Красивая - Скотт Вестерфельд

Тэлли услышала шумный вздох. Зейн стоял рядом и читал письмо, заглядывая через ее плечо.

— Похоже, ты был прав насчет нас, красотулек, — сказала Тэлли.

Зейн скованно кивнул.

— Угу. Отлично. — Он указал на следующий абзац. — А как насчет этого?

Тэлли вернулась взглядом к письму.

«Но есть и хорошая новость: существует лекарство. Вот почему Дэвид пробрался в Нью-Красотаун и отыскал тебя: чтобы передать тебе таблетки, которые приведут в порядок твой мозг. (Я очень надеюсь, что ты помнишь Дэвида.) Он хороший парень, хотя ему и пришлось похитить тебя для того, чтобы доставить сюда. Верь ему. Наверное, страшновато находиться здесь, вдали от города, там, где тебя прячут новодымники, но люди, которые изуродовали твой мозг, могут искать тебя, а ты должна быть в безопасности до тех пор, пока не вылечишься».

Тэлли прервала чтение.

— Похитить меня? — изумленно проговорила она.

— По всей видимости, с тех пор, как ты это написала, планы изменились, — сказал Зейн.

На миг Тэлли почувствовала себя странно: она намного ярче представила себе Дэвида.

— Если это я написала. И если это правда. Ведь ко мне пришел Крой, а не… Дэвид.

Стоило ей произнести это имя, и воспоминания нахлынули волной: ладони Дэвида, загрубевшие от многолетнего труда, его куртка, сшитая из шкурок, белый шрам, пересекающий бровь… В сердце Тэлли зашевелился страх.

— Что случилось с Дэвидом, Зейн? Почему он не пришел?

Зейн покачал головой.

— Не знаю. У тебя с ним что-то…

Тэлли снова вгляделась в строки письма, но они поплыли у нее перед глазами, и на лист бумаги упала слезинка. Чернила в этом месте растеклись, слеза окрасилась в черный цвет.

— Что-то точно было, — сдавленным голосом проговорила Тэлли, охваченная воспоминаниями. — Но что-то произошло.

— И что же?

— Не знаю.

«Почему я не могу вспомнить? — в отчаянии думала Тэлли. — Из-за этих повреждений мозга, о которых предупреждают в письме? Или я просто не хочу этого вспоминать?»

— А что у тебя в руке, Тэлли? — спросил Зейн.

— Это лекарство. Дай я дочитаю до конца.

Она вдохнула поглубже и продолжала читать письмо:

«И вот еще что: Мэдди (мама Дэвида, придумавшая лекарство) говорит, что я должна приписать кое-что насчет „ознакомления и согласия“.

Я, Тэлли Янгблад, свидетельствую, что разрешаю Мэдди и Дэвиду дать мне капсулы с лекарством, которое помогает вылечиться от последствий Операции Красоты. Они называют эту болезнь „красотомыслие“. Я отдаю себе отчет в том, что это непроверенное лекарство, что у него могут иметься побочные действия, что мой головной мозг может серьезно пострадать.

Ты меня прости за этот абзац. Это тот риск, на который мы должны пойти. Именно поэтому я добровольно иду на Операцию Красоты, чтобы протестировать лекарство, спасти Шэй, и Периса, и всех в нашем мире, кому изуродовали мозг.

Поэтому ты должна принять это лекарство. Ради меня. Заранее прости, если ты не захочешь его принимать, и Мэдди с Дэвидом придется сделать это насильно. Тебе станет лучше, обещаю.

Удачи тебе.

С любовью,

Тэлли уронила листок с письмом на колени. Почему-то эти каракули отняли у окружающего мира ясность, у нее снова закружилась голова, все словно бы затянулось пеленой. Сердце у Тэлли по-прежнему часто билось, но не так чудесно, как тогда, когда она падала с вышки и успела чудом спастись. Теперь она была близка к паническому страху, ее словно бы заперли в этой тесной металлической будке.

Зейн негромко присвистнул.

— Так вот зачем ты вернулась!

— Ты в это веришь, да?

Золотые глаза сверкнули в темноте.

— Конечно. Теперь все понятно. Почему ты не можешь вспомнить Дэвида и свое возвращение в город. Почему Шэй все время по-разному рассказывает о том времени. Почему тобой так интересуются новодымники.

— Потому что у меня с мозгами непорядок?

Зейн покачал головой.

— У нас у всех с мозгами непорядок, Тэлли. Я так и думал. Но ты добровольно пошла на эксперимент, зная, что существует лекарство. — Он указал на белые капсулы на ладони Тэлли. — Из-за этого ты здесь.

Тэлли уставилась на капсулы. Они казались такими крошечными и незначительными в сумраке, сгустившемся в будке.

— Но в письме сказано, что это лекарство, возможно, не подействует так, как надо. Я могу стать полной идиоткой.

Зейн ласково сжал ее запястье.

— Если ты не хочешь принять их, Тэлли, я приму.

Она поспешно зажала капсулы в кулаке.

— Я не могу позволить тебе сделать это.

— Но это же как раз то, чего я ждал! Способ уйти от этой дурацкой красоты и постоянно иметь ясную голову!

— А я этого не ждала! — воскликнула Тэлли. — Я только хотела стать «кримом», и все!

Зейн указал на письмо.

— Нет, ждала.

— Это была не я. Она сама так говорит.

— Но ты…

— Может быть, я передумала!

— Ты не передумала!

Тэлли раскрыла рот, но не смогла выговорить ни слова.

— Тэлли, ты добровольно пошла на это, зная, что тебе придется рискнуть с лекарством. Это потрясающе храбрый поступок. — Зейн погладил Тэлли по щеке. Его глаза сверкали в луче света, просочившемся в будку. — Но если ты не хочешь, позволь мне рискнуть вместо тебя.

Тэлли покачала головой, не в силах решить, чего боится больше: того, что лекарство навредит ей самой, или того, что ей придется наблюдать за тем, как Зейн у нее на глазах превращается в растение. Но может быть, сильнее всего она страшилась узнать, что стало с Дэвидом. И зачем только Крой не оставил ее в покое, и зачем она разгадала его загадку! Ах, если бы только она могла попросту забыть о лекарстве, остаться глупенькой и красивой и больше не переживать из-за всего этого…

— Я просто хочу забыть Дэвида.

— Почему? — Зейн шагнул ближе к Тэлли. — Что он тебе сделал?

— Ничего. Он ничего не сделал. Но почему лекарство мне оставил Крой? Почему Дэвид не пришел и не увел меня? А вдруг он…

В этот миг будка на секунду дрогнула, и Тэлли умолкла. Они оба непроизвольно посмотрели вверх. Над крышей пролетело что-то большое.

— Аэромобиль… — прошептала Тэлли.

— Может быть, он просто пролетал мимо. Они ведь думают, что мы в увеселительном саду.

— Если только кто-то не заметил нас на… — Она не договорила. В приоткрытую дверь влетело облако пыли, и пылинки затанцевали в солнечном луче. — Он приземляется.

— Они знают, что мы здесь, — заключил Зейн и начал лихорадочно рвать письмо.

— Что ты делаешь?!