Дети атома - Вильма Ширас

- Они самые красивые, - тихо нараспев произнесла Элси. - Я все равно больше всего люблю короткошерстных кошек.

- Ты можешь взять пару этих, - предложил Тим.

- Но мисс Пейдж может не понравиться, если я заведу кошек, возразила малышка.

- Она не будет против. Питер может сказать ей, что тебе нужны домашние животные, - уверенно ответил Тимоти. - Питер, что ты ей рассказал?

- Я рассказал ей, что Элси очень смышленая, очень плохо воспитана и что ей необходимо пожить рядом со мной, чтобы я мог лечить ее, - ответил Уэллес. - И мне хотелось бы, чтобы вы оба отнеслись спокойно к тому, если мисс Пейдж нечаянно услышит вас, однако вскоре может быть нам придется довериться ей, если мы предпримем какие-либо шаги к тому, чтобы здесь было больше таких детей. Я все еще не могу представить себе, как нам удастся сделать это.

- Мы придумаем как, - сказал Тим.

- Между тем, Элси должна была быть у меня полчаса назад.

Двое ребят вспыхнули.

- О, простите, - воскликнула она. - Я не знала, что уже так поздно. Мы играли в мяч, а потом...

Тимоти также пытался извиниться, но Уэллес взмахнул рукой и сказал, что на этот раз их прощает. Закончилось время по расписанию для Элси в мастерской Тима и он разрешил ей некоторые свои опубликованные произведения взять с собой и почитать. Котятам, сказал он, можно будет покинуть свою мамашу где-то через неделю, а тем временем Элси могла заручиться согласием мисс Пейдж.

Питер не видел Тима в течение нескольких дней, но он знал, что двое детей проводят вместе большую часть времени, обсуждая рукописи, участвуя в играх, постоянно разговаривая, все лучше узнавая друг друга. В пятницу он отыскал Тима и начал задавать вопросы.

- Ну что, Тимоти? Она тебе нравится?

- О, да! Надеюсь, что и другие такие же хорошие, - счастливо сказал Тим. - Это так прекрасно разговаривать с другим человеком моего возраста и видеть, что он понимает все, что я говорю. Щелк! Вот как это! Не важно, о чем я говорю. Я могу сказать все, о чем захочется, так как, я говорю с тобой. Конечно, она точно не знает тех самых вещей, которые я знаю, но она понимает все.

- Интересно, кто из вас умнее, - дал понять Питер Уэллес.

Тимоти задумался.

- Я уже думал об этом, - сказал он, - и попытался дать оценку; но это было трудно сделать, когда один из этих двух - это я сам. Я должен сказать, что мы разные, поэтому нас нельзя оценивать так. Ты знаешь, что она смотрит на вещи по-другому. Ей хочется узнать, что вещи означают, а мне хочется знать, как с ними поступать. У нас обоих есть многое, чему мы можем научить друг друга. Ее память и моя тоже действуют по-разному. Конечно, мы оба читаем так много, что не можем запомнить все или хотя бы очень большую часть прочитанного; мы помним, как мы понимаем вещи, что они значат для нас. Она помнит науки, как если бы это были стихи или картины, и думает о значении этих вещей; а я запоминаю то, как эти вещи действуют, и думаю об изобретениях и общественном учреждении, и обо всем таком, до чего ей нет никакого дела. Я думаю о практическом использовании вещей и об их теоретической основе. И все же в некоторых вопросах она практичнее меня. Она думает о философской основе вещей и о том, как они подходят к общему представлению обо всем. Ты ведь не можешь оценить любых двух людей по одной и той же мерке, так ведь, Питер?

- Думаю, что не могу, - засмеялся психолог. - Узнал ли ты что-нибудь о ней, что было бы интересно? Может быть ты можешь мне рассказать, где она научилась своей стенографии?

- Она рассказала мне, - ответил Тим. - Когда она была маленькой, она видела, что не печатают, когда они пишут, буквы отличались от печатных букв. Но двух одинаковых почерков не было, и она слышала, как ее дядя говорил, что не мог разобрать чей-то почерк; поэтому когда она была действительно маленькой, она думала, что каждый создает свой собственный произвольный характер почерка. Поэтому она тоже создала свой собственный. А затем она нашла его очень ценным и сохранила его.

- Можно ли тогда его разгадать как простой подстановочный код?

- Я не знаю; Я еще не видел его достаточно. Возможно можно; во всяком случае она никогда не давала людям тщательно изучить его, ты знаешь, пока она была в больнице. У нее могли быть некоторые специальные знаки для общих слов и свободные комбинации букв, но в большинстве случаев она пишет слова правильно; это не фонетический алфавит.

- А почему она так часто держит книги вверх ногами? Было ли это частью ее притворства?

- Я не спрашивал ее об этом, но вероятно она могла легко читать любым способом. Я могу; а ты? Обычно я этого не делаю, потому что это выглядит странным; она могла делать это нарочно, чтобы выглядеть странной. Но в большой или в меньшей степени это может делать каждый.

- А почему она всегда говорила людям, что они были неправы, но никогда не говорила им, что же было правильно? - спросил доктор. - Она отказывалась указывать им. Почему это было?

Тим засмеялся.

- Она не сказала; но думаю, я знаю. Ей хотелось быть правой всегда. Она презирала других, потому что они были глупыми, но ей была противна сама мысль, что она могла ошибаться. Думаю, что она читала сказки о полубогах и волшебных принцессах и все такое, когда была маленькой. Может быть ей даже пришла такая мысль, что если она ошибется, она больше не будет такой замечательной; что-то вроде рассеяния чар или нарушения волшебства, или что-то вроде этого. Во всяком случае я вполне уверен, что неверно то, что она считает, что нельзя испортить это мнение, которое у нее было о себе самой, как о ком-то, кто знал еще в миллион раз больше каждого. В дальнейшем, по мере того, как она становилась старше и больше читала, и узнавала больше, она должно быть поняла, как глупо то все было, к тому же она узнала, что другие люди, с которыми она столкнулась - доктор Фоксвелл, например, - были гораздо симпатичнее, чем она думала, что другие люди могли быть. Поэтому она не наговаривала на себя. Все в порядке с ней, когда она со мной - она боится говорить мне, что есть такие вещи, которые она не знает или не может вспомнить.

- Тим, я считаю, что с ней все в порядке.

Она должно быть была совершенно нормальной в течение нескольких лет, если не всегда. Возможно она была немного странной тогда немного, но я не думаю, что ее когда-либо можно было назвать ненормальной. Все же, если ты заметишь что-нибудь, что я должен знать - мы будем считать Элси твоей первой пациенткой, Тим - позовешь меня для консультации.

Тимоти улыбнулся.

- Я ничего не скрою от тебя, Питер. Ты ведь доктор. Сейчас она заводит друзей среди девочек в школе. Когда доктор Фоксвелл приезжает обратно сюда, Питер?

- Думаю завтра.

- Моя бабушка хочет увидеть вас обоих, пока он будет здесь, - сказал Тим. - Можете вы зайти завтра вечером?