Жизнь и творения Зигмунда Фрейда - Эрнест Джонс

В октябре, возвращаясь домой после отдыха, Ференци провел пару дней в Вене, и они с Фрейдом имели разговор по душам по поводу их разногласий. Ференци казалось, что вопрос исчерпан, но пять недель спустя он написал письмо, в котором говорилось, что этот разговор не изменил его мнения.

Суть их разногласий касалась вопросов техники. В связи со своими новыми идеями о центральном значении инфантильных травм, особенно родительской жестокости, Ференци изменял свою технику, играя роль любящего родителя для того, чтобы нейтрализовать ранние несчастья, имевшие место с его пациентами. Эта новая техника также позволяла пациентам анализировать его самого с риском того, что подобный взаимный анализ лишит ситуацию ее необходимой объективности. Та роль, которую играл отец, и боязнь его находились на заднем плане, так что, как позднее сказал об этом Фрейд, аналитическая ситуация была сведена к веселой игре между матерью и ребенком с переменными ролями.

Теперь Фрейд послал Ференци важное письмо, которое, помимо всего прочего, иллюстрирует его чуждый условностей взгляд на сексуальные вопросы.

Мне было очень приятно, как и всегда, получить от Вас письмо, хотя о его содержании я не могу сказать того же самого. Если к настоящему моменту Вы не можете заставить себя ни на йоту изменить свое отношение, то очень неправдоподобно, что Вы сделаете это позднее. Но это, по существу, Ваше личное дело; мое мнение о том, что Вы не выбрали многообещающее направление, является частным мнением, которое не должно Вас расстраивать.

Я вижу, что разногласия между нами достигли своего пика по поводу одной технической детали, которая очень заслуживает обсуждения. Вы не скрывали от меня тот факт, что целуете своих пациентов и позволяете им целовать себя; я уже слышал об этом ранее от одного своего пациента. Теперь, когда Вы решили дать полный отчет о своей технике и результатах ее применения, Вам придется выбирать между двумя путями: либо Вы рассказываете о ней, либо ее скрываете. Последнее, как Вы, вполне вероятно, считаете, является нечестным. То, что человек делает, применяя свою технику, он должен защищать открыто. Кроме того, оба этих пути вскоре накладываются один на другой. Даже если Вы не скажете об этом сами, об этом вскоре станет известно, так же как об этом узнал я до того, как Вы сказали мне.

Далее, я явно не отношусь к тем людям, кто из-за пуританства или из соображений буржуазной морали станет осуждать небольшие эротические удовлетворения подобного типа. И мне также известен тот факт, что во времена Нибелунгов поцелуй являлся обычным приветствием, даруемым каждому гостю. Я, далее, придерживаюсь мнения, что анализ возможен даже в Советской России, где, поскольку дело касается государства, существует полная сексуальная свобода. Но это не изменяет тех фактов, что мы живем не в России и что для нас поцелуй означает определенную эротическую близость. Поэтому до настоящего времени мы придерживались в нашей технике решения о том, что пациентам следует отказывать в эротических удовлетворениях. Вам также известно, что там, где не позволяется иметь более обширные удовлетворения, их роль очень легко играют более умеренные ласки при любовных свиданиях, на сцене и т. д.

Теперь представьте себе, каким будет результат опубликования Вами своей техники. Любая революционная мысль может быть вытеснена еще более радикальной. Некоторые независимые мыслители по части техники подумают: а зачем останавливаться на поцелуе? Конечно же, можно пойти и дальше, включив сюда и «ласки», в результате которых еще не получаются дети. Затем возникнет потребность в других, более смелых действиях типа подглядывания и показывания, и вскоре мы отнесем к психоаналитической технике весь спектр обращения с девицами легкого поведения, в результате чего неисчислимо возрастет интерес к психоанализу как среди аналитиков, так и среди пациентов. Такой новый приверженец, однако, легко потребует большую часть подобной заинтересованности для себя, наши более молодые коллеги найдут для себя трудным остановиться в том месте, где они первоначально намеревались это сделать, а Бог Отец Ференци, наблюдая живую сцену, вдохновителем которой он явился, возможно, скажет себе: не стоило ли мне остановиться в технике поощрения перед поцелуем…

Мне не кажется, что в этом предупреждении я сказал Вам о чем-либо таком, чего Вы не знаете. Но так как Вам нравится играть с другими роль нежной матери, то, возможно, такая роль нравится Вам и по отношению к себе самому. Поэтому Вам следует услышать предупреждение со стороны жестокого отца. Именно поэтому я говорил в своем последнем письме о новой половой зрелости… а теперь Вы принудили меня быть откровенно грубым.

Я не ожидаю произвести на Вас какое-либо впечатление. Необходимый базис для этого отсутствует в наших отношениях. Потребность в явной независимости, как мне кажется, в Вас сильнее, нежели Вы это осознаете. Но по крайне мере, я сделал все, что мог, в своей отцовской роли. Теперь вы можете продолжать.

Ференци нелегко воспринял это письмо. Как он сказал, это был первый случай, когда они с Фрейдом реально разошлись в мнениях. Но было бы чрезмерным полагать, что можно ожидать от Фрейда согласиться с ним по таким фундаментальным вопросам техники, которые, помимо всего прочего, являются фундаментом всей работы Фрейда.

В октябрьском номере «Zeitschrift» появились сразу две работы Фрейда. В первой, озаглавленной «Либидинозные типы» выделялись три основных типа людей, которые Фрейд соответственно назвал эротическим, навязчивым и нарциссическим типами; имеются также три их смешанные формы. Эта работа заключала в себе важное дополнение на тему характерологии. Вторая работа «О женской сексуальности» была посвящена теме, которая, как всегда признавался Фрейд, была для него трудной, и в ней было представлено лишь два имеющих огромную важность заключения, в правоте которых Фрейд был уверен.

Первая трудность в 1932 году возникла по одному редакторскому вопросу. Вильгельм Райх прислал в «Zeitschrift» для публикации одну из своих работ, темой которой было слияние марксизма и психоанализа и которая, по словам Фрейда, «заканчивалась бессмысленным утверждением о том, что то, что мы называем влечением к смерти, является продуктом капиталистической системы». Эта мысль явно отличалась от точки зрения Фрейда о том, что данный инстинкт составляет врожденную тенденцию всех живых существ, животных и растений. Он, естественно, хотел добавить к этой работе редакторское примечание, отрицающее любые политические интересы со стороны психоанализа. Рейх сам согласился с этим, но Эйтингон, Людвиг Йекельс и Бернфельд, с которыми консультировался Фрейд, были против этого, а Бернфельд сказал, что это будет эквивалентом объявления войны Советам! В конце концов данный вопрос был решен следующим образом: эту работу опубликовали, но за ней последовала обстоятельная критика, написанная Бернфельдом.