Шамал. В 2 томах. Том 2. Книга 3 и 4 - Джеймс Клавелл

Что такое со всем этим, что засело у меня в печенках?

Это неуловимое «там», что-то в этой пустыне, что существует именно для меня. Совершенный покой. Абсолют. Он только для меня – не для детей, не для Мануэлы, не для моих родителей, ни для кого вообще – только для меня… я никому не смогу это объяснить, меньше всех Мануэле, не больше, чем я мог бы объяснить ей, что произошло в мечети в Ковиссе или потом на допросе.

Черт, мне нужно побыстрее выбираться отсюда, или я погиб. Простота ислама все как будто делает таким ясным и идеальным, и все же…

Я Конрой Кларк, техасец, вертолетчик, у меня чудесная жена и чудесные дети, и этого должно бы быть достаточно, клянусь Создателем, разве нет?

Встревоженный, он перевел взгляд на старый город, его минареты и стены уже краснели в лучах заходящего солнца. За городом лежала пустыня, а за ней – Мекка. Он знал, что Мекка в той стороне, потому что видел, как сотрудники больницы, врачи, медсестры и все остальные, опускались на колени для молитвы головой именно в ту сторону. Мануэла снова вышла на веранду, нарушив модель, по которой текли его мысли, села рядом с ним и отчасти вернула его к действительности.

– Они шлют тебе свою любовь и спрашивают, когда мы приедем домой. Было бы хорошо их навестить, как ты думаешь, Конрой? – Она увидела, как он кивнул рассеянно, мыслями не с ней, потом взглянула туда, куда смотрел он, не увидев там ничего особенного. Просто заходящее солнце. Черт подери! Она скрыла тревогу. Он поправлялся замечательно, но он не был прежним. «Не волнуйся, Мануэла, – успокаивал ее док Натт, – вероятно, это шок от осознания, что в тебя ударила пуля, первый раз всегда бывает несколько травматичным для психики. Этот шок и еще Дюбуа, Том, Эрикки, и все это ожидание, и тревога, и неизвестность – мы все как на сковородке, ты, я, все вокруг, мы напряженно ждем, не вполне понимая, чего именно, – это всех нас достает, и каждого по-своему». Ее тревога тянула ее на дно. Чтобы скрыть ее, она облокотилась на перила, глядя на море и лодки в нем. – Пока ты спал, я разыскала дока Натта. Он говорит, что ты можешь выписываться через несколько дней, хоть завтра, если это будет необходимо, но месяц или два тебе нужно будет поберечь себя. За завтраком Ноггер рассказал мне, что ходит слух, будто мы все получим отпуск не меньше месяца и полностью оплаченный, разве это не здорово? С этим отпуском и с твоим больничным у нас будет полно времени, чтобы съездить домой, а?

– Конечно. Отличная идея.

Она помолчала нерешительно, потом повернулась и спросила:

– Что тебя гнетет, Конрой?

– Я не уверен, милая. Чувствую я себя хорошо. Это не грудь. Я не знаю.

– Док Натт говорил, что ты обязательно будешь ощущать себя по-настоящему странно какое-то время, недолго совсем, дорогой, и Энди сказал, что есть большая вероятность, что никакой инспекции не будет и что грузовые самолеты точно будут завтра в полдень, мы тут ничего не можем поделать, ты больше ничего не можешь сделать… – Телефон в палате зазвонил, и она пошла взять трубку, продолжая говорить на ходу: —…никто из нас не может сделать ничего сверх того, что мы уже делаем. Если мы выберемся, мы вместе с нашими вертолетами, я знаю, что Энди тогда достанет Касиги вертолеты и людей… Алло? О, привет, дорогой…

Старк услышал короткое «ох» и молчание, сердце его дало перебой, потом она взорвалась, полная возбуждения, и крикнула ему из комнаты:

– Это Энди, Конрой, это Энди, ему позвонил Марк Дюбуа, он в Ираке на каком-то корабле, он и Фаулер, они сделали вынужденную посадку, но никаких проблем, на каком-то танкере, и они в Ираке и оба живы-здоровы… О, Энди, это просто здорово! Что? О, конечно, он в порядке, и я ему… но что насчет Касиги?.. Погоди ми… Да, но… Конечно. – Она повесила трубку и заторопилась обратно. – От Касиги пока ничего. Энди сказал, что очень спешит и позвонит позже. О, Конрой… – Теперь она опустилась на колени рядом с ним и обняла его, но очень бережно; слезы счастья катились у нее из глаз. – Я так переживала за Марка и старину Фаулера, я боялась, что они погибли.

– И я тоже… я тоже. – Он чувствовал гулкие удары ее сердца, его сердце тоже колотилось, и часть груза спала с его души; здоровой рукой он крепко прижимал жену к себе. – Черт подери, – бормотал он, едва в состоянии выговаривать слова, – ну, давай же, Касиги… Касиги, давай…

Управление компании в Эль-Шаргазе. 18.18. Гаваллан стоял у окна кабинета, глядя, как официальная машина Ньюбери с трепыхающимся на ветру маленьким «Юнион Джеком» свернула в ворота. Машина быстро покатила по дороге вдоль периметра аэропорта к фасаду его здания – водитель в униформе, две фигуры на заднем сиденье. Он слегка кивнул себе. Открыв кран над раковиной для мытья рук, он плеснул себе в лицо немного холодной воды и вытерся.

Дверь открылась. Вошел Скот, рядом с ним стоял Чарли Петтикин. Оба были бледны.

– Спокойно, – сказал Гаваллан, – заходите. – Он вернулся к окну, стараясь выглядеть невозмутимым, и встал там, вытирая полотенцем руки. Солнце висело над самым горизонтом. – Не стоит ждать здесь, мы выйдем и встретим их снаружи. – Он твердо прошел первым по коридору. – Здорово получилось с Марком и Фаулером, правда?

– Чудесно, – кивнул Скот, голос его звучал сдавленно, несмотря на решимость сохранять самообладание. – Десять птичек из десяти, отец. Лучше не бывает. Десять из десяти.

Они прошли по коридору, вышли в фойе.

– Как Паула поживает, Чарли?

– О, она… хорошо, Энди. – Петтикин был поражен хладнокровием Гаваллана и изрядно ему в этом завидовал. – Она… она вылетела в Тегеран час назад, не думает, что вернется раньше понедельника, хотя, может, и завтра. – Будь проклят этот «Шамал», думал он, чувствуя себя несчастным, он все разрушил. Я знаю, что робкому сердцу красавицу не завоевать, но что я, черт побери, могу поделать? Если они зацапают наши вертолеты, S-G вылетит в трубу, работы не будет, сбережений у меня почти нет. Я гораздо старше ее и… а, да пошло оно все к черту! По-своему, хоть это глупо и убого, я даже рад: теперь я не смогу исковеркать ей жизнь, да и в любом случае она была бы сумасшедшей, если бы сказала «да». – Паула в порядке, Энди.

– Она славная девушка.

В фойе было много народу. Они прошли к выходу, покинули прохладный кондиционированный воздух, окунувшись в закатную жару, и вышли на ступени главного входа. Гаваллан остановился, пораженный. Здесь собрались все сотрудники S-G: Скраггер, Восси, Вилли, Руди, Папаша Келли, Шандор, Фредди Эйр и все остальные, включая механиков. Все стояли неподвижно и смотрели на приближающуюся машину. Она подкатила к ним и остановилась.

Из нее вышел Ньюбери.

– Привет, Эндрю, – сказал он, но все они ошеломленно смотрели мимо него, потому что рядом с ним стоял Касиги, не иранец, и Касиги широко улыбался. Ньюбери между тем говорил озадаченно: – Я в общем-то не вполне понимаю, что происходит, но посол, иранский посол, отменил все в последний момент, так же как и шейх, и мистер Касиги заехал за мной, чтобы отправиться на прием в японское посольство, так что сегодня вечером никакой инспекции не будет…