Дети галактики или Чепуха на постном масле - Екатерина Вильмонт

Он привез… одну губку. У него и так было немного шансов, но теперь не осталось ни одного!

Когда я в девяностом году впервые попала в тогда еще Западную Германию, то накупила прорву этих губок.

– Господи, зачем тебе столько? – изумленно спросила Лиана.

– На сувениры! – ответила я.

У Лианы на глазах выступили слезы. А когда Ольга поехала в Голландию, она тоже привезла губки на сувениры и еще пластиковые пакеты с ручками. Это тоже был дефицит!

А сколько преступлений, порожденных тотальным дефицитом, сколько сломанных жизней… Я уж не говорю о катастрофическом дефиците свободы вообще и свободы слова в частности! Но молодость многое искупала. Мы все равно жили, веселились, влюблялись и путешествовали по огромной и, безусловно, фантастически интересной стране.

Бегство от мозгов

В семьдесят втором году все непереносимо жаркое лето мы пробыли в Москве. Тогда впервые на моей памяти горели торфяники, и город наполнился дымом. Дышать было нечем, мороженого, воды, квасу не достать, работать немыслимо, мозги плавились. Собаки, выходя на прогулку прятались в любой тени, казалось, настал конец света. Мы тогда жили на Самотеке, неподалеку от Центрального рынка. Однажды я зашла там в мясной павильон и ахнула: все прилавки были завалены роскошным, просто невиданным мясом, стоившим какие-то копейки. Было только одно «но» – мясо оказалось глубоко несвежим! Где его прятали, неясно, для кого – более или менее понятно, но очевидно в такую жару мяса этим людям не хотелось, и его выбросили на прилавок для простых детей галактики. Восстание на «Потемкине» тоже началось с несвежего мяса, но тут никто не восстал, жарко было…

Осенью я решила куда-нибудь поехать и тут мамина подруга Татьяна Аркадьевна сказала: «Пусть Катя поедет в Ереван, там сейчас Наташа гостит у Сильвы Капутикян, вдвоем им будет веселее». Я никогда не была в Армении, и мне очень захотелось поехать, а оттуда я решила махнуть в Тбилиси к Тамрико. Сказано – сделано! В самом деле, нам с Наташей было весело там. Нас опекала племянница Сильвы, чудесная девушка Аревик, маленькая, некрасивая, но такой доброты, прелести и с отличным чувством юмора… К тому же Аревик прекрасно готовила. Приведу один из ее рецептов, усвоенных мною. Она называла это блюдо долмой, хотя вообще-то долма – это малюсенькие голубцы, завернутые в виноградные листья, но Аревик готовила это так:

Мясо с рисом (рис надо слегка обжарить на сливочном масле, он станет чуть розоватый), как на голубцы, запихивается в разные овощи – в кабачок, баклажан, капустный лист, помидор (овощи тоже слегка обжарить, кроме помидоров), затем жарится много лука и морковки, кладутся на дно жаровни или сотейника, сверху овощи и много-много зелени – кинзы, базилика и петрушки, все это залить водой, прокипяченой на сковородке от лука с морковкой, добавляется немного томатной пасты, чуть аджики и тушится на небольшом огне примерно час. К этой вкусноте подается соус – сметана с чесноком. Можно вместо сметаны взять мацони или по-армянски мацун.29

К моему приезду Аревик наготовила целый котел этой долмы, мы с Наташей ели ее по два раза в день, и она порядком нам надоела. «Шашлыка хочется», – с тоской проговорила Наташа, тем более что тогда в Ереване из всех дворов доносился запах шашлыка. И вот как-то утром Аревик заявляет:

– Наташка, долма закончилась. Сегодня на обед будут мозги!

Я похолодела!

Кать, надо что-то придумать, я мозги есть не могу! – прошептала Наташа.

– Я тоже! Но сказать у меня язык не повернется. Придется что-то наврать.

– Наврем!

Что именно мы наврали, уж не помню, но от обеда дома отбоярились и пустились в загул, решив где-нибудь поесть шашлыка. Но не тут-то было! Куда мы ни совались, везде нас ждало разочарование:

либо не было шашлыка, либо нас не пускали. Наконец, мы уже махнули рукой на мечту, не до жиру быть бы живу! Теперь нам уже хотелось только где-то сесть и хоть немного отдохнуть. Кажется, нас Бог карает за вранье, смеялись мы. В результате мы пообедали в огромном ресторане какой-то большой гостиницы, а в соседнем зале принимал гостей Католикос всех армян. И все шашлыки были съедены не нами!

– Наташа, а вдруг Аревик приготовила столько мозгов, что нам и завтра придется где-то бегать?

– Значит, побежим! – решительно ответила Наташа.

Со стыдом вспоминаю свой, как теперь говорят, «прокол» – я мало что знала об Армении, и когда стало известно, что нас повезут в Гегард, я решила, что это какой-то город и оделась понаряднее – белые брюки и очень красивая кофта, с ворчанием сшитая Еленой Григорьевной из двух павлово-посадских платков – «Вечно ты что-нибудь выдумаешь!». Кофта была без рукавов. И никто ничего мне не сказал. А оказалось, что Гегард – вырубленный в скале монастырь. Поскольку с нами была Сильва Капутикян, знаменитая поэтесса, национальная гордость, то принимали нас с большими почестями, показывали что-то, что показывают только почетным гостям, все было безумно интересно, но я чувствовала себя ужасно – я была одета так неподобающе! И мне казалось, что священник смотрит на меня с укором… Чтобы продемонстрировать акустику монастыря, Аревик чудным голосом спела армянскую песню…

Однако после «Уроков Армении» Андрея Битова, писать об этой стране не решаюсь. А бедняжка Аревик умерла совсем рано… Это было удивительно чистое и доброе существо. Она иногда приезжала в Москву к Наташе. Как-то она спросила у Юры Гальперина, Наташиного мужа, астрофизика с мировым именем:

– Юра, а если взять маленькую мышку и очень хорошо кормить, она быстро вырастет в большого медведя?

Юра крайне удивился:

– Мышка не может вырасти в медведя, как ее ни корми!

– Почему? – в свою очередь удивилась Аревик.

– Да потому что мышка это мышка, а медведь…

Недоразумение разрешила Наташа.

– Юра, Аревик имеет в виду маленького мишку!

Еще в Ереване мы с Наташей решили, что надо купить что-то в дом и отправились вдвоем на базар. Обожаю восточные базары! Эти запахи, это изобилие и красота неизменно волнуют и восхищают! Мы накупили сыру, винограду, персиков немыслимой красы. Однако потом нам объяснили, что, покупая персики, обращать внимание надо не на вид, а на запах. Они могут быть совсем невзрачными, но аромат должен сводить с ума! И теперь я всегда покупаю персики, предварительно понюхав!

Спортивные страсти

И еще мы болели! То есть были болельщиками! Наша семья помешалась на хоккее. Это была эпоха его расцвета. Какие имена: Старшинов, братья Майоровы, Зимин, потом уже Якушев, Шадрин… Это только «Спартак», а был еще и Харламов, и Фирсов, и Рагулин, и Мальцев! Разумеется, мы и наши друзья болели за «Спартак»! Сперва болели по телевизору. Потом мы с Галей Филимоновой решили сходить на стадион, во Дворец спорта. Боже, как мне это понравилось! Стук шайбы о борт, визг режущих лед коньков, крики зрителей, крики игроков, фантастически красивое и напряженное зрелище! А как кипели страсти, каким волнением наполнялась душа, когда диктор объявлял: «С подачи Бориса Майорова, номер девятый, шайбу забросил Вячеслав Старшинов, номер восьмой!». И рев спартаковских болельщиков! Я решила, что должна приобщить маму к этому великолепию, она оценит! И она оценила! Мама в своем далеко не юном возрасте просто сошла с ума! Натура страстная, она беззаветно полюбила хоккей и «Спартак». Мы с нею знали всех игроков и в лицо, и по номерам. Доходило до смешного – когда мы переехали с Ломоносовского на Самотеку и у нас, естественно, поменялся номер телефона, мама все никак не могла его запомнить. Я в шутку предложила: «Давай я тебе его запишу по номерам спартаковцев?». «Валяй», – ответила мама. Номер телефона звучал так: «Мигунько, Старшинов, Макаров и т.д.». И что бы вы думали? Мама запомнила номер. А когда в семьдесят втором году состоялась серия советско-канадских матчей, и мы наблюдали эти бои по телевизору, папа иногда в порыве отчаяния убегал на бульвар… Короче страсти кипели нешуточные… Однажды диссидентствующие дамы из круга маминой подруги Татьяны Аркадьевны укорили маму за ее увлечение, как они выражались, «недостойное интеллигентных людей», мама пожала плечами и ответила: «Должна же я чем-то гордиться в своей стране!».

Думаю, в те годы спортивные достижения для многих были такой патриотической отдушиной. Кто только тогда ни увлекался хоккеем! Помню, у нас была чудесная портниха Елена Григорьевна, милейшая дама, учившаяся когда-то с папой в одной гимназии, уже после революции, тоже увлеклась не на шутку хоккеем, но она болела за ЦСКА!

– Как вы можете болеть за конюшню? – возмущалась мама.

– А мне нравится Петров! – отвечала Елена Григорьевна.

И что на это возразишь?

Кстати, благодаря Елене Григорьевне, мы с мамой могли быть прилично одеты. Она шила нам и платья, и пальто.