Моцарт и Сальери. Кампания по борьбе с отступлениями от исторической правды и литературные нравы эпохи Андропова - Петр Александрович Дружинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Года два назад я опубликовал в «Литературной газете» статью «Меньше одного процента»… Тогда за целый год из 591 появившихся в журналах рецензий было только 3 негативных. 3 из 591! «За целый год! – написал я. – Во всех толстых журналах! Да что же это такое происходит?»
Вы думаете, что-нибудь изменилось после этого моего вопроса? Ничто не шелохнулось, хотя я писал о явлении чрезвычайно тревожном, если угодно – о ЧП. В прошлом году в ряде московских журналов вообще не было ни одной критической рецензии. Сплошь одни похвалы и комплименты. Одни шедевры, что ли, выходят у нас теперь из ротационных машин? Как бы не так!
По-прежнему велико число тех, кого почему-то нельзя критиковать. А почему, собственно? И Пушкина, и Льва Толстого, и Маяковского, и Горького в советское время критиковали, а вот Н., видите ли, почему-то ни в коем случае нельзя! Партия призывает подвергать критике в случае необходимости всех, вплоть до министров[155].
А 12 октября 1983 года в «Литературной газете» в рубрике «Идеология, политика, культура…» появляется редакционная статья, которая, по сути, делает рецензию Т. Толстой эталоном, на который нужно равняться. Газета призывает пересмотреть редакционную политику литературных журналов в требуемом партией ключе:
Обилие статей юбилейно-поздравительного характера, к тому же статей, в соответствии с требованиями жанра неизбежно панегирических, захваливающих, не в состоянии компенсировать дефицит широкомасштабных аналитических разборов текущей литературной практики. Разговор о книжных и журнальных новинках нередко сосредотачивается только в разделах библиографии, да и там, как это уже не раз отмечалось литературной общественностью, подчас сводится к славословию и дежурным комплиментам, переходящим из рецензии в рецензию. Достаточно сказать, что ни в одном из центральных ежемесячников, кроме «Вопросов литературы», не появилось ни одной критической рецензии, ни одного разбора случаев явного идейно-художественного брака, а ведь такие случаи, как с партийной прямотой подчеркивалось на июньском (1983 г.) Пленуме ЦК КПСС, все еще встречаются в книгоиздательской и журнальной практике[156].
Здесь время рассказать о том феномене, которым была в 1970–1980‐е годы «Литературная газета», а также о ее главном редакторе – писателе А. Б. Чаковском.
«Литературная газета», как и все остальные СМИ, была партийная, коммунистическая, верная социалистическим идеалам. И руководил ею коммунист, член ЦК КПСС, кандидат в члены Политбюро, который искренне верил в истинность своих убеждений. А. Чаковский не был двурушником и не держал фигу в кармане. Руководимая А. Чаковским «Литературная газета» действовала строго в рамках системы, никогда не преследовала революционных идей свержения режима. Отталкиваясь в своей ежедневной работе от постановлений партии и ЦК, коллектив редакции стремился к их творческому осмыслению, не ограничиваясь формальным подходом[157].
Главный редактор был знаком с Андроповым, время от времени встречался с ним для обсуждения редакционной политики газеты, получал советы, что однозначно свидетельствует и о том, что Андропов «Литературку» читал. Впрочем, этим тогда было трудно удивить: еженедельная газета с тиражом в несколько миллионов экземпляров в 1980‐е годы стала особенно популярной в силу относительной свободы, которую давало редакции имя Чаковского и его административный вес.
С избранием Андропова на пост главы государства Чаковский оказался одним из немногих источников, которым можно было воспользоваться официально:
Зная о хороших отношениях А. Чаковского и Ю. Андропова, представители западных изданий обращались в редакцию «Литературной газеты» за консультациями. В интервью американскому журналу Time А. Чаковский охарактеризовал Ю. Андропова как «хорошего человека с либеральными взглядами»[158].
Свою высшую политику, обеспечивавшую газете возможность быть такой, как она была, А. Чаковский проводил следующим образом. Раз в год он обязательно посещал на час-полтора сначала Л. Брежнева, а потом последовавших за ним генсеков. Рассказывал о ситуации в литературе, о тревожащих социально-экономических проблемах, о планах редакции, просил совета. Выйдя из кабинета, сообщал помощникам и секретарям генерального: «Линия газеты полностью одобрена!» А затем повторял то же, обзванивая заинтересованных членов Политбюро и секретарей ЦК[159].
Красочно и довольно верно описывает структуру этого издания С. Е. Резник, много лет проработавший в редакции ЖЗЛ:
На «Литгазету», как известно, агитпроп возложил особые функции, что требовало от ее главреда незаурядного умения лавировать в коридорах власти. Вторая половина газеты была советским «гайд-парком»; здесь в довольно широких пределах дозволялось критиковать отдельные и не очень отдельные недостатки, разносить головотяпство высокопоставленных бюрократов, поддерживать гонимых изобретателей и новаторов, обрушиваться на «телефонное право» и т. п. А противовесом этим вольностям служила первая половина газеты, касавшаяся собственно литературы. Здесь громили Синявского и Даниэля, Сахарова и Солженицына…[160]
Популярность газеты была поистине огромна, как из‐за актуальности ее материалов, так и из‐за все возраставшего тиража. На самой газете не было указания числа экземпляров конкретного номера, однако мы можем точно указать, что в 1984 году, когда разворачивались интересующие нас события, тираж ее «достиг трех миллионов экземпляров». Эта цифра указана самим А. Б. Чаковским в своем отклике на выход 19 сентября 1984 года юбилейного, пятитысячного номера[161].
Значительное влияние на редакционную политику оказывало руководство Союза писателей СССР, и отрицательные рецензии, которые печатались в газете, помещались там именно по указке Союза. Недаром В. А. Сырокомский (1929–2006), который долгое время занимал место первого заместителя главного редактора, впоследствии сетовал:
Да, теперь стыдно в этом признаваться, но правду не утаишь. Стыдно и за попытки дискредитировать творчество иных отечественных поэтов, прозаиков, критиков, литературоведов. Все это происходило по указке ЦК и Союза писателей СССР – Маркова, Верченко, Озерова…[162]
При этом нельзя сказать, чтобы Чаковский был в услужении у руководства Союза писателей. Думается, то были его коллеги, из которых ровней он считал только Г. М. Маркова. Причем последний, как можно видеть по документам, был более чем лоялен к Чаковскому.
Проиллюстрируем свой тезис рассмотрением кандидатуры Чаковского на Государственную премию СССР за роман «Победа». Г. М. Марков был одновременно и председателем Государственного комитета по Ленинским и Государственным премиям СССР. Первое рассмотрение кандидатур на заседании президиума комитета состоялось 14 января 1983 года, оно содержало и такой диалог зав. отделом литературы комитета Зои Богуславской и председателя:
З. БОГУСЛАВСКАЯ: Чаковский А. Б. – роман «Победа». Выясняется такое обстоятельство: Чаковский был удостоен Ленинской премии за роман «Блокада» в 1978 году.
