Стоунхендж. Загадки мегалитов - Питер Браун

На той же неделе, когда были опубликованы находки Ньюхэма, из Стоунхенджа пришло сообщение об обрушении под порывами сильного ветра одного из вертикально стоявших сарсенов. Реакция публики на это обрушение была довольно бурной, в то время как работа Ньюхэма не вызвала почти никакой реакции. Сенсационное сообщение о том, что эти сарсены, вероятно, формировали часть каменного комплекса продвинутой доисторической культуры, возможно уникальной для Британии, не дошло до глухих провинциальных ушей.

И снова Ньюхэм был сильно огорчен, но остался убежденным в том, что его идеи правильны, что он сделал то, что ни один профессиональный литературный советчик не рекомендовал ему делать, и тогда он решил за свой собственный счет опубликовать полный отчет о своих открытиях.

Но и тогда судьба не повернулась к нему лицом. Местный издатель обещал доставить готовые к распространению буклеты в июне 1963 года, но спустя три дня после получения рукописи Ньюхэма типография сгорела дотла. И хотя вскоре было найдено новое помещение, Ньюхэм получил первый оттиск для редактирования лишь в конце октября (через три дня после того, как работа Хокинса «Разгадка тайны Стоунхенджа» появилась на страницах Nature). Буклет Ньюхэма «Загадка Стоунхенджа и его астрономическое и геометрическое значение» увидел свет только в начале 1964 года.

В тот же день, когда работа Хокинса появилась в Nature, весь мир узнал о новых теориях Стоунхенджа, получивших широчайшее освещение в прессе, на радио и телевидении. Аткинсона, считавшегося высшим авторитетом по Стоунхенджу, попросили прокомментировать все это в прессе, но при этом совершенно забыли упомянуть о работе Ньюхэма. Позже Аткинсон извинился перед Ньюхэмом письменно, оправдавшись тем, что интервьюер телевидения забыл задать предварительно согласованный наводящий вопрос. Таким оказался на деле спонтанный метод доведения фактов и правды до широкой аудитории.

Работа самого Хокинса была весьма оригинальной, и, хотя он следовал основным идеям Ньюхэма, он развил их дальше, что удалось ему главным образом благодаря лучшим технологическим ресурсам. С помощью компьютера Хокинс со своей бригадой проверил несколько путаных ориентировок Стоунхенджа. Среди них – склонение Солнца на ± 24°, хотя гораздо чаще встречаются весьма значимые экстремальные склонения на ± 29° и ± 19°, проходимые Луной во время ее девятнадцатилетнего пути по эклиптике. Хокинс и его сотрудники нашли гораздо больше, чем ожидали. Они были убеждены, что определили со средней точностью в 1° двенадцать солнечных корреляций и со средней точностью в 1,5° двенадцать корреляций Луны. Хокинс рассказывал, что, следуя изначальной идее, пришедшей ему во время посещения Стоунхенджа в качестве простого туриста (что напоминает визит самого Ньюхэма), он завершил все исследования в течение одного года: десять часов было потрачено на изучение карт, двенадцать часов – на подготовку компьютерной программы и одна минута – на работу компьютера IBM! При проверке полученных им результатов с использованием хорошо известной статистической теоремы Бернулли Хокинс посчитал, что имеется лишь один шанс на сотни миллионов, что все эти ориентировки были результатом случайного совпадения.

Хокинс предположил, что базовые камни относятся к фазе строительства Стоунхенджа I. Однако эта ориентировка, включенная в хронологию Стоунхенджа I, не получила широкого признания среди археологов. В своих расчетах данной ориентировки Хокинс, как это ни удивительно, пропустил линию от 94 к яме для камня С, которую обнаружил Ньюхэм и которая, по всей очевидности, показывала направление на точку солнечного равноденствия (на восток). Фундаментальное различие между ориентировками Хокинса и Ньюхэма заключалось в старой основополагающей проблеме: какая часть диска (сферы) Солнца и Луны совпадает с азимутом? По мнению Хокинса, его компьютерные исследования показали, что критической точкой наблюдения была полная сфера, когда Солнце и Луна касались искусственного горизонта, в то время как Ньюхэм основывал свою ориентировку на первом и последнем проблеске, видимом на фактическом горизонте во время восхода или захода. Принятие одной идеи в противовес другой было связано с предполагаемым наличием некоторых ориентировок в обратном направлении.

Вместе с тем Хокинс пошел дальше, чем Ньюхэм и другие, и выдвинул идею, связанную с использованием архитектуры Стоунхенджа III из сарсенов и голубых камней для обозначения значимых астрономических ориентировок. И именно это было наиболее трудно принять археологам – главным критикам теории Хокинса. Несмотря на это, компьютерные исследования Хокинса доказали, что такого рода ориентировки вполне возможны. Он считал, что пять огромных трилитов, формирующих центральную подкову, могли быть предназначены для обрамления восхода и захода Солнца и Луны во время зимнего и/или летнего стояния. Он вспоминал, что, когда впервые посетил монумент в качестве туриста в июне 1961 года, его поразил тот факт, что с одной точки невозможно было что-либо видеть через три узких проема в оставшихся трилитах. Поскольку это противоречило, как он предполагал, обычному архитектурному дизайну, то ему тут же пришла мысль о том, что эти трилиты предназначались прежде всего для фиксации линий наблюдения. Именно это легло в основу собственной мотивации Хокинса предпринять попытку разгадать давно скрытые тайны монумента.

Хотя монументу в целом уже была дана астрономическая подоплека, такие археологи, как Аткинсон и Жакетта Хокс, отнюдь не были убеждены выдвинутыми доказательствами и считали, что вся идея Хокинса была слишком надуманна и переоценивала интеллектуальные способности так называемых варварских рас, которые обитали на Британских островах в тот доисторический период. Конфликт идей между археологами и астрономами – этот неоконченный спор, который подобно дремлющему вулкану потихоньку дымился со времен Локьера, неожиданно снова вспыхнул в прессе.

Статья Хокинса в Nature вызвала широкие отклики. Большинство археологов, хоть как-то знакомых со Стоунхенджем, были настроены негативно, но некоторые все же поддерживали его. Ньюволл, хотя и не был полностью убежден в состоятельности многих его идей, все же чувствовал, что Хокинс и Ньюхэм были на правильном пути. Хокинс пропустил несколько важных моментов в своих ранних работах о Стоунхендже, и Ньюволл теперь воспользовался возможностью обратить его внимание на известную греческую легенду о мистическом острове Гиперборее...

Теперь эта легенда, к сожалению, стала в значительной степени тривиальной темой в литературе о Стоунхендже. Она воскрешает так называемую потерянную «Историю гиперборейцев», которую еще Диодор Сицилийский рассматривает как неисчерпаемый источник древней научной и псевдонаучной мысли. Гиперборейцы показаны как раса, жившая на севере, «за северным ветром», и поклонявшаяся богу Солнца Аполлону. Диодор рассказывает, что их страна была плодородной и продуктивной, там собирали два урожая каждый год (что вполне возможно для северной территории, вплоть до Норвегии, для определенных сельскохозяйственных культур).

Предположительно, Латона, мать Аполлона, была рождена на одном из таинственных островов, и по этой причине Аполлона почитали выше других богов. На другом острове гиперборейцы возвели святой придел для Аполлона и храм сферической формы. С астрономической точки зрения замечания Диодора в значительной мере касаются Луны, как ее видно с острова гиперборейцев, когда она появляется всего лишь на небольшом расстоянии от Земли и имеет над собой протуберанцы. Но действительно важные сведения Диодора заключаются в том, что этот бог посещал данный остров каждые девятнадцать лет. Это прямая ссылка на период, хорошо известный древним грекам (и вавилонянам) как «год Метона», в честь греческого астронома Метона, который в V веке до н. э. отмечал, что 235 лунных месяцев составляют 19 солнечных лет, и поэтому через 19 лет фазы Луны (например, первая четверть, полная Луна и т. д.) повторяются (в пределах нескольких часов) в ту же календарную дату.

Предположительно, во время своего появления бог играл на инструменте, известном как кифара (подобном лире) и безостановочно танцевал, начиная с весеннего равноденствия и до восхода Плеяд. Смотрители (жрецы-астрономы) этого священного места назывались бореальцами и наследовали свои должности на основе иерархического непотизма.

Долгое время фраза о «непрерывно танцующем Боге» признавалась астрономами-мифологами как явное указание на конкретное космическое явление, но никто не мог сказать точно, что имелось в виду. Джордж К. Льюис, классический греческий ученый, в своей Астрономии древних (1862) ссылается на древние идеи, рассказывающие о «танцах звезд», и, по его мнению, это относится к циркулярному танцу околополярных звезд.