Тринадцатый сектор - Вячеслав Шалыгин

— Может, я что-то путаю? — Татьяна пожала плечами.

— Зона, — проронил Бражников.

— Удобная отговорка. — Татьяна махнула рукой. — Аномалии, мутанты, загадки… это все возникло не на пустом месте. Например, мутанты появились только как модификации традиционных местных обитателей. Волков, свиней, крыс, собак… ну и так далее. Ни одного мутанта на основе северного оленя, допустим, или моржа здесь нет.

— Интересно, а кем были в прошлой жизни псевдогиганты? — Майор усмехнулся. — Или кровососы.

— Людьми, — уверенно ответила Татьяна. — Так же, как контролеры, снорки и прочие двуногие.

— А полтергейсты?

— Тоже.

— Нет, — вмешался Андрей. — С последними все сложнее. Это как раз из разряда загадок. Что же касается змей, они действительно есть, и не только в развалинах. Немало их и в болотах, и в лесу.

— Ахтунг, граждане ученые. — Крюгер резко обернулся и вскинул руку. — Тихо! Подходим.

От бывшего колхозного двора и машинно-тракторной станции осталось не больше, чем от всего поселка, с той лишь разницей, что заросли здесь были не настолько густыми. Кустарник разросся лишь у забора и вокруг ремонтного цеха, в котором удивительным образом сохранились не только крыша и ржавые ворота, но и несколько стекол в маленьких окошках. Сунувший нос в приоткрытые ворота Скаут удивленно поцокал языком и сообщил, что внутри даже имеются станки и верстаки с тисками.

— Как не растащили, непонятно.

— Кому они нужны? — Механик усмехнулся. — Инструменты, я понимаю, а тиски… да и фон здесь приличный. Этот радиоактивный хлам даже на металлолом не примут.

Группа обогнула цех и, как по команде, остановилась. Впереди, вдалеке, простиралось большое, бурое от грязи и жухлой травы поле, но чтобы попасть на него, требовалось пройти между десятками разбросанных как попало остовов машин, тракторов, комбайнов и всевозможных прицепных устройств к этим ржавым шедеврам сельского машиностроения.

— Блин-душа, реально лабиринт! — вырвалось у Скаута.

— Идите за мной, — сказал Механик и выразительно взглянул на женщин. — И ни шагу в сторону! Но если все-таки потеряетесь, не вздумайте кричать. Стойте и ждите, я найду. А то накличете еще… устанем отбиваться.

— Сам не заблудись, — ответила Ольга. — Я здесь тоже ходила.

— Давно?

— В прошлом году.

— Ты удивишься, — пообещал Крюгер и загадочно ухмыльнулся.

— Чему?

— Увидишь.

— Лабиринт после каждого Выброса меняется, — подсказал Бражников. — Техника та же, а стоит на новых местах.

— Откуда знаешь? — Крюгер, недовольный тем, что интрига умерла, едва родившись, обернулся к майору.

— Знаю. — Бражников кивком указал вперед: — Веди, следопыт.

Советы Механика были полезными, но тот, кто слушает умные советы, в Зону не ходит. В нее лезут только упрямцы, убежденные, что знают высшую истину и ни в чьих советах не нуждаются. Именно поэтому все та же Ольга, «всего-то» решив обойти остов древнего гусеничного трактора не слева, как вся группа, а справа, очутилась в тупике и не сумела вернуться. Она намотала по густой липкой грязи вокруг злополучного «ЧТЗ» кругов десять, но найти проход, в котором скрылись товарищи, так и не смогла. Все пути вели в тупик, выход из которого был один — назад к ржавому трактору. В конце концов Ольга без сил уселась на какую-то балку рядом с железной громадиной и принялась счищать с обуви комья грязи.

Очистив один сапог, Ольга на миг прервала увлекательное занятие, чтобы перевести дух, и вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд. Кто-то смотрел из серых глубин лабиринта и вряд ли просто любовался. Скорее — оценивал, прикидывая, насколько вкусным получится сегодня обед.

Ольга нащупала предохранитель автомата и попыталась найти противника, используя все органы чувств, включая аномально-острое чутье. Результат не обнадеживал. Противник был рядом, но где он прячется, Ольга не могла понять, как ни пыталась. Ситуация складывалась даже более скверная, чем на чистом острове. Враг почему-то медлил, но в том, что рано или поздно он нападет, девушка не сомневалась. Ольга медленно поднялась и сделала пару шагов по протоптанной в грязи тропе вокруг трактора. Нет, она не надеялась, что в последний момент отыщет выход из ловушки, просто сидеть сложа руки в ожидании атаки было выше ее сил. К тому же маневр в бою всегда был неплохим подспорьем.

Очутившись с другой стороны трактора, Ольга остановилась и прислушалась. Чутье по-прежнему не могло указать точное местоположение противника, но слух вроде бы что-то уловил. Сквозь слабый шелест моросящего дождя и плеск луж пробился какой-то шорох. Звук шел прямиком из груды облезлых железок, которая перекрывала вид на ремонтный цех. Хотя, возможно, шорох издавал кто-то спрятавшийся не внутри, а по ту сторону от кучи металлолома.

Ольга направила оружие на груду и медленно двинулась вперед. После октябрьской заварушки Ольга ни разу не выходила в Зону с любимым огнеметом, легендарный Смокер исчез в тот самый миг, когда генерал Остапенко дал Ольге шанс начать новую жизнь. И все-таки Ольга частенько жалела, что теперь ее страстная любовь к огненным игрушкам ограничена изготовлением «коктейлей Молотова» и использованием штатных зажигательных боеприпасов. Бывали случаи, когда огнемет был бы как нельзя кстати. Например, сейчас. Один выстрел — и враг выскочил бы из своей норы как миленький. Ольга даже незаметно вздохнула, представив, как хорошо смотрелась бы облитая пылающей огнесмесью гора металла. И как заверещал бы подожженный вместе с нею мутант.

Ольга скрипнула зубами. Старая душевная рана дала о себе знать. Почти неодолимое желание выжечь всю эту проклятую Зону дотла вспыхнуло в душе гигантским факелом, который мгновенно закоптил разум. Ольга вскинула автомат к плечу и влепила длинную очередь в центр груды. Тяжелые пули «вала» не рикошетили, пробивая жесть и железо и теряясь где-то в глубине груды, но вряд ли проходили навылет. Ольга осознавала, что только разбазаривает боезапас, но рецидив пиромании был сильнее здравого смысла. Только когда магазин автомата опустел, девушка очнулась и резко опустила оружие, едва не выронив его из внезапно ослабевших рук.

Ощутив эту странную слабость, Ольга поняла, что происходит. Никакого врага поблизости не было. И с расстояния с помощью телепатии ее никто не пытался атаковать. Она ведь не врала Старому; контролеры ее действительно не чувствовали, а когда не чувствуешь противника, не можешь и навредить ему. Так что дело было не в мутантах. Дело было в аномальной энергетике самого лабиринта. Ольга вспомнила слова Бражникова насчет изменений, происходящих в лабиринте после каждого Выброса.

«Это ведь типичный признак аномалии! Пусть редкой, но, по сути, такой же, как и все остальные! А на что давят аномалии, если не уничтожают физически? Правильно, на психику! На слабости, всевозможные пунктики и страхи! И пусть у меня психика особенная, „подправленная“ Зоной, но на девяносто процентов такая же, как у всех! Вот я и попала в переплет».

Ольга с трудом подняла дрожащую от слабости и нервного перенапряжения руку и звучно шлепнула себя по щеке. Отчасти это помогло. Окружающая аномалия сразу стала более понятной и почти не страшной. После второго шлепка в тело вернулись силы, а когда Ольга мысленно (и очень твердо) заявила себе, что пора выбираться, лабиринт уступил и открыл перед ней тот самый проход, который она безуспешно искала.

Весьма гордая собой, Ольга успела сделать по проходу всего десяток шагов, как неожиданно из-за ближайшего поворота вырулил Механик. Увидев девицу, Крюгер стер с лица выражение озабоченности и приклеил обычную маску — смесь высокомерия и снисходительности. Правда, во взгляде Макса все-таки читались другие чувства. В первую очередь облегчение от того, что все обошлось. Неизвестно, по какой причине, но терять Ольгу он не хотел.

Вряд ли дело было в скрытой симпатии, скорее таким был приказ Остапенко, и все равно Ольге особое отношение польстило. Пусть не брутальный красавчик Крюгер, но хотя бы прожженный практик и циник Остапенко имел насчет странноватой девицы какие-то загадочные планы. Возможно, в этом не было ничего хорошего, и генералу малолетняя преступница-пироманка требовалась лишь для таких вот рейдов к черту на рога, но для Ольги и это было достижением.

«Не всю ведь жизнь придется существовать за счет ненависти к Зоне. Когда-то она пройдет, и нужно будет искать другой стимул. Профессиональная ценность на эту роль вполне подходит. Стимул — лучше не придумаешь. Яркий пример профценности — Старый. Он и сам, наверное, уже не помнит, кем был раньше и почему пришел в Зону. Да и неважно это. И какие испытания в Зоне ему пришлось пройти, тоже неважно. Теперь имеет значение лишь то, кем он стал. А стал он одним из тех, кого принято называть живыми легендами и профессионалами экстра-класса. Остапенко, похоже, сам удивляется, как ему удалось отыскать, да еще и заполучить в единоличное пользование, такой самородок. Так, возможно, и я… когда-нибудь…»