- Нет. Зашел за бутылкой лимонада в бистро.

-- А тебе не попадался старый господин в соломенной шляпе?

-- Нет... А что?

-- Так, ничего.

У Луи одно желание -- закончить работу, кого-нибудь расспросить, узнать.

Но никто не видел этого человека: ни сторож на стройке, ни Алонсо, ни один из тех строителей, у которых я справлялся.

Как это понимать? Я же его видел. Я же слышал эту историю. Не мог же я ее сочинить. Историю Прованса я не знаю.

-- Ты уверен, Алонсо, ведь ты любишь рыскать по стройке, что не видел бородатого старичка в соломенной шляпе?

-- Я же тебе говорю, что никого не видел.

-- Луи, сыграешь партию в белот? -- спрашивает рабочий из глубины зала. -- Нам не хватает партнера.

-- Нет, я еду домой.

Муж, трое детей, уборка квартиры, готовка еды -- дел хватает, но они не обременяют Мари. Вот уже многие годы, как они скрашивают одиночество, которое томит ее душу. Сегодня она займется стиркой и глаженьем. Потом, чтобы Ив не путался под ногами, отведет его погулять в городской сад, что тянется вдоль мартигского пляжа, где песок и водоросли пахнут нефтью. Она пойдет туда, когда спадет жара.

Решительно, лету в этом году не видно конца. И в воскресенье, когда они поедут в Карро, будет хорошая погода.

Впереди прекрасный денек. Я люблю эту маленькую деревушку на краю света, где дома с узкими окошками обрамляют порт и ютятся между сухими каменистыми ландами и уходящим вдаль морем. Карро не похож на другие прибрежные деревни, где выросли роскошные виллы, радуя взор приезжающих в отпуск богачей. Карро с его спасательной станцией и большими рыбачьими лодками на берегу дик и таинствен; семьи здешних рыбаков свято хранят память о каждом из тех, кто погиб в море.

Какую красивую пластинку заводил вчера Ксавье! Надо купить такую же и послушать еще.

Пластинка -- лишь предлог для того, чтобы думать о молодом учителе.

-- Ив, не смей трогать провод.

Она отталкивает мальчонку, который схватил электрический провод от утюга и тянет его.

-- Сейчас пойдем с тобой погуляем. Будь умником. Мне осталось только погладить платье Симоны.

Дни все-таки еще длинные. У меня кет подруг, которым я могла бы довериться. Исключая Жизель, но Жизель в Марселе, и я вижусь с ней редко.

Жизель и Ксавье -- прелюбопытное сочетание; нет ли в нем ответа на мучительный вопрос -- как быть? Я знаю, окажись на моем месте Жизель, она бы давно отдалась Ксавье.

-- Рене, ты говорил, что видел на пляже мою жену...

-- Да.

-- Когда?

-- Кажется, в воскресенье. Погоди, это было примерно две недели назад.

Рене интересно знать, почему Луи задал этот вопрос. Ему бы не хотелось стать причиной какой-нибудь склоки.

-- По-моему, это была она. Но я мог ошибиться, знаешь.

-- Это было в Куронне?

-- Вроде бы да.

-- То есть как это "вроде бы да". Мари с ребятами ездит в Куронн купаться.

-- Вот оно что.

Рене успокоился. Луи известно, что его жена бывает в Куронне. Тогда дело проще.