Джебе – лучший полководец в армии Чигизхана - Влад Менбек

Он был метрах в десяти, когда Чиркудай бросил один из камешков в крепыша и попал ему прямо между глаз. Тот дико завопил от боли, схватившись за голову, и упал. Банда притихла. Растерявшийся главарь пошарил рукой в юрте, вытащил из ножен вжикнувшую саблю, выбрался на улицу и остановился в нерешительности, поигрывая клинком.

Крепыш, повизжав немного, вскочил на ноги и, скверно матерясь, бросился к Чиркудаю, выволакивая из длинных ножен старую саблю.

– Да я тебя сейчас всего исполосую! – он махал саблей как попало, и Чиркудай понял, что крепыш не умеет с ней обращаться. Крепыш еще ни разу не рубанул ею человека.

Разрешив махавшему клинком парнишке приблизиться, Чиркудай быстро встал и моментально переместился, оказавшись в трех шагах от нападающего. Крепыш не ожидал подобного и остановился в растерянности. Потоптавшись, он вытянул вперед руку, и попытался с дальней дистанции зацепить Чиркудая остриём.

Но Чиркудай не предоставил ему такой возможности. Слегка выждал, до тех пор, пока крепыш не сунулся с саблей далеко вперед, и оказался в плохом, неустойчивом положении. Чиркудай мягко скользнул вдоль клинка, отбив его рукой в сторону, и без перехода ударил неумеху кулаком в солнечное сплетение. Крепыш выронил саблю и согнулся. Чиркудай моментально с разворота вонзил свой локоть ему под лопатку, останавливая на время дыхание.

Крепыш ойкнул и распластался на земле, хрипя, и хватая ртом воздух. Чиркудай отошел от него к кошмам, презрительно отшвырнув ногой выбитую саблю в кусты.

– Ты брось это… – подал голос главарь: – Это мой брат. Ты его не трогай, – но на выручку не поспешил, испугавшись непонятного ему чужака и его умения драться.

Крепыш отдышался и завыл от обиды. Встал на ноги и пошел к брату, размазывая по грязным щекам злые слезы.

Чиркудай, потеряв интерес к возмущенному главарю и его брату, отвернулся от них. Он спокойно направился к табуну, где его Чёрный, как он окрестил про себя коня, уже освоился и приставал к лошадям, отгоняя от них жеребцов. А главарь стал что-то выговаривать брату у юрты. Рядом с ними стояли те двое, что дрались из-за халата. Остальные, как понял Чиркудай, сторонились их. Эти четверо верховодили, помыкая семерыми.

Осмотрев и приласкав коня, он вернулся к своим кошмам, ожидая дальнейших событий. Главаря, его брата и двух драчунов не было на улице. Было ясно, что они забрались в свою, еще прилично выглядевшую юрту, посовещаться, и решить: как они будут вести себя с ним дальше? Семеро парнишек от тринадцати до семнадцати лет отроду, как определил Чиркудай, топтались около второй замызганной юрты, не зная что делать.

Через час вожак и его подручные вышли на свет божий, прищуривая раскосые глаза от яркого солнца. Приказав семерым развести в их юрте огонь и сварить добытую во вчерашнем рейде конину, главарь покосился на своих сподвижников, помялся, но ничего им не сказав, направился к Чиркудаю.

Подошел степенно, не торопясь. Важно уселся на краю полусгнившего войлока, закинув кривые ножны с саблей на кошмы, показывая этим, что решил устроить мирные переговоры.

Покашлял для солидности и, поигрывая нагайкой, начал издалека:

– Мы здесь живем давно. Зимовали в этой лощине. Мы все держимся друг за друга, потому что у людей длинной воли много врагов, – и замолчал, ожидая, реакцию Чиркудая.

– Но тот не ответил. Он не произнес еще не одного слова после того, как уговаривал Чёрного на опушке леса подчиниться ему. Главарь опять прокашлялся и хрипловато продолжил:

– Может быть, ты не умеешь говорить, потому что отмечен, Вечным Синим Небом. Но я вижу – ты не святой. Ты такой же, как мы. А почему не говоришь с нами, я не понимаю. Если ты и впрямь немой, то подай какой-нибудь знак, что понимаешь меня.

После того, как на глазах Чиркудая такие же бандиты зарубили Худу-сечена, ему не хотелось говорить совсем.

Он чувствовал, что главарь боится его, вернее, как говорил мудрый потомок китайских императоров Ляо Шу: боятся не человека, а тайны, которую он в себе содержит.

Чиркудай вспомнил, как провел зиму в глинобитных мазанках Ляояна. Вспомнил сотника Бай Ли. Всплыли непонятные разговоры Худу-сечена с изгоем империи Цзинь Ляо Шу о людях длинной воли. Все это было в спокойной прошлой жизни, по которой его вел Худу. А сейчас он остался один на один именно с людьми длинной воли, которых потомок императоров не любил и побаивался.

– Меня зовут Чиркудай, – сказал он охрипшим от долгого молчания голосом.

Главарь подскочил от неожиданности, но справился с испугом и заставил себя успокоиться. Поерзав на кошмах и попыхтев, устраиваясь, он стал допрашивать:

– Ты, какого племени, рода? Откуда идешь и куда?

– Все что тебе нужно было знать, я сказал, – начал Чиркудай, уперевшись взглядом в заерзавшего главаря. – Большего тебе знать не стоит.

Вожак вновь повозился, раздумывая, прикрикнуть ему на незнакомца или попросить его все-таки рассказать о себе. Но, встретившись с твердым взглядом Чиркудая, передумал. И хотел уже встать и уйти, однако Чиркудай остановил его:

– Мне нужно остаться в твоей ватаге. Но я не хочу быть атаманом. Так что ты не переживай. Поживу немного с вами и уйду.

Главарь поднялся на ноги и нерешительно потоптался у кошм. Чиркудай взял лежащий около него синий халат, который и послужил ему зацепкой для проявления своей независимости, и пододвинул его к вожаку. Сверху положил полтора десятка пойманных им вчера стрел. Главарь погладил стрелы, затем, взяв их подмышку, вместе с халатом, торопливо ушёл, не сказав больше ни слова. Но около юрты приказал кашеварившим парнишкам:

– Ему тоже дайте мяса, – и скрылся в своей юрте. За ним нырнули его брат и двое драчунов.

Через некоторое время на улицу вышел брат главаря и громко приказал:

– Берке и Эйшар, съешьте свое мясо и поезжайте с Джуркой на север, к сопкам, туда, где видели меркитов. Посмотрите, может быть кто-то из них откочевал от своих. Мы вас ждем завтра, – при этом он искоса посматривал на Чиркудая, пытаясь заметить, как незнакомец отреагирует на слово меркиты. Чиркудай понял, что они не определили его племенную принадлежность. Да как они могли это сделать, если он сам не знал, кто он есть.

День прошел без приключений. Чиркудай заседлал своего коня и немного погарцевал на полянке, продолжая приучать его к себе и привыкая к нему сам. Остальные делали вид, что не обращают на новенького внимания, хотя, как заметил Чиркудай, исподтишка присматривались. Затем он достал из хурджуна сломанную стрелу, укоротил ее и сделал себе седьмой дротик для метания. В полдень ему принесли вареной конины.

Вечером похолодало. После ужина, как и в первый день, он залез под кошмы и стал бездумно рассматривать таинственные звезды.

На следующий день к обеду прискакали возбужденные разведчики. Чиркудай слышал, как они рассказывали об откочевавших от основного стойбища трех юртах. Главарь долго думал и, решившись, сказал:

– Нападем сегодня ночью.

Все радостно, кроме Чиркудая, закричали, поддерживая это решение. Через некоторое время вожак подошел к Чиркудаю и спросил:

– Ты с нами поедешь?

Чиркудаю не хотелось уходить из такого тихого места, но он понимал, что быть приживалкой ему не позволят. Да и бездеятельностью он Худу-сечена не вернет. И уже не сможет попасть в тот, вчерашний день. Значит нужно жить как все.

– Да, – ответил он.

Главаря удовлетворил его ответ, и он ушел.

К вечеру банда села на коней и по холодку направилась через солончаковые топи в степь.

Они залегли на взгорке, с которого хорошо просматривались три юрты меркитов. Ждали до утра, боясь чихнуть, чтобы не выдать себя чутким юртовым псам.

Перед рассветом от стана отъехали четыре всадника и умчались в степь. Разбойникам это было на руку. Выждав немного, до первых лучей солнца, они с криками и воплями скатились из засады к аулу. И тут поднялась страшная паника. Из юрт выскакивали полуодетые испуганные женщины и с визгом стали разбегаться во все стороны. Две оставшиеся собаки, не убежавшие утром с пастухами, от страха сиганули за холмы.

Возбужденные подростки ворвались в юрты, почти без разбора хватая первое, что подвернется под руку, стараясь успеть до того, пока обитатели не распознали, что они всего лишь пацаны. Торопливо грузили хабар на коней и стремглав уносились в степь.

Чиркудай не участвовал в разбое. И не потому, что считал это плохим делом. Нет. Просто он первый раз был в налете и не знал, что нужно брать. Подъехав к юртам, он заметил на деревянном приступке одной из них лук с колчаном стрел. Вот это и взял. А потом, подхваченный всеобщей суматохой, метнулся на своем Чёрном, вслед за удиравшей в степь бандой.

Отъехав от стана достаточно далеко, Чиркудай, в возбужденных криках парнишек разобрал женский голос: оказывается главарь прихватил молодую меркитку, и бросил ее поперек своего коня. И криво ухмылялся, слушая, как она кричала в голос, пытаясь вырваться.