Go-Go Girls апокалипсиса - Виктор Гишлер

— Не будьте робким, — сказала матушка Лола. — Я знаю, что вы этого хотите.

Она намотала волосы в паху Мортимера на свой розовый палец и наклонилась для поцелуя. Ее дыхание отдавало жирным мясом.

Мортимер судорожно дернулся, и его вырвало.

Матушка Лола с криком отшатнулась. Рвота едва не задела ее, расплескавшись по операционному столу и полу, а также по подбородку и груди Мортимера.

— Жопа! — прошипела матушка Лола. — Вы не понимаете истинной красоты. — Она быстро надела платье и позвала: — Рут!

В коридоре послышались быстрые шаги, и дверь открылась.

— Матушка?

— Рут, убери за этим животным. — Она снова склонилась к Мортимеру. — Лучше будьте готовы на этот раз. Иначе всем придется худо. — Матушка повернулась к Рут: — У него час для отдыха. — И она вышла из театра.

Мортимер почувствовал холодное влажное полотенце на лбу и посмотрел в обеспокоенные глаза Рут. Она вытерла рвоту с его подбородка и груди.

— Мне жаль, — сказала Рут. — Матушка Лола просто пытается обеспечить обществу безопасность и силу.

— Матушка Лола безумна. Она даже не женщина.

— Она говорит, что если вы кончите с Моной…

— Кто такая Мона?

— Женщина, которая пыталась… которая была на вас раньше…

— О боже!

— Матушка говорит, что, если вы кончите с Моной, я, возможно, буду следующей… — Она встретилась взглядом с Мортимером и покраснела. — В больничной библиотеке я читала книгу о том, как удовлетворить мужчину.

— Вы должны выслушать меня, Рут. Это неправильно. Пожалуйста, развяжите меня. Вы должны показать мне выход отсюда.

— Я не думаю… Если матушка Лола… — Она закусила нижнюю губу и покачала головой.

Мортимер вздохнул, опустил голову и закрыл глаза.

— Сколько вам было лет, когда вы пришли в Святой Себастьян, Рут?

— Девять.

— Почему вы это сделали?

— Я не должна говорить ни с кем. Меня изъяли.

— Что произошло?

— Я видела, как мои родители сгорели в огне.

— Теперь вы говорите. С вами все в порядке.

Она содрогнулась.

— Вам незачем оставаться здесь, Рут. Это было давно. Покажите мне выход и уходите со мной.

Ее глаза расширились от удивления, затем с подозрением прищурились.

— Матушка Лола говорит, что снаружи опасно.

Каннибалы и бандиты? Голод и болезни? Мелкая картошка?

— Снаружи вы будете свободны. Матушка Лола не желает этого. Она хочет контролировать вас. Освободите меня, и мы уйдем вместе. Да, рисков много, но это означает быть свободным.

Рут энергично покачала головой:

— Я не могу.

— Можете. Развяжите веревки на моих запястьях.

— Нет. — Но ее руки потянулись к узлам и ослабили их. Она все время стонала, как будто тяжелое решение причиняло ей физическую боль.

Мортимер сел, растирая запястья, потом наклонился, чтобы освободить лодыжки. Он соскользнул с операционного стола, чувствуя босыми ногами холод плиточного пола.

— Мне нужна моя одежда.

— Матушка Лола забрала ее.

— Куда?

— Не знаю.

Мортимер схватил Рут за плечи. Внезапный контакт вызвал слабость, заставив ее опуститься на колени. Мортимер опустился на пол вместе с ней, тряся ее, пока она не посмотрела ему в глаза.

— Слушайте меня, — твердо произнес он. — Вы должны принять решение. Чего вы хотите?

— Я хочу уйти наружу с вами.

— Тогда покажите мне выход.

— Возьмите это. — Она сунула что-то ему в руку. — Я сберегла это для вас. Я хотела, чтобы вы знали… что я о вас думаю.

Он раскрыл ладонь и увидел розовую платиновую карточку «Джоуи Армагеддонс».

— Спасибо. — Его единственное имущество в мире. — Вы готовы уйти отсюда?

Рут медленно кивнула:

— Сейчас время приема пищи. Если мы поторопимся, то сможем уйти незаметно. Следуйте за мной.

Мортимер снова столкнулся со словами «Святая святых», написанными спреем над дверью. Обрывки желтой полицейской ленты лежали внизу. Он прикоснулся к замку и посмотрел на Рут.

— Ключ есть только у матушки Лолы, — сказала она.

— Почему здесь написано «Святая святых»?

— Матушка Лола говорит, что здесь содержатся все знания общества. Никто, кроме Бога, не может знать все, поэтому дверь держат запертой.

Мортимер прошелся по коридору, открыл стеклянную дверь и вернулся с огнетушителем. Он ударил им три раза по замку, пока тот не открылся. Мортимер посмотрел вверх и в коридор, но, очевидно, никто ничего не слышал. Он повернул ручку и вошел.

Запах плесени, свойственный старым, давно неиспользуемым комнатам, ударил ему в нос. Он повернулся и посмотрел на Рут, все еще стоящую в коридоре:

— Вы идете?

Она покачала головой и шагнула назад.

В комнате было темно. Мортимер ощупью добрался до настольной лампы и зажег ее. Тусклая лампа осветила письменный стол, шкафы с картотекой, книжные полки. У одной стены стояла черная кожаная кушетка.

На кушетке лежало мертвое тело.

Он был мертв уже давно — кожа сморщилась и высохла. Большая часть его волос выпала. Белый лабораторный пиджак с ручками в кармане. Пластиковое удостоверение с фото, свисающее с шеи. Мортимер заметил, что штаны мертвеца обернуты вокруг лодыжек. Ржавые ножницы торчали из пустой глазницы. Мумифицированный кулак сжимал пару полинявших красных панталон.

Мортимер обследовал шкафы. Картотека пациентов. Должно быть, это подразумевала матушка Лола под полными знаниями об обществе. Он справился с искушением заглянуть в досье Рут. Ему было любопытно, но это его не касалось. Понадобилось десять минут, чтобы найти досье самой матушки Лолы.

Если в больнице был только один транссексуал, это было его досье. Лоренс «Лола» Джеймсон был тот еще тип. Согласно досье, он ненавидел мужчин и, следовательно, себя. Неудивительно, что операция по перемене пола была сделана так скверно. Лола делала ее сама, удаляя, по словам врача, «все мужское». Доктор позволил Лоле быть переданной его заботам, думая, что ей будет лучше среди женщин. В своих записях он продолжал размышлять. «Лола порицает мужчин за все зло мира и полагает, что чисто женское общество — идеальная утопия».

Мортимер закрыл досье и вернул его в шкаф. Он не хотел читать больше, и на это не было времени.

Увидев дверь в дальнем углу комнаты, Мортимер подошел к ней, повернул ручку и шагнул внутрь. Очень маленькая, пахнущая сыростью ванная. Он закрыл за собой дверь и пописал.

Голубой костюм в светлую полоску и голубая рубашка висели на крючке на задней стороне двери. Ни носков, ни нижнего белья не было. Костюм был на полразмера больше, и брюки пришлось подвернуть.