Холоная Стена или империя с маленькой буквы - Аристарх Дей

Следующие три дня Павел смутно помнил. Капельницы, инъекции, таблетки, анализы… Лишь к четвертому дню лихорадка и высокая температура попустили, пелена с глаз спала, и в голове более-менее прояснилось.

Было утро. Павел лежал на чистой постели, в теплой палате. На нем была не новая, но свежая и опрятная пижама. Светлые стены и побеленный потолок, керамическая раковина в углу комнаты, шкаф-купе для вещей. Небогато, просто, но комфортно и уютно как для больничной палаты.

Павел обратил внимание, что в комнате находилось, кроме него, еще двое, хотя палата была рассчитана на пять человек. Первый — дед, который лежал и читал «Правду». Второй — мужчина средних лет, который периодически вставал с кровати и ходил по комнате, перебрасываясь фразами с соседом. Второй мужчина показался Павлу огромным. Он был в пижамных штанах и в майке. По всей видимости, верхнюю часть больничной одежды на него не смогли подобрать. Громадные плечи, руки, широченная грудь выдавали в нем бывшего культуриста. Сейчас все его накаченные чресла благополучно заплыли жиром, и это скопище мяса и сала выглядело отвратительно. Жирный живот чинно покачивался, когда «человек-свинья», как назвал его Павел, прохаживался по комнате. Когда громила поворачивался к деду чтобы что-то сказать, он разворачивал не голову, а все тело. Шея, которая завязла и потерялась в морщинистых слоях жира, по-видимому, была не способна вертеть голову. Сама голова, лысая и тоже морщинистая, казалась до безобразия маленькой и уродливой на фоне огромного туловища. Руки, как положено у качков, не могли свободно находиться вдоль тела и при ходьбе напоминали толстые весла, которыми мужчина рассекал больничный воздух.

— Ну что там, батя, интересного пишут? — голос гиганта оказался гнусавым, речь медленной и невыразительной.

Дед пошелестел газетой, вздохнул, посмотрел поверх очков на мужчину и снова уткнулся в газету.

— Все тоже, мы впереди планеты всей, только некому оценить наше превосходство.

— Батя, я уже понял, что ты умный, профессор, блин. Ты по-русски понятно можешь говорить?

— Если коротко, то все отлично, правильной дорогой движемся.

— А конкретнее?

— А что, тебя, Олежка, конкретно интересует? Вот огромный памятник нашему президенту, еще при жизни, устанавливают. Я тебе дам газету, сам почитаешь.

— Не, Семеныч, читай ты. А про Украину что-то есть?

— Про Украину нет.

— Это правильно, нет такой страны, что о ней писать.

Дед вздохнул, ему не хотелось продолжать этот бессмысленный разговор, но толстый бодибилдер не унимался.

— Семеныч, ты же учитель, вроде. Интеллект, блин, все дела. Короче, умный. Но многого не понимаешь. Вот скажи, ты знаешь, почему Украина напала на Новороссию? Нет? А я тебе скажу! Киевская хунта издала закон, что бандеровцам положены русскоговорящие рабы. А где живут русскоговорящие? Правильно! На Донбассе! Поэтому они и пошли войной, чтобы захватить рабов! Все просто, батя!

Майка затрещала по швам, это Олежка потянулся от удовлетворения, что знает такую важную информацию.

— Ну, что, Семеныч, молчишь?

— Конечно, так и было. Я тоже это знаю.

Лицо качка приняло расстроенный вид, сальные складки на затылке задвигались в растерянности. Бывший культурист ожидал, что Семеныч будет возражать, а он, Олежка, ему будет доказывать свою правоту. Качек взял себя в руки, похрустел пальцами и решил не отступать от намеченного плана разоблачения невежества старого учителя.

— Когда русские на Донбассе это поняли, было уже поздно. Фашисты с помощью Америки оккупировали часть Новороссии, но Россия не оставила в беде своих. Россия всегда приходит на помощь русским! Русские никогда не будут рабами!

— Как сейчас?

— Что?

— Нет, ничего…

Олежка, потерявший ход своих рассуждений, еще раз похрустел пальцами, вспомнил, о чем говорил и продолжил.

— Так вот, батя, русских никто и никогда, запомни, не поставит на колени! Никакие фашисты, американцы и бандеровцы!

— Да-да… только сами русские русских…

Чтобы снова не терять ход мыслей, Олег не прислушивался к словам деда.

— Я знаю, что говорю! Когда все это случилось, я жил в Новороссии. Но когда пришли фашисты, мне пришлось уехать в Россию.

— Я помню, Олежка, ты рассказывал.

Дверь распахнулась и заглянувшая в палату медсестра спросила звонким голосом.

— Олег Брунько, кто?

Качек развернулся всем телом к медсестре.

— Ну, я.

— На процедуры! — скомандовала медсестра и исчезла за захлопнувшейся дверью.

Олег что-то буркнул в ответ, взял одеяло с кровати и пошел вслед за медсестрой.

Павел пошевелился и попытался сесть. Это у него получилось, только сильно кружилась голова. Посидевши несколько минут, пока головокружение не прошло, Павел поднялся на ноги. Ему нужно было в туалет, но пользоваться услугами стоявшей под кроватью утки ему не хотелось.

— Юноша, позвать санитарку? — спросил, наблюдавший за ним, дед Семенович.

— Спасибо, не надо, я сам.

Он вышел из палаты и, держась за стену, побрел в уборную. Назад шел уже без поддержки стены. Уставший от такого похода, учащенно дыша, Павел с удовольствием плюхнулся в свою кровать. Да, с таким упадком сил он не скоро сможет выехать в Москву. Ну, ничего, главное, что ему уже лучше, стало легче дышать, лечение действует.

— Тимофей Семенович, — представился дед.

— Павел.

— Очнулся?

— Уже лучше, спасибо.

— Это как тебя угораздило-то?

Было похоже, что Тимофею Семеновичу хотелось поговорить с новым собеседником, так как старый ему порядком поднадоел.

— Сам не знаю, замерз, наверное.

— Беречь себя нужно, Паша. Ты откуда сам?

— Из Кольцово. — Павел закашлялся. Может не стоит распространяться, откуда он приехал?

— А здесь как?

— В гостях был.

— Понятно.

Дверь распахнулась с такой силой, что чуть не слетела с петель. Олег вернулся в палату, в комнате сразу стало тесно и катастрофически стало не хватать воздуха.

— О, спящая красавица! Проснулся? — Олег обратил внимание на Павла.

— Что-то типа того.

— Звать-то как тебя, ботаник?

— Павел Николаевич.

— Ты смотри, блин. Николаевич! Тоже учитель?

— Типа того.

— Везет мне на интеллигентов. Так вот, Семеныч! — снова обратился Олег к пожилому собеседнику, — на чем мы остановились?

— Олежка, мы закончили.

— Что мы закончили?

— Разговор закончили.

— Батя, я же не договорил, слушай! Россия могучая страна с огромным потенциалом. Да? Да! Всякие там Америки, Европы ничего с ней не могут сделать! Хотят, и не могут. Пукают в воздух, а толку мало! Так? Так! Наш вождь, как всегда, их всех переиграл. Они остались за забором!

— А мы остались в жопе, — не выдержал Павел.

Олег развернулся и с удивлением посмотрел на Павла. Складки жира на затылке пришли в движение.

— Слышишь ты, ботаник, не вякай, блин! Мы построили стену и отгородились от Запада, чтобы они нам не мешали! Если ты не знаешь, ботаник, блин, лучше молчи!

— Остынь, Олежка, — подал голос Тимофей Семенович.

— Батя, да я спокоен. Не люблю, просто, когда ботаны мне что-то рассказывают.

— А я думал, что это мир построил стену вокруг нас, чтобы Россия не загаживала цивилизацию своим «русским духом», — спокойно возразил Павел.

— Что ты там тявкаешь, очкоплюй? Сними очки, ботаник, посмотри трезво! Ты еще скажи, что фашистов в Украине нет!

— Нет.

— Может, сейчас и нет, потому, что Украины уже нет. Хе-хе. Украине, этой попрошайке, без России не дано было выжить! Но Россия предательств не потерпит! Так им и надо, бандеровцам! А в то время, когда я жил на Донбассе, фашисты были! Ели русских младенцев, убивали и забирали в рабство людей! Я сам оттуда уехал, чтобы не попасть в рабство!

Павел улыбнулся, представив эту жирную гориллу в качестве раба.

— Что ты ржешь, ботаник? Ты мне не веришь? Ты не веришь, что Новороссию захватили фашисты?!

— Не в этом дело, верю я вам, или нет.

— А в чем?

— Я не знаю такой страны Новороссии.

— Новороссия была всегда! Это Украина оккупировала Донбасс, а раньше здесь была Новороссия! Ботаник, ты этого не знаешь, сосунок. Эта земля всегда была нашей! А я жил там, я знаю!

— Если тараканы живут на кухне, это не значит, что она принадлежит им.

Олег замер и уставился на Павла озлобленным взглядом. Ладони сжались в огромные кулаки, мышцы под жиром напряглись, и, казалось, «человек-свинья» готов был ринуться в атаку. Павел, не отворачиваясь, смело смотрел в налитые злостью глаза Олега. Тот, на удивление, не выдержал твердого взгляда Павла и отвел глаза в сторону. Затем наклонился над кроватью и процедил сквозь зубы.

— Я тебя не боюсь, ботаник!

Павел неожиданно рассмеялся прямо ему в лицо. Над ним, больным и немощным слюнтяем, склонился громадный бульдозер и заявлял то, что он его не боится! Парадоксальней ситуации он себе и представить не мог.