Правда о втором фронте - Даниил Краминов

Мы добрались до окраинных улиц, но в город проникнуть не могли: улицы оказались заваленными остатками стен, сорванными крышами, расщепленными деревьями. Все это было покрыто толстым слоем мелкой пыли.

Тем же путем мы вернулись назад, посмотрели с холма на растерзанный город: он был черен, как головешка.

Днем позже мы отправились к центру американского сектора, где корреспондентам обещали очередное «шоу». До штаба 1-й американской армии было совсем недалеко. Он расположился на окраине маленькой деревушки, стоявшей в стороне от большой дороги и поэтому почти не затронутой войной. В отличие от английских штабов, которые обычно избегали населенных пунктов, предпочитая сады и рощи, американские штабы использовали здания, чаще всего нежилые. Из штаба армий нас послали в штаб корпуса, получившего приказ выйти и закрепиться на дороге Сен-Ло — Перье: американцы начинали самостоятельно прорубать ворота к западному берегу Нормандии — на Кутанс и Авранш, чтобы затем вырваться в Бретань и, согласно плану, разработанному генералами Паттоном и Брэдли, окружить немцев в Нормандии, а также захватить так нужные американской армии порты Бретани.

В штабе корпуса мы застали самого Брэдли, командующего армией. Не снимая очков в железной оправе, генерал смотрел через полевой бинокль на небо. В то утро ожидали удара тысячи трехсот тяжелых бомбардировщиков по немецким позициям. После этого танки должны были атаковать противника, за танками готовилась наступать пехота. Однако погода не судила многого. Накрапывал дождь.

Корреспонденты жались к стене: цвет американской журналистики ждал удачи на американском секторе. Писатель Эрнест Хемингуэй, теребя свою огромную бородищу, мечтательно смотрел куда-то поверх садов; огненно-рыжий Никербокер рассказывал анекдот, который был также скучен, как его многочисленные и поверхностные писания; военный комментатор Болдуин зябко кутался в шарф.

Наконец перестало моросить, в мутных облаках появились голубоватые окна. Первая волна бомбардировщиков, как сообщили в штабе, уже пересекала канал» Чтобы не пропустить бомбежки, мы продвинулись километров на двадцать вперед и остановились на окраине одной из деревень, расположенной на высоком холме. Отсюда была отчетливо видна гряда холмов на той стороне долины: они вытягивались параллельно нашей магистрали. Там проходила роковая дорога, на которой закрепились немцы; туда-то и направлялся удар бомбардировщиков.

Шагах в пятнадцати от нас затормозила штабная машина. Рослый усатый офицер, выбравшись из нее, позвал нас к себе: он оказался близким знакомым корреспондента «Дейли геральд» Мэтьюза. Офицер, часть которого находилась в нескольких километрах от деревушки, пригласил нас пить кофе, что было весьма кстати: мы основательно проголодались.

Не успели мы добраться до «дома» гостеприимного офицера, как бомбардировщики показались за нашей спиной. Мы намеревались уже повернуть назад, но самолеты опередили нас: достигнув дороги, на которой мы только что стояли, они стали сбрасывать свой смертоносный груз. Черные фонтаны дыма и грязи поднялись над садами. Офицеры и солдаты смотрели на самолеты остановившимися от удивления и ужаса глазами. А самолеты все подходили и подходили, сбрасывали и сбрасывали бомбы. Грохот несся к нам в облаке пыли и дыма.

Когда часа полтора спустя мы снова добрались до нашей деревушки, она уже не существовала. Мэрия еще дымилась, на месте церкви высилась куча мусора. В садах валялся убитый скот. Вдоль дороги горели американские грузовики. Грязные, обалдевшие солдаты вылезали из канав. Они все еще смотрели в небо с недоумением и страхом.

В штабе корпуса, атака которого была сорвана этой ошибочной бомбежкой, угрюмо подсчитывали потери: число убитых перевалило за сотню, среди них значился генерал-лейтенант Макиэйр, тогдашний начальник штаба сухопутных сил, прилетевший из США. После этого несчастья американские танки и грузовики стали укреплять на самом видном месте яркое оранжевое полотнище, хорошо видное даже с большой высоты.

На другой день американцы вернулись на свои исходные позиции. Теперь авиация сбросила бомбы точно на «немецкую дорогу». Танки рванулись вперед под покровом мутной завесы дыма и пыли, поднятой самолетами. К концу дня американцы прочно оседлали шоссе Сен-Ло — Перье. Наутро танки достигли магистрали Сен-Ло — Кутанс. Перевалив через нее, они двинулись на Бреаль, расположенный у самого моря, срезая, таким образом, основание большого треугольника Сен-Ло — Лессэ — Бреаль. В эти ворота хлынули ударные корпуса 1-й и 3-й американских армий, имевших тогда 13 пехотных и 5 танковых дивизий. Измотанные долгими боями, немцы не могли оказать серьезного сопротивления этому сильному натиску. Американцы обладали примерно четырехкратным превосходством в людях, не говоря уже об изобилии техники.

Танковые колонны ринулись к морю. Одна из них, захватившая Сен-Жиль и Каниси (юго-восточнее Сен-Ло), быстро прошла прямо на юг и с ходу заняла местечко Тесси сюр Вир, недалеко от крупного узла дорог — города Вир. Но в самый город американцы почему-го не вошли. Танки 2-й британской армии, наступавшие на юг от городка Комон, ворвались в Вир первыми и заняли его без боя. Однако, осмотревшись, командир танкового батальона обнаружил, что захватил «чужой» объект: по плану союзного командования Вир предназначался американцам. После некоторого раздумья командир приказал своим танкам очистить «американский» город. Немцы воспользовались этим, поспешно бросили в Вир большие силы. Ожесточенные бои за этот важный пункт шли потом долго, были кровавыми, привели к большим потерям с обеих сторон.

Вторая танковая колонна, заняв Мариньи, вышла на дорогу Сен-Ло — Кутанс и повернула прямо на запад, к морю. Поздним вечером следующего дня танки вошли в Кутанс: треугольник Перье — Бреаль — Сен-Ло был разрезан на две равные части. В основании этого треугольника, открытого теперь лишь со стороны моря, лежала дорога Лессэ — Кутанс — Бреаль, идущая параллельно берегу. Вдоль этой-то дороги двинулся танковый корпус 3-й американской армии. В два дня прошел он от Лессэ до Кутанеа — расстояние, которое целая армия не могла одолеть в течение почти двух месяцев. На третьи сутки скорость движения танков, вырвавшихся на просторную и открытую дорогу Бреаль — Авранш, еще более увеличилась. Через день танки, поддержанные авиацией, пронеслись по улицам Авранша, спустились с его огромного холма, пересекли жалкую речонку, отделяющую Нормандию от Бретани. Перед ними открывался Брестский полуостров, охраняемый частями двух-трех немецких дивизий.

Танки двигались так быстро, что мы потратили большую половину долгого летнего дня на поиски их следов. Правда, в «воротах прорыва», проложенных авиацией и артиллерией западнее города Сен-Ло, мы продвигались почти шагом. Дороги были изрыты воронками от бомб и снарядов. По обеим сторонам шоссе стояли оголенные и обожженные сады, будто чудовищный огненный ураган обломал сучья, расщепил стволы. Зеленые луга превратились в желтые, неведомо зачем так глубоко и безобразно вспаханные поля. Вместо деревень мы находили лишь остатки каменных степ, кучи камня, щебня, разбитых досок, куски скрюченною железа.

Чем дальше от этих «ворот», тем меньше попадалось разрушений. Уже в Кутансе ураган войны пронесся лишь по центральной улице. Бреаль, Гранвилль и все небольшие городки вдоль дороги Кутанс — Авранш не были даже затронуты. В Гранвилле немцы взорвали портовые сооружения, заминированные ими еще 17 июня, то есть на десятый день после высадки союзников.

Дорога от Гранвилля до Авранша носила следы поспешного немецкого бегства. Удирая от американцев, фрицы отнимали у крестьян лошадей, крали деревенские подводы, кабриолеты, брички. Американские танки нагнали и разметали караван этих повозок по сторонам. Охапки обмундирования, винтовки, папки секретных документов валялись вдоль дороги. На соседних тропах и проселочных дорогах виднелись верхние куртки, шинели, противогазы, винтовки, сапоги и даже фляжки с водой — наглядная картина постепенного «облегчения» убегавших фрицев.

Немцы пытались остановить танки перед Авраншем, расположенном на высоком холме, с которого была видна вся равнина. Союзная авиация обрушила на этот живописный холм несколько сот тонн бомб. Через разрушенный город мы пробрались на его южную окраину. Отсюда открывался изумительный вид на море, на залив Сен-Мало. Там в сверкающей дымке поднимался едва различимый собор Сен-Мишель — одно из самых великолепных созданий европейского зодчества.

Бретань, согретая августовским солнцем, казалось, дремала, не замечая войны, громыхавшей по ее дорогам. На перекрестке в Понторсоне мы долго стояли, гадая, в какую сторону ехать. Американский патруль, подкрепленный парой бойцов французских внутренних сил, не мог сказать, где в Бретани идут бои. День был солнечный, ясный и тихий. Французский велосипедист, остановленный нами, слышал гул артиллерийской канонады в направлении города и порта Сен-Мало. Минут через тридцать, проехав километров пятьдесят по широкой и пустой дороге, мы увидели впереди сизое облако дыма, а еще через тридцать минут сидели в уютной дорожной гостинице почти у самого Сен-Мало и разговаривали с командиром американского танкового батальона.