Маркус и девочки - Клаус Хагерюп
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Против длинных клыков обезьяны у человека было узкое лезвие ножа.
Джэн Портер всем своим гибким молодым телом прильнула к стволу большого дерева, прижав крепко руки к нервно дышащей груди, и широко раскрытыми глазами, в которых отражалась смесь ужаса и восхищения, смотрела на бой первобытной обезьяны с первобытным человеком.
Когда громадная туша Теркоза безжизненно пала на землю, она с распростертыми объятиями бросилась к Тарзану.
А Тарзан?
Он сделал то, что сделал бы на его месте всякий мужчина, у которого течет в жилах красная кровь. Он взял женщину в свои объятия и стал осыпать поцелуями ее трепещущие губы.
Одно мгновение Джэн Портер лежала в его объятиях с полузакрытыми глазами. В одно мгновение – первое в ее молодой жизни – она узнала, что такое любовь»[29].
Бледная и дрожащая, Александра сидела на корточках у стены. Огромная фигура нависла прямо над ней. Сперва Маркус подумал, что это Теркоз, но потом он понял свою ошибку. Волосатые руки безошибочно выдавали Воге, который бил себя в грудь и тихо порыкивал. Маркус вскочил с кровати. Настал его час! Тот час, когда неизбежно решится, кто будет вождем обезьян – он сам или Воге.
– Эй, там! – тихо проговорил он.
Воге обернулся. Его глаза жутко закатились, веки практически исчезли, и виднелись одни лишь белки.
– Г-р-р-р-р-р-р-м-л… ф-г-р-р-р-р-р-р-р-р-р! – рычал Воге.
– Йес, – спокойно сказал Маркус. Затем он запрокинул голову и издал неприятный боевой клич своего племени: – Эгей-й-й-й-й-й-й-й-й!!!
– Маркус! Что случилось?
В дверях стоял Монс и с ужасом смотрел на него. Маркус находился посреди комнаты. Он снял с себя верхнюю часть пижамы и напряг все свои мускулы.
– Я… я только…
– Тебе приснился кошмар?
– Мне… нет, в общем-то, нет… Я… я… пойду спать дальше, пап.
Отец поправил на нем одеяло.
– Ну ты меня и напугал.
– Ничего страшного не случилось, пап, – улыбнулся Маркус. – Просто мне приснилось, что я дерусь с Воге.
– С Воге?
– Да. Мне приснилось, что он – обезьяна.
Казалось, Монс не знает, поверить сыну или нет.
– У него такие волосатые руки, – пояснил Маркус.
Отец кивнул.
– Понятно, – сказал он.
Но по нему было незаметно.
– Пап, я не хотел тебя будить.
– Я не спал.
Монс улыбнулся, и только теперь Маркус заметил, что он плакал.
– А что ты делал?
– Читал «Страдания юного Вертера». Потрясающая книга, Маркус, но невероятно грустная.
– Да, пап, все это очень грустно, – сказал Маркус и провалился в сон.
Глава двенадцатая
Когда они собрались у Муны на следующий день, Эллен Кристина сообщила, что в «Дракуле» она не нашла для Маркуса ничего подходящего. Сигмунд сказал, что в «Историях о любви» он отобрал две новеллы, которые надо изучить повнимательнее. А Муна так долго делала уроки, что вообще не успела почитать «Ромео и Джульетту».
– Ну а ты, Маркус, – спросил Сигмунд, – нашел что-нибудь у Гёте?
– Я его не читал, – покачал головой Маркус. – Я увлекся «Тарзаном».
– И что, нашел что-нибудь? – полюбопытствовал Сигмунд.
– Не-а. Тарзан склеил Джэн, победив обезьяну.
Сигмунд почесал затылок.
– Правда? Дай посмотреть.
– Это на странице сто двадцать четвертой, – сказал Маркус и протянул книгу.
Сигмунд вслух прочел отрывок.
– Интересно, – заключил он.
– Да, – сказал Маркус. – Но, к сожалению, у нас нет обезьян.
– Обезьян нет, – улыбнулась Муна. – Зато есть Бастер.
Бастер – это ее пес. Боксер. Он выглядел довольно-таки жутковатым, но на самом деле был добрым, как ягненок, и невероятно веселым. Бастер никогда не кусался, зато облизывал любого, на кого натыкался. И облизывал очень основательно.
– Конечно, – сказал Сигмунд. – Бастер – это выход.
– Супер! – воскликнула Эллен Кристина.
– Что? – спросил Маркус, который не совсем понимал, при чем тут Бастер.
– Если Александра увидит, что ты сражаешься с Бастером и побеждаешь, она наверняка здорово впечатлится таким зрелищем, – объяснила Муна.
– Да, но ведь Бастер не дерется, он только играет, – заметил Маркус, который почувствовал приближение неминуемой катастрофы.
– Александра этого не знает, – отметила Эллен Кристина.
– Во вторник она идет на гандбольную тренировку, – сказала Муна. – Можем взять Бастера и подождать ее перед входом в спортзал. А когда она выйдет, ты «случайно» пройдешь мимо, жуя хот-дог, а мы будем прятаться за углом. Как только ты помашешь хот-догом, я отпущу Бастера.
– Решено, – кивнул Сигмунд.
– Нет, – возразил Маркус.
Ему было не по себе, зато, во всяком случае, он обошелся без обнажения торса, как предлагал Сигмунд. Маркус медленно шел ко входу в спортивный центр, откусывая понемногу от длинного хот-дога. Бастер, как ненормальный, пищал за углом. Муна дала ему понюхать сосиску, и теперь он так сильно тянул поводок, что его приходилось удерживать втроем.
Из здания потянулись первые девочки, идущие с гандбольной тренировки. Маркус ощущал себя не совсем Тарзаном и думал, успеет ли он съесть весь хот-дог до того, как выпустят Бастера. Найдется хорошее оправдание: он просто забылся от голода, а вкуснее венской сосиски ничего быть не может. Маркус как раз собирался откусить от хот-дога, когда почувствовал, что его ноги сами превращаются в теплую, мягкую свежеотваренную сосиску. Появилась она. На лестнице перед входной дверью. Не больше чем в семи-восьми метрах от него. В белом спортивном костюме и с лицом, позолоченным вечерними лучами солнца. Он уже засунул хот-дог в рот, но ему не удалось ни откусить его, ни вынуть обратно. Челюсти совершенно одеревенели. И руки тоже. Вот она посмотрела на него, и мир словно засверкал перед Маркусом всеми красками.
Тут выбежал Бастер. С бешеной скоростью и громким, радостным лаем, размахивая, как пропеллером, обрубком хвоста. Через секунду пес запрыгнул передними лапами Маркусу на грудь, пасть его открылась, и обильно потекла слюна при виде сосиски, торчащей изо рта Вождя обезьян. Маркус не совсем понимал, что происходит, но ему показалось, что собака его целует.
Бастер сожрал ту часть сосиски, которая торчала снаружи, и каким-то удивительным образом умудрился засосать в себя оставшуюся прямо изо рта Маркуса.
