Багдадская встреча - Агата Кристи

Он подошел к Виктории и тихо сказал:

– Отличная работа, моя милая. Вы быстро соображаете. Ну, а как он?

– По-моему, он… по-моему, он умер, – пресекшимся голосом ответила Виктория.

И увидела, как сразу изменилось выражение его лица: оно полыхнуло яростью – и тут же снова стало таким, каким Виктория увидела его позавчера, только вместо уныния и дряблости ей открылось в нем что-то совсем другое.

Он наклонился, осторожно расстегнул на мертвом изодранную гимнастерку.

– Точный удар ножом в сердце, – произнес он, выпрямившись. – Храбрый был парень. И умница.

– Приходила полиция, – сказала Виктория, когда к ней вернулся голос. – Мне объяснили, что он преступник. Он правда был преступник?

– Нет. Он был не преступник.

– А эти, что приходили, они правда были из полиции?

– Не знаю, – сказал Дэйкин. – Возможно. Это не имеет значения.

И тут он спросил у нее:

– Он сказал что-нибудь… перед смертью?

– Да.

– Что именно?..

– Он сказал – «Люцифер», а потом – «Басра». И еще немного погодя назвал какое-то имя… вроде бы французское… но, может быть, мне показалось.

– Что вы услышали?

– Как будто бы – Лефарж.

– Лефарж, – задумчиво повторил Дэйкин.

– Что все это значит? – спросила Виктория. – И что мне теперь делать? – растерянно задала она второй вопрос.

– Вас надо как можно скорее вызволить из этой истории, – сказал Дэйкин. – А что все это значит, я объясню позднее. Прежде всего нужно позвать Маркуса. Он здесь хозяин гостиницы, и притом человек очень толковый, хотя из разговора с ним это не всегда очевидно. Я его приведу. Он еще не спит, я думаю. Сейчас полвторого, а он обычно ложится не раньше двух. Вы тут пока приведите себя в надлежащий вид. Красавица в беде, он к таким вещам очень чувствителен.

Дэйкин вышел. Виктория словно во сне села к туалетному столику, причесалась, подмазалась, придав себе интересную бледность, и как раз успела бессильно упасть в кресло, когда в коридоре раздались шаги. Дэйкин вошел без стука. Позади него топал тучный Маркус Тио.

На этот раз он держался вполне серьезно, без своей обычной улыбки.

– Вы должны как-то помочь, Маркус, – сказал ему мистер Дэйкин. – Бедная девушка испытала страшное потрясение. Человек ворвался к ней и потерял сознание, и она по доброте сердечной спрятала его от полиции. А он вот, видите, умер. Возможно, ей не следовало так поступать, но девичье сердце, сами понимаете…

– Конечно, она не любит полицию. А кто ее любит, – сочувственно отозвался Маркус. – Я тоже не люблю. Но я должен поддерживать с ними хорошие отношения, ведь у меня гостиница. Вы хотите, чтобы я откупился от них деньгами?

– Мы просто хотим, чтобы отсюда тихо убрали тело.

– Это хорошо говорить, друг мой. Я тоже. Мне не нужен труп в гостинице. Но как это сделать?

– Я думаю, это осуществимо, – сказал Дэйкин. – У вас в семье ведь есть врач, верно?

– Да, Поль, муж моей сестры, он врач. И очень хороший человек. Но я не хочу, чтобы у него были неприятности.

– И не будет. Слушайте, Маркус, надо перенести тело из комнаты мисс Джонс в мою, это напротив, дверь в дверь. Чтобы мисс Джонс вся эта история больше не касалась. Потом я воспользуюсь вашим телефоном. Через десять минут в гостиницу с улицы вваливается пьяный молодчик, он держится одной рукой за бок. И громким голосом требует меня. Но, едва зайдя ко мне в номер, валится с ног. Я выбегаю в коридор, зову вас, говорю, что срочно нужен врач. Вы приводите вашего зятя. Он вызывает «Скорую помощь» и сопровождает пациента в клинику. Однако по дороге тот умирает. Выясняется, что он получил удар ножом в сердце. Вас это никак не затрагивает. Удар был нанесен на улице.

– Мой зять заберет отсюда тело, а тот молодой человек, который притворялся пьяным, утром потихоньку скроется, да?

– Да, что-нибудь в таком духе.

– И трупа в гостинице не будет? И не будет беспокойства и неприятностей у милой мисс Джонс? Я нахожу, друг мой, что ваш план очень хорош.

– Прекрасно. Тогда позаботьтесь, чтобы путь был свободен, и я перенесу тело к себе. Ваши слуги имеют обыкновение сновать по коридорам ночи напролет. Ступайте к себе и закатите им страшный разнос. Разгоните всех по неотложному хозяйственному делу.

Маркус кивнул и вышел.

– Вы девушка сильная, – сказал Дэйкин Виктории. – Помогите мне перенести его. Справитесь?

Виктория молча кивнула. Взявшись за плечи и за ноги, они подняли безжизненное тело, перенесли напротив через пустой коридор (из отдаления слышался негодующий голос Маркуса) и положили на кровать Дэйкина.

Дэйкин сказал:

– Ножницы у вас есть? Вырежьте окровавленный кусок из одеяла. До матраса, я думаю, не просочилось. Почти все впиталось в гимнастерку. Примерно через час я к вам зайду. Да, погодите минуту, вот, сделайте глоток из моей фляжки.

Виктория подчинилась.

– Молодчина, – сказал Дэйкин. – Ступайте теперь к себе. Свет погасите. Я приду, как сказал, через час.

– И объясните мне, что все это значит?

Он посмотрел на нее как-то по-особенному и ничего не ответил.

Глава 14

Виктория лежала в кровати, погасив свет, и вслушивалась в темноту. До нее донесся шум пьяного препирательства, чей-то голос громко произнес: «Вот, старина, надумал повидаться. А этот тип внизу не пускает». Потом какие-то звонки. Новые голоса, беготня. После этого наступила относительная тишина, только у кого-то в номере играла пластинка арабской музыки. Наконец, когда Виктории уже казалось, что прошло много часов, раздался шорох открывающейся двери. Виктория села в кровати и включила лампу на тумбочке.

– Правильно, – одобрил ее Дэйкин.

Он придвинул кресло и сел, внимательно глядя на нее, как врач, обдумывающий диагноз.

– Расскажите мне все, – потребовала Виктория.

– Может быть, сначала вы мне расскажете о себе, – предложил Дэйкин. – Что вы здесь делаете? С какой целью приехали в Багдад?

То ли повлияло недавно пережитое, или же все дело было в Дэйкине (как считала впоследствии сама Виктория), но только, вопреки своему обыкновению, она не стала пускаться во все тяжкие и врать невесть что, а просто и честно рассказала, как было дело. И про знакомство с Эдвардом, и про свое решение во что бы то ни стало попасть в Багдад, и про чудесное явление миссис Гамильтон Клиппс, и про свое теперешнее безденежье.

– Понятно, – произнес Дэйкин, когда она закончила.

И, помолчав, сказал:

– Я бы, наверно, не стал вас втягивать в эти дела. Хотя не знаю. Но вышло так, что вы все равно уже втянуты, независимо от того, хочу я этого или нет. А раз уж так, вы могли бы поработать на меня.

– У вас есть для меня работа? – Виктория приподнялась, щеки у нее заполыхали от предвкушения чего-то приятного.

– Возможно. Но в другом роде, чем вы думаете. Эта работа, Виктория, очень серьезная. И опасная.

– Это ничего, – жизнерадостно отмахнулась Виктория. И тут же в душу к ней закралось сомнение. – Но не бесчестная? Потому что, конечно, я ужасная врунья, это правда, но ничего бесчестного мне делать не хочется.

Дэйкин слегка усмехнулся.

– Как ни странно, но вы подходите для этой работы именно из-за своего умения лгать убедительно и без запинки. И не беспокойтесь, она не бесчестная. Наоборот, я приглашаю вас выступить на стороне закона и порядка. Я сейчас попробую вам объяснить в самых общих чертах, в чем тут дело, чтобы вы имели ясное представление о том, в чем вам предстоит участвовать и против чего идет борьба. На мой взгляд, вы девушка вполне толковая, но вряд ли задумывались о мировой политике, и это неважно, ибо, как мудро заметил принц Гамлет, «сами по себе вещи не бывают хорошими или дурными, а только в нашей оценке».[83]

– Я знаю, все говорят, что скоро будет еще одна война, – высказалась Виктория.

– Вот именно, – кивнул мистер Дэйкин. – А почему так говорят, Виктория?

Она сосредоточилась.

– Ну, потому что… Россия… коммунисты… Америка…

– Видите? – сказал Дэйкин. – Вы не знаете. Ведь это не ваши мысли. И слова не ваши. Вы их нахватались из газет, из чужих разговоров, из передач по радио. А правда тут только та, что в двух разных частях земного шара доминируют две разные точки зрения. Одну воплощает в глазах общества Россия, коммунисты. Другую – Америка. Но надежды на будущее, Виктория, связаны с миром, с производством, с созидательной, а не разрушительной деятельностью. И поэтому все зависит от того, согласятся ли представители этих крайних лагерей считаться друг с другом, ограничиваясь каждый своей сферой, а может быть, и найдя почву для согласия или, по крайней мере, для взаимной терпимости. Вместо этого сейчас происходит нечто прямо противоположное. Между обоими лагерями упорно стараются вбить клин взаимного подозрения, развести их как можно дальше. Несколько человек на основании своих наблюдений пришли к выводу, что этим занимается некая третья сила, или группировка, действующая втайне от ничего не подозревающего мира. Всякий раз, как появляется реальный шанс достигнуть какого-то согласия или намечаются признаки ослабления взаимного недоверия, вдруг что-то происходит, и в результате – новый всплеск подозрительности у одной стороны и очередной припадок страха – у другой. Это происходит, Виктория, не случайно, а вызывается кем-то сознательно, с заранее рассчитанной целью.