Утерянные победы - Эрих Манштейн

Рейхскомиссар Украины гаулейтер Кох, резиденция которого находилась в Ровно, конечно, заблаговременно убрался оттуда, не забыв дать подчиненным ему инстанциям и полицейским частям приказ держаться до конца. В Восточной Пруссии позже он также успел удрать. Гитлер же требовал голову генерала, виновного в сдаче города. Как сообщил мне Цейтцлер, Кейтель добивался даже расстрела на месте коменданта Ровно. Когда Цейтцлер стал категорически возражать против этого и заявил, что Гитлер, безусловно, захочет сначала выслушать своих генералов, вмешался Геринг. Он сказал: «Нет, нет, об этом не может быть и речи. Куда это нас заведет, если каждый раз мы будем так поступать? Ведь это совсем не входит в функции главы государства». Не говоря уже о том, что этот случай совсем не касался Геринга, он, безусловно, был последним, кто имел право посылать на смерть других якобы за нарушение долга. Его слова еще раз показали, что он питал ненависть к генералам, к армии вообще. Гитлер, впрочем, не последовал советам Кейтеля и Геринга, а распорядился произвести судебное расследование. В результате судебного разбирательства к смертной казни был приговорен не обвиняемый – комендант Ровно, а вызванный в суд в качестве свидетеля командир дивизии, действовавшей под Ровно. Этот приговор, однако, был отменен Гитлером по моему ходатайству, к которому присоединился и командующий армией, в связи с тем, что причины сдачи города следовало искать в сложившейся в этом районе обстановке. В то время когда я был командующим группой армий, еще не существовало летучих «военно-полевых судов».

Возвратимся теперь к обстановке на фронте 4 танковой армии.

Хотя в то время, как уже было сказано выше, этой армии еще не угрожала непосредственная опасность, было ясно, что в районе, расположенном к северу от нее, охраняемом лишь слабыми силами, в ближайшее время развернется наступление противника. Оно могло проводиться в западном направлении на Лемберг (Львов) или в южном направлении, в обход западного фланга 4 танковой армии.

Читатель вспомнит, что командование группы армий, предвидя эту опасность, неоднократно требовало, чтобы в районе Ровно была сосредоточена еще одна армия. Это не было сделано. Главное командование не высвободило для этого сил на другом участке (группы армий «Север» или в Крыму, для чего надо было уйти из него), оно не дало также группе армий разрешения на свободу оперативного маневра ее южного фланга, что дало бы возможность высвободить силы. Само собой разумеется, что командование группы после окончания боев в районе черкасского котла перебросило большое количество танков с центрального участка фронта на левый фланг. Они могли быть сосредоточены в этом районе к 15 марта. Однако, как писал штаб группы в ОКХ, в лучшем случае этого было бы достаточно лишь для предотвращения глубокого охвата западного фланга этой армии. По-прежнему решающее сражение ожидалось на левом фланге группы армий. Поэтому необходимо было усилить его за счет переброски новых соединений. Однако Главное командование не приняло в этом отношении никаких решительных мер.

Очевидно, Гитлер рассчитывал на то, что наступательный порыв советских войск уже исчерпан. Кроме того, он ожидал скорого наступления распутицы, которая должна была помешать и Советам предпринимать крупные операции.

Хотя наше наступление с целью освобождения окруженной у Черкасс группировки в середине февраля и было остановлено из-за снежных метелей, перемежавшихся с оттепелью, до периода настоящей распутицы было еще далеко.

Вопрос о том, исчерпан ли наступательный порыв противника, следовало рассматривать, не забывая о больших потерях наших войск. Штаб группы армий привел в донесении, направленном в ОКХ для освещения этих двух связанных друг с другом вопросов, ряд цифр, которые позволяли создать ясное представление о потерях обеих сторон и о поступлении пополнения.

По многочисленным показаниям пленных мы высчитали, что действующие перед нашим фронтом соединения противника в период с июля 1943 по январь 1944 г. получили пополнения в количестве около 1080000 человек. Это примерно соответствовало тем потерям, которые противник понес в течение указанного периода. Потери группы армий за это же время составили 405409 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Пополнения же мы получили только в количестве 221893 человек. Таким образом, если соединения противника и понесли значительно большие потери, чем мы, если боевые качества пехоты противника все ухудшались, то цифры показывали, что соотношение сил изменилось далеко не в нашу пользу. Кроме нанесенных нами противнику больших потерь убитыми, мы должны были бы захватить также и большое количество пленных, но это было возможно только при маневренном характере боевых действий.

В танковых соединениях дело в настоящее время обстояло таким образом, что участвовавшие в операциях советские танковые корпуса только в одном случае имели 20 танков, в среднем же по 50-100 танков при штатах в 200-250 танков. Наши же танковые дивизии в отличие от них имели в среднем в лучшем случае немногим более 30 исправных танков. Лишь в переданных нам недавно танковых дивизиях дело обстояло несколько лучше, зато в некоторых дивизиях положение было еще хуже. Всего противник перед нашим фронтом в указанный выше период получил примерно 2700 новых танков, мы же (включая САУ) только 872. При этом мы не учитываем еще большого количества соединений, которые противник держал в резерве.

Интерес могут представлять также следующие данные, характеризующие боевые действия отдельных армий, входивших в нашу группу. Конечно, в отдельных случаях здесь могли иметь место ошибки, вызванные двукратным подсчетом, например, подбитых танков.

По этим донесениям противник потерял: в январе – 17653 пленными, 2873 танка, 588 орудий, 2481 противотанковое орудие; в феврале – 7700 пленными, 1055 танков, 200 орудий, 885 противотанковых орудий[103].

Эти цифры показывают, как хорошо Советская Армия уже в то время была оснащена техникой. Советы не были больше вынуждены бросать в бой огромные массы людей. Вместе с тем цифры указывают на большую разницу между количеством захваченных пленных и количеством захваченной и уничтоженной техники. Либо дело было в том, что Советам удавалось часто избегать плена, если они оставляли свое тяжелое оружие (а это одновременно могло свидетельствовать о снижении морального состояния войск), либо они несли чрезвычайно большие потери людьми.

Что касается позиции Гитлера – в свете приведенных данных – по вопросу о дальнейшем ходе операций, а тем самым и относительно угрозы, которая может возникнуть на северном фланге группы армий, то весьма характерным является разговор, который я вел 18 февраля по телефону с генералом Цейтцлером.