Петр Великий и управление территориями Российского государства - Андрей Владимирович Дёмкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Запись на службу недорослей не могла пройти мимо внимания воевод. Так 23 августа 1720 г. состоявшийся в Военной коллегии именной указ требовал от воевод переписать недорослей и с именными списками отсылать их в губернский город, где ими должно заниматься губернское начальство. Объявленный из Сената 6 июля 1721 г. именной указ сослался на распоряжение государя 17 июля 1720 г. всем недорослям, происходившим из всяких чинов служилых людей («кроме шляхетских детей») от 10 до 30 лет явиться к воеводам и прочим +. Те, в свою очередь, должны были их переписать и отослать к губернскому начальству. Недорослей же «из шляхетских детей» следовало тогда же отправить в Военную коллегию в Петербург. Однако часть этих недорослей на смотре была, но после «с дороги от наборщиков сбежали». Государь «изволил пожаловать прощение» всем им, если они уже в 1721 г. в Петербург явятся. Ослушникам грозили карами как беглым солдатам: «Без пощады будут биты кнутом и, вырезав ноздри, сосланы в вечную работу на каторги». Такое же наказание ожидало и их «укрывателей», а доносителям обещано их имение. По указу 6 июля 1721 г. срок добровольной явки установлен до 1 января 1722 г. Предусмотрены иные наказание и поощрение: укрывателям за каждого недоросля платить в год штраф по 100 р., а доносители получали при этом по 50 р. за человека. Если в каких-либо губерниях и провинциях явившихся на смотр недорослей окажется мало, то это будет расценено как следствие «нерадения» воевод и иных управителей +. И с них будет взят такой же штраф. Военная коллегия 21 августа 1722 г. обязала воевод и прочих + «сыскивать накрепко» не явившихся до 1 января недорослей[48].
Именной указ 29 марта 1721 г. обращался к «больной» теме переселения разверстанных дворян в Петербург с предварительной постройкой ими там дворов. За ослушание им грозили конфискацией имений. В губернии и провинции были направлены специальные нарочные из гвардейских унтер-офицеров. Они должны «непрестанно понуждать» губернаторов и воевод, чтобы те имели «старание» к выполнению дворянами этого распоряжения. В противном случае воеводы и иные местные власти+ ожидал государев «жестокий гнев и разорение» Они же должны были по сенатскому указу 8 сентября понуждать царедворцев, дворян и офицеров ехать в декабре в Москву на смотр[49].
Как обычно, власти должны были много времени уделять проблеме беглых. Военная коллегия 30 октября 1719 г. призывала приводить беглых воров и разбойников к губернаторам и воеводам. «Приводцам» за каждого обещано по 5 р. О явке беглых к ним же – сенатский указ 8 июня 1720 г. О том же – 6 октября при том, что за неявку угрожали смертной казнью, а «держателей» беглых ожидало лишение чина и имения. Возвращением на прежние места беглых крестьян и бобылей озабочен состоявшийся 19 февраля 1721 г. в Сенате именной указ. В провинциях это должны обеспечивать воеводы или судьи. Если в приеме беглых виноваты сами помещики, то из провинций воеводы должны были их собственноручные письма отсылать в Юстиц-коллегию. В случае доказательства подлинности тех писем – имение конфисковалось, а доносители получали свободу и ¼ часть конфискованного. Если же те письма окажутся подложными, то виновным «вырезать ноздри и ссылать на галерную работу навечно». Сенатский указ 27 ноября повторил приведенную в вышеназванной указе процедуру возвращения беглых крестьян на прежние места их жительства.
Между тем, наступил 1722 г. и снова объявленный из Военной коллегии 4 апреля именной указ призывал воевод и иных управителей + «сыскивать накрепко» беглых. Прибавлено: «Как армия расположится на квартирах», то в этом должны участвовать полковые командиры в своих дистриктах. Состоявшийся в Сенате 6 апреля именной указ предписывал приводить к воеводам беглых, которые «не сказываются», где они прежде жили. Кто все же признается – тех отдавать помещикам. Кто не признается – тех с женами, детьми и имуществом присылать в Петербург для поселения на дворцовых землях, «где повелено будет».
Для поимки беглых в пограничных городах Сенат 8 марта 1723 г. велел «учинить» заставы. Их следовало расспрашивать: откуда они, чьи крестьяне и кто их «подговорил» уйти за рубеж? «По тем расспросам» им учинить наказание: «Бив кнутом», отсылать в провинции, из которых они бежали, и отдавать воеводам, которые уже должны возвращать их помещикам «с расписками». Губернаторов и воевод сенатский указ 22 ноября обязывал присылать в Сенат ведомости о тех беглых, которые будут водворены к их прежним помещикам, но в прошедшую ревизию за ними не записаны. «Пожилые деньги» за тех беглецов велено брать по прежним указам. Полковникам расквартированных полков именной указ 26 июня 1724 г. предписывал смотреть, чтобы солдаты беглых не принимали и чтобы в дистрикте, где его полк расположен, беглых бы не было. Пойманных беглых велено отсылать к воеводе. Вообще полковник, а в его отсутствие – офицеры, должны наблюдать за своевременным и точным исполнением присылаемых из центра указов воеводой и прочими управителями +, и писать о том в Сенат или коллегии. Самим никаких действий не осуществлять, «разве о том из тех мест, откуда указ послан, им повелено будет»[50]. То есть у воевод и прочих местных властей появился надсмотрщик в лице командования состоящих у них «на вечных квартирах» полков.
Сенат 17 октября 1720 г. подтвердил указ Камер-коллегии к губернаторам и воеводам «О сборе с раскольников всяких податей против настоящих вдвое». 26 июля объявленный из Военной коллегии именной указ обязал всех чинов людей, у кого есть шведские пленные, «немедленно объявить» о них на местах губернаторам и воеводам. О том же состоявшийся в Сенате 21 октября 1721 г. именной указ. Тех, кто «в скорых числех» «сказок» о них не подаст, того ожидал штраф. Самим «утаенным» разрешено приходить к губернаторам и воеводам. Последние, допросив пришедших, «от тех вотчинников за ту утайку чинить (пленных – А. Д.) свободными и велеть им жить, где похотят» у русских или иностранцев. Однако практика удержания бывших пленных продолжалась. И вот 6 марта 1723 г. Сенат вновь поднял этот вопрос. Хозяева, все еще продолжавшие этим заниматься, должны были платить двойные «кормовые деньги», положенные на содержание удерживаемых. Если же будет доказано, что губернаторы и воеводы об этом знают, то те деньги будут «доправлены» уже и на них. В случае, если подобные действия осуществляются против бывших пленных, перешедших в православие, то со всех указанных выше виновных лиц будут взяты еще и «пристойные штрафы»[51].
Поскольку воеводы на местах обладали полицейскими функциями, постольку в их ведении
