Ктулху (сборник) - Говард Лавкрафт

В «Шлюпках с «Глен-Карриг» (1907) автор знакомит нас с различными недобрыми чудесами и проклятыми неведомыми землями, встреченными на своем пути моряками, спасшимися с затонувшего корабля. Грозное предчувствие начальных глав книги невозможно превзойти, хотя ближе к ее концу происходит снижение в направлении обыкновенного романтического и приключенческого повествования. Неточная и псевдоромантическая попытка воспроизвести прозу восемнадцатого столетия отвлекает от общего эффекта, однако обнаруживаемая повсюду воистину глубокая мореходная эрудиция является компенсирующим фактором.

«Дом в Порубежье» (1908) – быть может, величайшее среди всех произведений мистера Ходжсона – знакомит нас с уединенным и пользующимся дурной славой, находящимся в Ирландии домом, образующим фокус действия жутких потусторонних сил и выдерживающим осаду богомерзких гибридных созданий, являющихся из лежащей под домом бездны. Скитания духа Повествователя сквозь беспредельные световые годы космического пространства и кальпы вечности, оставленное им описание окончательной гибели Солнечной системы представляют собой уникальное явление в литературе. Во всем заметно умение автора обнаружить неясные ужасы, таящиеся в природе. И если бы не несколько проникнутых банальной сентиментальностью мгновений, книга эта была бы классикой чистейшей воды.

Роман «Пираты-призраки» (1909), который мистер Ходжсон считал завершающим трилогию, начатую двумя предыдущими книгами, представляет собой впечатляющий рассказ об обреченном и населенном духами корабле, вышедшем в свой последний вояж, и об ужасных морских дьяволах (имеющих квазичеловеческий облик и, быть может, являющихся духами погибших пиратов), осаждающих его и наконец увлекающих к неведомой участи. При всех весьма заметных мореходных познаниях и умном подборе намеков и ситуаций, предполагающих существование в природе тайных ужасов, книга эта временами производит сильное впечатление.

Объемистый (538 стр.) роман «Ночная земля» (1912) рассказывает о бесконечно удаленном от нас на миллионы миллионов лет будущем Земли, после того как погаснет Солнце. Повествование осуществляется несколько неуклюжим образом, как бы через видения человека семнадцатого века, разум которого сливается с его инкарнацией в будущем; несколько портят его болезненное многословие, повторения, искусственная и тошнотворно липкая романтическая сентиментальность, подражание архаическому языку, еще более нелепое, чем в «Глен-Карриг».

И все же при всех недостатках роман этот является одним из наиболее мощных образцов прозы зловещего жанра среди всех, что когда-либо были написаны. Читатель никогда не забудет это полотно, изображающее черную ночь, лежащую над мертвой планетой, жизнь остатков человечества внутри колоссальной металлической пирамиды, осажденной чудовищными силами тьмы; страшные сущности и духи, непостижимые для человека и обитающие в черном, отвергнутом людьми и неведомом им мире за стенами пирамиды, намечены и описаны с непревзойденной силой, в то время как в описании автора сам ландшафт ночной земли с его пропастями, склонами и затухающим вулканизмом вызывает почти ощутимый на ощупь ужас.

В середине книги главный герой ее выходит из пирамиды на поиски возлюбленной – в края, куда миллионы лет не ступала нога человека, в края, над которыми правит смерть, – и в медленном, томительно поминутном описании его ежедневного продвижения через эти немыслимые мрачные лиги, укрытые вечной тьмой, угадывается некое космическое отчуждение, невероятная тайна, полное ужаса ожидание, не имеющие равных во всей литературе. Последняя четверть книги несколько затянута, однако и ей не удается снизить колоссальную силу всего целого. Более поздняя книга мистера Ходжсона, «Карнакки – охотник за призраками», состоит из нескольких относительно длинных рассказов, прежде публиковавшихся им в журналах. К сожалению, по своему уровню она не дотягивает до упомянутых выше книг. В ней мы находим более или менее привычный персонаж – «непогрешимого детектива» из породы месье Дюпена и Шерлока Холмса, близкого родственника рожденного Алджерноном Блэквудом Джона Сайленса, движущегося через ситуации и события, замаранные атмосферой профессионального «оккультизма». Впрочем, силу ряда эпизодов отрицать невозможно, и они позволяют по новому оценить несомненную гениальность автора.

Естественно, в коротком наброске невозможно проследить все варианты современной трактовки классического ужаса. Этот ингредиент может по необходимости оказаться в любом произведении, как прозаическом, так и стихотворном, широко повествующем о жизни, и поэтому нас не удивляет доля нашего жанра, обнаруживающаяся в творчестве таких авторов, как Браунинг{87}, чья поэма «Чайльд Роланд дошел до Темной башни» проникнута жуткой угрозой, или романист Джозеф Конрад{88}, часто писавший о темных тайнах морей и демонической силе судьбы, руководящей жизнями одиноких и маниакально решительных людей. Таковая является лишь одной из ветвей страшного жанра, однако здесь нам придется ограничиться его относительно чистыми проявлениями, там, где они определяют сущность и доминируют в содержащем их произведении.

Несколько в стороне от основного британского потока литературы ужасного жанра находится течение ирландское, вышедшее на первый план в литературе благодаря кельтскому ренессансу конца девятнадцатого и начала двадцатого столетий. Предания о фейри и привидениях всегда играли в Ирландии видную роль, и более сотни лет их записывали такие умелые переписчики и переводчики, как Уильям Карлтон{89}, Т. Крофтон Крокер{90}, леди Уайльд{91} – мать Оскара Уайльда, – Дуглас Хайд{92}, У.Б. Йийтс{93}. Собрание это, вынесенное на обозрение публики современным движением, подверглось тщательному изучению, как и его основные черты, воспроизведенные в произведениях более поздних фигур, таких как Йийтс, Дж. M. Синг{94}, «A. E.», леди Грегори{95}, Падраик Колум{96}, Джеймс Стефенс{97} и их коллеги.

Будучи в целом скорее более причудливым и фантастичным, чем ужасным, подобный фольклор и его художественно обработанные аналоги содержат и такое, что полностью подпадает под классификацию космического ужаса. Сказания о погребении в церквях, затонувших под водами заколдованных озер, повествования о несущих смерть банши и мерзких подменышах, баллады о призраках и «нечестивых жителей Ратов» – все они обладают собственной яркой и определенной силой и образуют собственную область в литературе сверхъестественного. Невзирая на непритязательную гротесковость и абсолютную наивность, они знакомят нас с подлинной жутью в рассказе о Тейге O’Кане, который в порядке наказания за бурную жизнь целую ночь возил на себе жуткого мертвеца, гонявшего его от кладбища к кладбищу, в каждом из которых из земли восставали мертвые, отказывавшие новому пришельцу в погребении. Йийтс, вне сомнения являющийся величайшей фигурой ирландского возрождения, если вообще не величайшим из всех современных поэтов, достиг заметных успехов как в собственном творчестве, так и в пересказе старинных легенд.

X. Современные мастера

Лучшие среди ужасных историй нашего времени, благодаря долгой эволюции жанра, обладают естественностью, убедительностью, художественной гладкостью и мастерской увлекательностью, не имеющей ничего общего с готической прозой столетней и более давности. Техника, мастерство, опыт и психологическая глубина прошли огромный путь за минувшие годы, так что многие из старых произведений кажутся теперь наивными и искусственными, искупаемыми – если таковое случается – только гением, побеждающим любые ограничения. Интонация беспечной и дутой романтики, полная ложных мотивов и наделяющая каждое мыслимое событие фальшивым значением и беспечным блеском, теперь отошла к более легкомысленным и бойким повествованиям о сверхъестественном. Серьезный ужасный рассказ теперь либо делается реалистически интенсивным, благодаря тесной связи с природой и идеальной верности ей, за исключением того направления сверхъестественного, которое позволяет себе сам автор, или уходит полностью в область фантастики, наделенной атмосферой, тонко приспособленной к визуализации утонченного и экзотичного ирреального мира, находящегося за пределами пространства и времени, в котором может случиться почти все, однако в точном соответствии с некими типами воображения и иллюзии, нормальными для чувствительного человеческого мозга. Такова, во всяком случае, доминирующая тенденция; хотя, конечно, многие из великих современных писателей иногда соскальзывают к броским позам незрелого романтизма или обращаются к обрывкам равным образом пустого и абсурдного жаргона псевдонаучного «оккультизма», находящегося ныне на одном из своих периодических подъемов.

Среди живущих ныне творцов космического страха, поднятого на самую высокую художественную высоту, немногие, если таковые вообще найдутся, способны поравняться с разносторонним Артуром Мэкеном{98}, автором нескольких дюжин коротких и не очень коротких рассказов, в которых элементы космического ужаса и сгущающегося страха достигают почти ни с чем не сравнимой материальности и реалистической остроты. Мистер Мэкен, крупная фигура в литературе и мастер роскошно-лирического и экспрессивного прозаического стиля, вложил значительные силы в свои живописные «Хроники Клеменди», живые эссе, бодрые и талантливые переводы и более всего запоминающееся эпическое произведение чувствительного эстетствующего ума «Холм Грез», в котором молодой герой реагирует на магию старинного Уэльса, родного писателю, и ведет жизнь-грезу в римском городке Иска-Силурум, теперь съежившемся до усыпанной руинами деревни Каэрлеон-на-Уске. Тем не менее факт остается фактом: созданный им в девяностых годах девятнадцатого века и первых десятилетиях двадцатого века могучий блок произведений ужасного жанра стоит особняком в своем классе и отмечает определенную эпоху в истории этой литературной формы.