Я - Шарлотта Симмонс - Том Вулф

— Это не так, профессор! Вы совершенно не правы относительно его суммарного балла.

Что ж, этого следовало ожидать: Бастер Рот не выдержал. Ректор понял, что ему следует немедленно вмешаться, пока встреча противоборствующих сторон не превратилась в обмен бессмысленными оскорблениями и руганью. Чего стоило одно только обращение — «профессор» вместо желаемого «профессор Квот» или «мистер Квот». Ни для кого в университете, включая Джерри Квота, не было тайной, что звание «профессор» в лексиконе тренеров и приписанных к спортивной кафедре студентов являлось эвфемизмом для выражения такого понятия, как «претенциозный и самовлюбленный болван».

— Ах, вот как? — Квот начал закипать. — Тогда сделайте одолжение, скажите, почему никто…

— Мистер Квот! Мистер Рот! — перебив коллегу, вмешался в разговор ректор. — Прошу вас! Я хотел бы обратить ваше внимание вот на что: какой бы точки зрения ни придерживался каждый из нас в этом вопросе, мистер Йоханссен имеет некоторые неотъемлемые основные права, нарушать которые было бы с нашей стороны некорректно!

Он знал, что слово «права» подействует на Джерри Квота как магическое заклинание. Для Джерри права являлись земными эквивалентами ангелов небесных. При одном упоминании этих высших сил Квот соизволил заткнуться, а у Бастера Рота тоже хватило ума если не заткнуться, то хотя бы замолчать, предоставив таким образом ректору самому отстаивать «права» Джоджо. Воспользовавшись паузой, Катлер продолжил:

— Итак, насколько я понимаю, все мы сходимся в том, что реферат мистера Йоханссена оказался неожиданно и даже, если можно так выразиться, подозрительно отличающимся в лучшую сторону от всех ранее поданных им работ — по крайней мере, что касается стиля изложения, то есть риторики.

— Что? Риторики? — переспросил Джерри Квот. — Да он половину слов из этого реферата просто прочитать не может, не то что объяснить их значение!

— Ну хорошо, признаем, что и в отношении словарного состава и использованного терминологического корпуса у нас возникают некоторые подозрения. Но ведь именно эти подозрения и ставят нас в весьма затруднительную ситуацию. Нет смысла убеждать вас, насколько неприемлемым я считаю плагиат в любом его проявлении. Вряд ли найдется более строгий и суровый судья, чем я, когда дело доходит до наказания за плагиат. Но, с другой стороны, закон толкует явление плагиата вполне ясно и точно: факт плагиата считается доказанным только в том случае, если найден первоисточник, содержащий ту же информацию, что и работа, попавшая под подозрение. Как мне кажется, Стэн Вайсман провел назначенное мною расследование наилучшим образом. — Ректор счел необходимым назвать инспектора из учебной части не по должности, а по имени и фамилии — по его еврейской фамилии, ради спокойствия профессора Квота. — Уверяю вас, инспектор проделал огромную работу. При помощи различных поисковых систем он изучил все веб-сайты, предоставляющие студентам рефераты и курсовые работы, на предмет обнаружения идентичного или в достаточной степени схожего текста. Кроме того, он исследовал все рефераты на эту тему, сданные другими студентами, включая три, написанных товарищами мистера Йоханссена по команде. В результате — ничего, ни одной зацепки. Инспектор переговорил, он, не побоюсь этого слова, допросил с пристрастием мистера Йоханссена, который отрицает, что пользовался какой-либо помощью, кроме цитирования книг, указанных в библиографии к реферату. Допрошен был и куратор мистера Йоханссена, студент старшего курса Эдам Геллин, который также отрицает, что написал этот реферат или каким-либо образом участвовал в написании.

— Эдам Геллин? — переспросил Джерри Квот. — Где-то я уже слышал это имя.

— Если не ошибаюсь, он работает в «Дейли вэйв», — предположил ректор, который на самом деле знал это совершенно точно.

— Да, я помню, что его имя мне знакомо.

— Профессор…

«Твою мать! Какого черта этот Бастер Рот опять вылез со своим „профессором“?»

— Мы в команде очень четко работаем с кураторами. В первую очередь мы проводим с ними разъяснительную беседу. Мы сразу ставим все на свои места: кураторы должны помогать студентам-спортсменам, — как только Квот услышал это выражение, его губы саркастически изогнулись, а ноздри задрожали, — но не делать за них их работу. Написать за кого-нибудь реферат — да ни за что. — Тренер даже покачал головой и рубанул воздух ребром ладони, решительно подчеркивая это «ни за что». — Этот Эдам Геллин — он уже третий год работает со студентами-спортсменами, и я никогда не слышал, чтобы этот молодой человек хоть раз нарушил правила и инструкции. Я тут сам с ним побеседовал: мало ли что, думаю, ребята мне недоговаривают. Может, парень решил действительно выручить друга, ну и… Ну и вот, стоило мне только предположить… ну, вы понимаете, — так он на меня так наехал! Я раньше никогда не замечал, чтобы Геллин злился или ругался с кем-нибудь, но в этот раз — вы бы его видели!.. Нет — ни за что! — Тренер опять решительно рубанул рукой воздух. — Нет, я Эдама знаю… Да чтобы он… Такого честного и вообще достойного студента, как Эдам Геллин, еще поискать… Нет, Эдам Геллин — ни за что! — В заключение, подтверждая свои слова, тренер рубанул воздух еще более решительно.

Ректор вздохнул с облегчением. Браво, Бастер! С точки зрения грамматики и синтаксиса кафедра английской филологии могла бы предъявить «определенные претензии к твоей речи, но прозвучало все на редкость убедительно». По правде говоря, сам ректор вовсе не был в восторге от того, что эта история вот-вот могла выплыть наружу и стать достоянием общественности. При таких обстоятельствах он беспрекословно вступил в тактический союз с Бастером Ротом. Во время предварительного разговора Рот лаконично, но вполне аргументированно описал Катлеру возможные неприятные последствия такого развития событий. По всему выходило, что если Йоханссен будет вынужден повторить курс хотя бы за один семестр, то возникшие в связи с этим скандал и шум в прессе негативно скажутся не столько на репутации и успехах спортивной кафедры, сколько на университете в целом. На самом деле Бастеру было не так уж важно сохранить в команде самого Йоханссена — его все равно медленно, но верно вытеснял перспективный первокурсник по фамилии Конджерс; другое дело, что скандал мог изрядно скомпрометировать саму «программу» обучения студентов-спортсменов, обнажив ее искусственность и фальшь. Долгие годы университет выстраивал свою репутацию общенациональной кузницы спортивных кадров: дьюпонтские студенческие команды в самых разных видах спорта давно обосновались на пьедесталах почета или, на худой конец, в верхних строчках турнирных таблиц чемпионатов. Особо выдающихся успехов достигли команды по американскому футболу, баскетболу и хоккею с шайбой, но вполне достойно выступали также сборные по легкой атлетике, бейсболу, лакроссу, теннису, футболу, гольфу, сквошу. При этом считалось, что всех успехов студенты добиваются без отрыва от учебы и без какого-либо ущерба академическим стандартам успеваемости. Если в прессе вдруг всплывет информация, что в Дьюпонте студенты-кураторы пишут рефераты за студентов-спортсменов, то общественное мнение просто взорвется от негодования. Репутацию Дьюпонта можно будет считать испорченной раз и навсегда. Кроме того, подобный скандал спровоцирует интерес прессы и публики к другим аспектам формирования успешных студенческих спортивных команд и потянет за собой целый клубок вопросов. Откуда, например, берутся шикарные новые внедорожники у студентов-спортсменов? Что это за список кафедр, на которых «дружественно» относятся к ним? Имеют ли под собой почву слухи о том, что у четверых игроков одной команды сумма вступительных баллов не дотягивает даже до девятисот? Ректор прекрасно представлял, к чему все это может привести. Для начала в рейтинге, публикуемом в «Ю-Эс Ньюс энд Уорлд Рипорт» Дьюпонт переместится со второго места (сразу за Принстоном) на… Бог знает, куда он переместится. «Ю-Эс Ньюс энд Уорлд Рипорт» — вот ведь ирония судьбы! Не какое-то там серьезное издание, а третьеразрядный еженедельник, целевой аудиторией которого являются бизнесмены, не любящие читать, но при этом считающие своим долгом быть в курсе всех событий. Глотать пыль, листая «Тайм» или «Ньюсуик», для них слишком утомительно, а здесь — все просто и понятно. Какой-то придурок предложил: а давайте составим рейтинг колледжей и университетов. Ну, составили — а дальше что? А дальше все идет по нарастающей. Другой придурок предлагает: а давайте-ка заварим кашу. Пусть эти колледжи и университеты попляшут под нашу дудку. Смотришь — и уже в самом скором времени едва ли не вся система американского высшего образования извивается, как уж на сковородке, лишь бы соответствовать критериям хорошего и плохого, принятым в отделе маркетинга какой-то жалкой, низкопробной газетенки, издающейся даже не в Вашингтоне! Гарвард, Йель, Принстон, Стэнфорд, Дьюпонт — все готовы прыгать через горящий обруч, повинуясь щелчку кнута «Ю-Эс Ньюс»! Придет в голову, например, «Ю-Эс Ньюс» посчитать вас на предмет того, скольким абитуриентам вы заранее предоставляете возможность поступать именно в ваш университет, а не в какой-либо другой? Пожалуйста, мы будем заключать контракты на поступление в таких количествах, в которых они нам просто не нужны, но при этом — мы открыты для прессы и готовы к дальнейшему сотрудничеству. Или «Ю-Эс Ньюс» приспичит выяснить, какова средняя общая сумма вступительных баллов, требующихся для поступления в каждый из университетов. Ради Бога, господа журналисты, вся информация в вашем распоряжении; впрочем, мы оставляем за собой право быть «реалистами» и не предоставлять прессе информацию об отдельных «особых случаях»… например, о спортсменах. А еще через некоторое время «Ю-Эс Ньюс» вздумает выстроить рейтинг университетов и колледжей, исходя из того, как оценивают эти учебные заведения ректоры-конкуренты. Вот уж где скандал в Дьюпонте с написанным за кого-то из «студентов-спортсменов» рефератом придется кстати: если окажется, что вся эта история — не сплетня и не шутка, и к тому же выяснится, что там скрывали нарушающую все нормы академической этики, а заодно и множество законов и инструкций систему, — что ж, не нужно много воображения, чтобы правдоподобно описать убийственно трагический финал этой драмы.