Люболь. Книги 1-4 - Вера Авалиани
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она посмотрела в Интернете погоду в Каннах перед вылетом (что не свойственно ей было раньше). Май в этом году оказался там прохладным, так что она решила не рисковать – ведь сильная простуда тоже могла повредить беременности.
Но воздух, охвативший прибывших по выходу из озонированного и кондиционированного здания аэропорта с небольшим багажом, оказался волнующе влажным и теплым, как поцелуй на все тело.
Город-курорт начинал сезон с фестиваля.
Отправились супруги налегке в это путешествие не только из-за Сониного «интересного положения». Все же номинированы были не они одни на приз за лучшую музыку к фильму, так что не очень-то верили, что им пригодится что-то еще, кроме одного комплекта для красной дорожки и джинсов с майками и ветровками.
И покупать одежду на седьмом месяце беременности (с неясными перспективами) Соня не хотела.
Она раньше была только в Париже из всей Франции, а про исторические места Канн только читала в буклетах в самолете. Так что ей очень хотелось использовать время, осматривая их, а не магазины на Rue d’Antibes – улице, протянувшейся параллельно бульвару Круазетт. Там было много бутиков класса «люкс».
В Каннах архитекторы «Прекрасной эпохи» имели возможность реализовать свои самые безрассудные проекты. Дворцы-отели и сказочные сады описаны во многих романах, которыми Сонечка зачитывалась в большой домашней библиотеке еще в детстве. Так что, оформившись на рецепшен отеля, супруги сразу отправились в путь по городу. Первой целью была вилла Александра с минаретами по углам ее.
В парке Святого, как оказалось, находится русская церковь, открытая в 1924 году в память о Эжене Трипе и его жене, которые являлись основателями и попечителями квартала. Оказалось, что Трипе был французским консулом в Москве, женился там на девушке с большим приданым Александре Скрипицыной. Потом он купил большой участок земли в Каннах, где выстроил замок в восточном стиле – виллу Александра. Семья Трипе выделила землю под строительство русской церкви в Каннах. И это было очень предусмотрительно – эмигрантов в Каннах после революции стало столько, что места для молитв оказалось мало.
Вторую достопримечательность, которую супруги выбрали для посещения, была вилла Казбек.
Мемориальная доска на ее фасаде напоминает о том, что эта большая вилла, сейчас разделенная на квартиры, раньше принадлежала Великому князю Михаилу Михайловичу, внуку Николая I, полковнику кавказских стрельцов. Его жена – Софи (ее имя и побудило Клода попроситься сюда) – графиня де Торби, была внучкой Пушкина!
Но главная улица во всех смыслах в Каннах – набережная. Она красива поистине кинематографической красотой. На ней даже не художник точно может узнать, что значит цвет «лазурь». Ведь именно им окрашена вода залива.
Ее можно воспевать в стихах. Что Соня и сделала, едва вечером вышла на балкон отеля.
Как будто архитектор сделал торт,
Как будто кутюрье скроил деревья,
И будто Режиссер родил людей!
Где только в мире столько герцогинь,
Аристократов – кто кино, кто – моды,
Чтобы картиной сделать каждый день,
Гулять по Каннам никому не лень.
О этот город голубой мечты:
Окутывает, словно пелерина,
Как пеньюар, прозрачные мосты.
Канн – как цветов роскошная корзина.
Мгновенно сложились строки. Но над ними еще надо поработать…
А работать не хотелось. Она просто валилась с отекших ног. Клод, наскоро приняв душ, уже валялся на пышной постели в стиле какого-нибудь из Людовиков. А Соня взялась наполнять ванну на львиных лапах. Налила ароматной пены, улеглась на дно и засунула под шум воды.
Ей снился залив, но не этот, который видела сегодня, а бухточка у их дома в Аланье.
Клод идет по берегу. На море высокие зеленые волны. И вдруг в них мелькает русалка. Ее лицо опутано волосами. И тут ее муж кидается, как есть, в одежде, в воду! Раз за разом он ныряет все глубже, но русалку не находит. Так и тонет сам.
А Соня во сне кидается за ним в пучину, и из громадной волны поднимает его – умершего – на воздух. И уносит в небо. И пока они летят, с тела погибшего Клода слетает сперва одежда, потом кожа, мясо, осыпаются кости. Бр-р-р.
Соня в панике и горе пытается удержать в руках хоть что-то. Но в ее ладони оказывается перстень с изумрудом.
Она в ужасе проснулась. Ладонь была пуста. Ванна даже не набралась доверху – Софья уснула всего на несколько минут. Но горе, которое она испытала во сне, ее не покидало.
Соня только накануне вечером купила такой перстень в подарок мужу – он ей столько всего дарил, а она сподобилась только сейчас. Они оказались на улочке, параллельной бульвару Круазетт, с дорогими магазинами. И ее внимание привлекло кольцо в виде зеленого глаза с большим изумрудом в центре, а по краям – со скосами белым золотом в оправе мелких черных бриллиантов, имитирующих, видимо, ресницы. Цвет камня полностью совпадал с цветом глаз мужа. Он тоже буквально в первый вечер знакомства подарил ей комплект с крупными сапфирами – под цвет ее глаз. Но там камни были просто подвешены и вправлены в белое золото.
А здесь присутствовал аспект похожести на глаз – не факт, что человеческий.
Так что Софья мужественно вынула свою кредитку – в первый раз после того, как познакомилась с Клодом. И отдала продавцу, указав на перстень. Ее пугала астрономическая сумма. Сказывалось то, что у нее никогда в жизни раньше не было много денег в распоряжении. Павел не давал ей больше оговоренного на покупку в наличных, ее сопровождали в магазин охранники – он боялся, что удобная жена-алиби сбежит, и придется искать другую.
Воспоминание о первом муже заставило еще больше любить нынешнего. Клод даже не удивился, когда кольцо оказалось его размера. Казалось, в нем было что-то мистическое. И вот теперь этот сон…
Софья вытерлась полотенцем и голая побежала в спальню.
Неужели она не умрет при родах и ей придется пережить гибель любимого?!
Она плюхнулась под бок задремавшего мужа. И от ее горячего голого тела у него просто дух перехватило. Это было бурное пробуждение, восстание.
Он обнял горячую жену, которая от похода в ванную пребывала в каком-то странном состоянии экзальтированной влюбленности и целовала, куда ни попадя, совершенное тело, даже колени и пятки.
Клод кайфовал, чувствуя себя этаким восточным владыкой в своем гареме. До тех пор, пока не увидел Сонины испуганные
