Обвиняемый - Игорь Ефимов

Доктор Сташевич поправила седые букли, провела ладонью по пламенеющей шали. Кольцо на пальце поймало луч софита, послало в объектив телекамеры крошечную ответную радугу.

– Да, наша роль заметно возросла за последние сорок лет. Но вместе с этим возросла и ответственность. Все чаще нам приходится принимать решения, которые раньше были в ведении судей и священников. И не все из нас к этому готовы.

– Ответственность психиатра – тема обширная и волнующая. Тем более что ваши отношения с пациентом отличаются от его отношений с обычным врачом. Например, нам часто приходится слышать о том, как больные подают в суд на врача или больницу за неправильное лечение. А был ли когда-нибудь случай – пример – предъявления такого иска психиатру?

– За что, например?

– Ну вот, я помню, у нас в университетском общежитии одна девушка покончила с собой. До этого она два года ходила к психотерапевту, лечилась от депрессии. И накануне рокового дня тоже провела очередной сеанс, на котором ее психотерапевт не заметил никаких угрожающих симптомов. Могли родители девушки подать в суд на врача?

– Скажу вам так: да, подобное случается. И пресса просто обожает раздувать и расписывать эти трагедии. А миллионы ситуаций, в которых психотерапевты день за днем, в тишине своих кабинетов спасают людей от отчаяния и самоубийства, проходят незамеченными.

– Хорошо, возьмем другую коллизию, так сказать, обратную: психиатр написал заключение, что данный больной излечился и больше не представляет угрозы ни для себя, ни для других. А он вышел на свободу и через месяц убил кого-то. Может семья погибшего судить психиатра?

– Такие случаи мне не известны.

– Обычные врачи обязаны покупать страховку от исков за неправильное лечение. У вас есть такая страховка?

– Да, есть. Но для психиатров она стоит гораздо дешевле, чем для остальных медиков.

– Почему?

– Потому что в нашей профессии необходим – и всегда присутствует – элемент творчества, поиска. Нет универсальных способов лечения душевных недугов. Никто не может сказать: здесь лечение не помогло, потому что оно применялось неправильно. Слова?правильно-неправильно? к нам так же неприменимы, как к художникам, поэтам.

– Вы употребили выражение?душевные недуги?. И я вспомнила, что в университете брала курс по истории психиатрии. Из него мне запомнилась яркая фигура доктора Бенджамена Раша, знаменитого хирурга в армии Вашингтона, подписавшего Декларацию независимости вместе с отцами-основателями. Среди его многочисленных книг есть и труды по психиатрии, в которых он доказывает, что любое уголовное преступление – это проявление душевной болезни, которая должна поддаваться лечению. Он призывал лечить от воровства, поджогов, убийств и особенно – от вранья и жульничества. Как относятся сегодняшние психиатры к идеям докотора Раша?

– О, это легкий и безотказный прием: отпрыгнуть на двести лет назад и дискредитировать насмешкой над старыми идеями всю нашу профессию. Хочу лишь напомнить вам, что до трудов доктора Раша душевная болезнь считалась делом рук дьявола или ведьм.

– В годы его молодости, – включился мистер Макферсон, – в Америке еще свежа была память о судах над колдуньями в Салеме.

– А хотите я вас шокирую еще больше? – сказала доктор Сташевич. – В наших журналах недавно печатались статьи, интерпретировавшие отсутствие счастья у человека как болезнь. Причем разъяснялось, что эта болезнь – излечима.

– Да? Каким же образом?

– Наилучшее разъяснение дал первый директор Международной организации здравоохранения, канадский доктор Брок Чизхолм. Цитирую неточно, по памяти:?Концепция добра и зла должна быть пересмотрена и постепенно отменена. Это – первоочередная задача любой эффективной психиатрии. Именно психиатры должны взять на себя задачу избавления человеческой расы от калечащего бремени идеи добра и зла?. Добавлю от себя: нас ведь предупредили в самом начале, чтобы мы не ели плодов с этого дерева. Пора повесить надкушенное яблоко обратно.

Ведущий Макферсон крякнул и протер стекла очков.

– Есть еще одна особенность вашей профессии, которая многих приводит в смущение. – Голда положила перед собой книгу с закладками, открыла на нужной странице. – К другим врачам пациент всегда обращается добровольно, сам ищет их помощи. Психиатр же часто вторгается в его жизнь против его воли, как агент государства, суда, страховой компании. Делается это под завесой всевозможных языковых подмен. Цитирую:?Мы больше не говорим?человек, гражданин?, но?пациент, страдалец?. Помещение человека в психиатрическую больницу против его воли не называем тюремным заключением, но?госпитализацией?. Электрошок и лоботомия без согласия человека не называется пыткой, но терапией?.

– Да, я знаю книгу, из которой вы извлекли эту цитату, и знакома с другими трактатами этого автора – бывшего психиатра, психиатра-ренегата. Он воображает себя новым Лютером, призванным реформировать не только современную психиатрию, но и всю медицину. В его глазах, наука наших дней прокралась на место религии, а в Американской конститутции нет статьи, декларирующей отделение науки от государства. Интересно, на каких же основаниях он предложит нашим законодателям выпускать законы и руководить страной? Гадать по внутренностям жертвенных животных? По расположению комет и созвездий? А знаете, почему он так яростно восстает против принудительного психиатрического лечения? Потому что предвидит, что, когда оно будет введено законом, его увезут в лечебницу одним из первых. Он нуждается в долгом и заботливом лечении от мании величия и синдрома непризнания.

– И все же, как вы прокомментируете проблему добровольности? Уже упоминавшийся в нашей беседе доктор Раш сам вынес диагноз-приговор своему взрослому сыну, поместил его в психиатрическую лечебницу и держал там до самой смерти. В середине девятнадцатого века в Бостоне отец одной девушки, недовольный ее непослушанием, обратился за помощью к психиатрам, и те упрятали ее в больницу с диагнозом:?нелюбовь к отцу?. Примерно то же самое сделал со своей дочерью отец президента Кеннеди: она бросала тень на семью своей неуравновешенностью, истериками, и он дал психиатрам согласие подвергнуть ее лоботомии, что искалечило ее на всю жизнь. Какова роль семьи, и особенно родителей, в принятии решения: подвергать данного человека лечению или нет?

– Если семья обращается в суд с петицией, с единодушной просьбой оказать помощь одному из членов ее, решение о применении психиатрического лечения будет принято почти автоматически.

– Но не открывает ли это двери всевозможным злоупотреблениям? Вообразим, что стареющий глава большого семейства, богатый вдовец, решит жениться на молоденькой. Могут ли его дети и внуки, обеспокоенные перспективой дележа наследства с новоявленной мачехой, упрятать папочку в психбольницу?

– Такие ситуации возможны, они даже описаны в классической драматургии:?Перед заходом солнца? Гамсуна, в какой-то мере -?Трамвай?Желание?? Теннесси Уильямса. Но снова и снова: все будет зависеть от лечащего психиатра, от его профессионализма, таланта, умения отличать подлинные симптомы болезни от просто странностей в поведении человека. Когда мы даем полицейскому заряженный пистолет, мы ведь верим, что он пустит его в дело лишь в крайней ситуации и не станет стрелять в мальчишку, убегающего с украденным велосипедом.

– Очко в вашу пользу! – воскликнул ведущий.

– Мы много слышали в свое время о злоупотреблениях психиатрией в Советском Союзе. Политических диссидентов запирали в клиниках с различными диагнозами, вводили им сильнодействующие препараты. Но вот в 1962 году Генеральный прокурор США Роберт Кеннеди отдал приказ главному психиатру тюремного отдела Министерства юстиции отправить на лечение отставного генерала Эдвина Уокера. Генерал активно выступал против десегрегации в университете Миссисипи, возглавлял демонстрации. И этот психиатр заочно вынес генералу диагноз-приговор, по которому его заперли в больницу на три месяца. Как вы прокомментируете эту историю?

– Я не знакома с текстом психиатрического заключения и не могу держать в памяти события сорокалетней давности.

– А каковы взгляды сегодняшней психиатрии на опасность наркомании? В так называемой?войне с наркотиками? участвуют тысячи ваших коллег. Нас уже почти убедили в том, что использование любых наркотических веществ неизбежно ведет к нарушению нормальной деятельности мозга и нервной системы. С другой стороны, мы читаем биографии великих людей и видим там противоположное. Знаменитый хирург Вильям Стюарт Халстед употреблял морфий в больших дозах до конца своей успешной карьеры в 1922 году. Зигмунд Фрейд впадал в депрессию, если у него кончались запасы кокаина. Среди наших звезд кино и эстрады нелегко будет найти таких, кто не поддерживал бы себя то закруткой марихуаны, то понюшкой чего-то недозволенного.