Крыса из нержавеющей стали. Кн. 1 - Гарри Гаррисон

— Не нравится мне это, — ворчал он себе под нос. — Это явное нарушение врачебного этического кодекса.

— Война — нарушение любого кодекса, этического или морального, уродство, против которого допустимо использование любого оружия. Сделайте то, о чем вас просили.

— Я сделаю это, об отказе не может быть и речи. Но человеку позволительно делать замечания об этической стороне совершаемого.

— Замечания делайте на здоровье. Но одновременно наполняйте шприц.

Мы припарковались в темноте на боковой улице, Октагон был за углом.

— Катализатор, — сказал я. — И смотрите, не пролейте ни капли. Под мышки, туда, где на влажность не обратят внимания.

Я поднял обе руки и почувствовал тепло жидкости из термоизолированного контейнера, а затем быстро опустил руки, чтобы мокрая ткань оказалась между боками и предплечьями. Затем я вылез из машины и просунул руку в окошко. Игла вонзилась мне в кожу, и дело было сделано. Заворачивая за угол, я слышал, как отъезжала машина. Октагон вырисовывался передо мной, словно гора, небо позади него начало светлеть. Мы дотянули до предела. Впереди находился вход, тот, к которому меня направили, и возле него двое серых людей ждали меня. У обоих пистолеты не были вытянуты из кобуры. Они были очень уверены в себе. Я молча подошел к ним, и один из них защелкнул на моем запястье поводковый браслет, после чего меня провели через дверь, мимо молчаливых часовых. Поднимаясь по лестнице, я споткнулся и после этого внимательно смотрел под ноги, чтобы видеть, куда их ставить. Инъекция начинала действовать. Я ничего не говорил, а мои конвоиры по своей обычной манере тоже молчали. Они просто тянули и подталкивали меня в нужном направлении и наконец втолкнули в какую-то комнату. Оказавшись внутри, они наставили на меня свои пушки, пока снимали браслет.

— Одежду долой! — приказал один из них.

Потребовалось усилие, чтобы не улыбнуться. Сбоку стояли флюороскоп и другое проверочное устройство. Эти типы оставались верны шаблону, следуя той же методе, которую применили, когда меня захватили в первый раз. Неужели они не понимали, что рутина в случае проигранной игры становится ловушкой? Нет, не понимали. Я неловко стащил с себя одежду и дал им вволю поработать надо мной. Они, конечно, ничего не нашли, поскольку находить было нечего. Точнее, была одна вещь, которую, как я надеялся, им не найти. Так оно и случилось. Они медленно волокли свою рутинную проверку, и я начал немного беспокоиться, что они так долго возятся. Голова у меня становилась чуточку затуманенной от наркотика, я чувствовал себя так, словно меня завернули в вату. Инъекция, должно быть, достигла пика своего воздействия, и скоро оно пойдет на спад. То, что мне нужно было сделать, должно было быть сделано на пике мощи наркотика — или близко к нему, — иначе все приготовления будут бесполезными.

— Надеть это, — велел конвоир и бросил мне знакомую прозрачную робу. Я нагнулся, чтобы поднять ее, и не мог больше сдержать улыбку. Сделано.

Они не казались нетерпеливыми, когда я неуклюже надевал робу. Я должен был внимательно наблюдать за своими пальцами, чтобы наверняка знать, что они выполняют свою задачу. Когда на моей шее застегнули ошейник, я вздохнул едва ли не с облегчением. Расчет времени оказался почти совершенным. Все шло, как надо. Когда один из охранников взял пыточную коробку и вывел меня, я опустил голову так, чтобы видеть, куда ставить ноги, чтобы не споткнуться. Если это вызывало иллюзию разбитости, то тем лучше. Мы прошли по широкому коридору мимо лестницы, и я мысленно отметил ее расположение, я даже считал шаги после того, как мы ее миновали, чтобы получить некоторое представление о расстоянии от нее до цели нашего путешествия. А целью было логово Края. Он ждал за письменным столом столь же терпеливо и безэмоционально, как паук в паутине. Ангелина сидела перед ним, соединенная с подвешенной к потолку пыточной коробкой.

— С тобой все в порядке? — спросил я у нее, перешагнув через порог.

— Конечно. Ничего не случилось. Тебе не следовало приходить.

Получив это заверение, я обратил свое внимание на Края, не забывая в то же время об охраннике, который закрывал за нами дверь.

— Теперь вы отпустите ее, не так ли? — спросил я.

— Разумеется, нет. Это не дало бы мне никакого преимущества. — Выражение его лица, когда он говорил, ничуть не изменилось.

— Я и не думал, что вы отпустите. Есть ли какая-нибудь причина, по которой вам нельзя сказать мне, как ее поймали?

— Ваша память содержала точное описание вашей жены. Когда мы обнаружили, что вашему побегу помогали две женщины, мы, естественно, предположили, что одной из них могла быть Ангелина. Компьютер ее опознал, как только она вошла в здание.

— Мы были идиотами, когда пошли на такой риск, — сказал я, повернувшись лицом к ней, но глядя на охранника. Он готовился прицепить мою пыточную коробку к другому крюку в потолке. Если он сделает это — мы в капкане.

Все, что я мог сделать, это броситься на него.

— Остановите его! — крикнул Край, и охранник, глядя на меня, быстро нажал несколько красных кнопок на коробке.

Не стану говорить, что это было приятное ощущение. Просочилось достаточно боли, чтобы рвать мой желудок тошнотой и узлами завязывать мускулы. Я споткнулся и упал у ног охранника, не совсем добравшись до него. Принятый наркотик блокировал большую часть боли, но не всю. Имелись, должно быть, еще какие-то нервные пути, доступные для контроля. Слезы залили мои глаза, и я не мог протереть их. Поэтому все, что я видел, стало смазанным и расплывчатым. Передо мной находился ботинок, и это было нехорошо. И еще нога в форменной штанине, что тоже было плохо. А затем появилась рука охранника: он нагнулся, чтобы взять меня за шкирку. Я нанес хлесткий удар вытянутым средним пальцем и поцарапал кожу на тыльной стороне его ладони. Он лишь вздрогнул и продолжал нагибаться, почти как в замедленной съемке, пока не рухнул на пол рядом со мной, выронив проклятую коробку. Она упала достаточно близко, чтобы можно было дотянуться до нее и стукнуть по кнопке отключения. Боль мгновенно прекратилась. Край был у меня за спиной. Я пополз, борясь со своими завязанными в узлы мускулами, и через несколько мгновений заставил себя подняться. С того момента, как я напал на охранника, ситуация резко изменилась. Ангелина лежала поперек стола, держась за ошейник и корчась от боли. Край стоял на коленях за столом и тянулся за пистолетом. Я кинулся на него как раз тогда, когда он поднимался. И тут я понял, что мне не успеть: я бросился слишком поздно, он успеет выстрелить, и конец сказке. И вдруг грохнул взрыв, пол вздыбился, с потолка посыпались кусочки пластика и пыль, а освещение мигнуло. Край — в отличие от меня — этого не ожидал, его внимание было отвлечено, а я скользнул к нему через стол, и мой ноготь чиркнул его по коже. Он выстрелил, но заряд ушел в пространство, точнее в противоположную стену, потому что на спуск он нажимал уже лишившись сознания. Ангелина, должно быть, напала на него, как только я бросился на охранника. Повиснув на проводе, она вскинула ноги достаточно высоко, чтобы выдать Краю хороший пинок, отправивший его на пол. Он отомстил, схватившись за радиоуправление раньше, чем за пистолет, и эта маленькая дань садизму дала мне шанс добраться до него. Но Ангелина теперь расплачивалась за это. Я не мог смотреть на ее извивающееся тело, когда влез на стол рядом с ней. Перед креслом Края было множество кнопок, но я не собирался тратить время на то, чтобы попытаться разобраться в них. Вместо этого я отцепил коробку и отключил ее. Ангелина открыла глаза. Она лежала, не двигаясь и глядя на меня, когда я шарил по ящикам стола.