Тот, кто придет за тобой - Татьяна Степанова

И все же, как ни гнали, конечно же, опоздали капитально. Местоположение похоронной конторы Платона Ковнацкого Катя помнила весьма приблизительно – кажется, площадь городская и там особнячок... прямо напротив скверика и городской администрации. Телевизионщики созвонились с дежуркой Ясногорского УВД и узнали точный адрес. Катя на маленьком «Мерседесе» старалась не отставать и не терять коллег из виду.

Надо же... это надо же...

Но почему вдруг убийство?

И Чалов снова там, ну конечно, ему и поручили, а кому же еще? Он, наверное, и постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по факту смерти Гаврилова не успел вынести, а тут новая история...

Сам позвонил! Это вообще нечто невиданное-неслыханное, чтобы кто-то из них вот так... ну за исключением старика Гущина... Стиль работы прокурорского следователя... Нет, они теперь при Следственном комитете, значит, там вот такой стиль – уважать ведомственную прессу и прислушиваться внимательно ко всем... нет, и версией это не назовешь – ее, Катину, тревогу насчет той сказки про колодец...

Но Чалов, значит, уже как-то связывает то, что сделал Гаврилов, и то, что произошло с Ковнацким? Конечно, связывает – ведь они встречались... и Ковнацкий врал на допросе, так демонстративно лгал...

Кстати, а как это следователь Чалов ее разыскал? Она не давала ему своего телефона... Ну, это в принципе легко, в дежурной части Ясногорского УВД есть все контактные телефоны пресс-центра ГУВД...

Что же это, ему нужна помощь, совет? Катя ужасно возгордилась, на секунду даже позабыв, зачем, собственно, мчится сломя голову в Ясногорск. А он умница – этот следователь из «народного театра», такой интеллигентный, и чувство самоиронии не отмерло напрочь, как у других его коллег, раз сам себя занудой и консерватором называл там, на выставке Пикассо.

А дядька у него просто роскошный тип! Поразительно, но, имея такого родственничка с «Бентли», Чалов не заседает где-нибудь в офисе «Газпрома» на сорок пятом этаже и не околачивается в совете директоров какого-нибудь банка, а как простая рабочая лошадка, сивый прокурорский мерин, пашет на ниве борьбы с криминалом.

Катя, левой рукой намертво вцепившись в руль, правой дотянулась и пошарила в сумочке и достала визитку – черный глянец с золоченым тиснением букв: Ростислав Павлович Ведищев, доктор юридических наук, член коллегии адвокатов... телефоны, в том числе и сотовый, адрес электронной почты...

Там, во дворе музея, когда Чалов их покинул, шикарный дядя-адвокат решил тряхнуть стариной. Распушив свой павлиний адвокатский хвост, он вручил ей свою визитку, причем так уже по-приятельски ненавязчиво, что пришлось дать ему свою визитку. И столько комплиментов успел наговорить, пока они шли к малютке «Мерседесу»: и самой Кате, и ее «комфортабельной» машинке, и ее «тонкому пониманию творчества Пикассо» (вот это уж хватил чересчур).

Но самое-то главное она не узнала – дяде-адвокату что-то известно про покойного Гаврилова. Может, сейчас племянник-следователь этим поинтересуется по-родственному?

Место происшествия они увидели еще издали – главная улица Ясногорска упиралась в площадь, а там уже полно машин с синими мигалками, лента ограждения вокруг того самого особнячка и на противоположной стороне на тротуаре жиденькая, но весьма горластая и любопытная толпа старух.

И все это производило почти комическое впечатление – словно тут снимали кино, и даже зеваки на тротуаре казались какими-то ненастоящими, а ряжеными, точь-в-точь как современная массовка.

«Кого убили-то?»

«Да его».

«Правда, что ли, Платошку-могильщика?»

«Скольким дорогу туда мостил, а теперь сам по ней шагает».

«А сама-то где? Мамаша?»

«Сама теперь мужняя жена, не до сынка, видно, стало».

«Да уехали они вчера... сразу после свадьбы в ресторане».

«А за кого вышла-то?»

«Какой-то нашелся, вроде военный...»

«Все они мафия кладбищенская... Больно хапали много».

«Они все сейчас хапают... Все мало».

«А смерть-то, она не выбирает».

Не ждет...

Смерть...

Жизнь...

Катя, приткнув машину, быстро протолкалась сквозь толпу, показала патрульному свое удостоверение, взошла на крыльцо и открыла дверь похоронной конторы. И сразу все это уличное оживление отхлынуло как волна.

Сюда мы со следователем Чаловым пришли тогда... и там, в первом зале, за столом с кассой сидела женщина...

Вот и она – только не за кассой, а на стуле в углу, трясущимися руками подносит к губам стакан с водой, что подал ей сотрудник уголовного розыска... Он что-то говорит ей тихо, наклонившись, но она, кажется, не слышит его, она в шоке, до сих пор в шоке от увиденного.

Венки, венки, венки с траурными лентами, как их тут много на стенах, и эти уродливые в своем жизнеподобии пластмассовые цветы.

Сколько народа в следующем зале, точно похоронная процессия собралась. Но это пока еще не похороны, это осмотр места происшествия. И все те, кто тут собрался, прибыли сюда, чтобы делать свою работу.

Гроб на возвышении, как на витрине...

Эксперт Сиваков что-то упаковывает в пластик с гербовой печатью...

Криминалисты местного УВД снимают на камеру...

Снимают на камеру торчащие из гроба ноги и зад... щегольские мужские ботинки, полы пиджака разошлись... пятна на белой шелковой обвивке... рука, судорожно вцепившаяся в ткань с запачканным кровью золотым браслетом часов «Ролекс» и...

Катя отвернулась.

– Рана на шее почти семнадцать сантиметров, очень глубокая, горло ему буквально вспороли.

– Это сделано ножом?

– Хотел бы я взглянуть на этот нож, Валерий Викентьевич.

Тон эксперта Сивакова деловит и слегка удивлен. Тон следователя Чалова деловит и...

Катя увидела его в самом эпицентре – с кейсом на коленях, на котором он разложил свои бумаги, в данный момент – протокол осмотра места происшествия, ни с чем не перепутаешь этот бланк болотного цвета. Только вот восседал он на гробе – роскошном полированном образце с дубовой крышкой, приспособленном сейчас в качестве скамейки.

– Валерий Викентьевич...

– А, вы, быстро вы... с такой скоростью по нашим дорогам ездить не годится.

– Я вместе с нашими телевизионщиками приехала.

– Не за рулем, значит?

– За рулем, на своей машине.

– Лихо вы. А тут вот какая петрушка без нас приключилась.

Катя старалась не смотреть на Платона Ковнацкого. Только вчера он принимал их... там, за дверью своего кабинета, где сейчас работают оперативники. И суток еще не прошло и... уже ничего человеческого в этом лице.

Сколько же крови тут...

– Напали на него сзади, – сказал эксперт Сиваков.

– Что же это он, так вот стоял и ждал? – Чалов задавал вопросы, не отрываясь от своей следственной писанины.

– Уж не знаю... Нападение сзади, а рана нанесена слева направо, вот тут слева лезвие вошло на большую глубину.

– То есть он даже не успел обернуться? – спросил Чалов. – В спецназе приемам учат, как бесшумно снимать часовых. Не столько сила, сколько ловкость... и расчет...

– У него синяк под подбородком, ну-ка... – Сиваков полез к мертвецу. – Если тут был контакт с рукой нападавшего... сейчас проверим и все, что можно, возьмем для исследования. Итак, Валерий Викентьевич, диктую...

И он начал размеренно диктовать, а следователь Чалов записывать – иногда он вставал, они осматривали труп вместе, затем он снова возвращался на свою «скамейку» и писал дальше.

Катя отошла и прислонилась к стене. Как весь этот замедленный темп не похож на темп работы оперативников, полковника Гущина, например. Им не нужно заполнять кучу следственно-процессуальных документов. Они вечно в движении, в поиске, а тут монотонная бумажная работа.

Прошел час.

Потом еще сорок минут.

Но это оказалось кстати – потихоньку Катя успокоилась и начала воспринимать окружающую обстановку менее трагично.

Успокоилась за это время не только она одна.

Следователь Чалов вручил протокол одному из оперативников и велел «ознакомить понятых» – оказалось, те сидят в кабинете Платона Ковнацкого.

– Ну и каково ваше мнение?

Катя с удивлением поняла, что Чалов спрашивает это у нее.

– Даже не знаю, что и сказать.

«Говори же, идиотка, ведь он интересуется твоим мнением... В кои-то веки руководитель следственно-оперативной группы оказывает такое невероятное доверие ведомственной прессе! Не молчи, как истукан!»

Катя старалась внешне ничем не выдать своего волнения.

– Конечно, все это, возможно, и не связано... Вполне вероятно, что всему причина – бизнес. Корыстные мотивы... разборка или же дележ денег, но... у меня из головы не идет то, что Гаврилов приезжал к нему накануне самоубийства, и то, как он, Ковнацкий, вчера нам с вами врал об этом посещении!

– Вот и у меня тоже из головы эти факты не идут, – сказал Чалов. – От гавриловского дела какой-то осадок остался... абсолютная незавершенность, хотя вроде причина самоубийства найдена – его болезнь... И у вас тоже это ощущение, да? Поэтому я вам сегодня и позвонил. Я сюда сегодня в местный розыск приехал, они для меня медицинскую карту Гаврилова изъяли – по месту жительства, хотя он тут и не жил и в больнице никогда не лечился, но по закону я обязан изъять все медицинские документы... Едва приехал, а тут такое ЧП. Это только в фильмах, когда труп обнаруживают, потом сразу смена кадра и уже машинки с мигалками, и все вроде как давно делом заняты. А мы как сюда примчались, такую картину застали – дверь офиса настежь, его кассирша Ускова у крыльца в истерике бьется, орет: «Зарезали его, ой зарезали!» – а кругом одни старухи... и некоторые уже туда, внутрь лезут... глядеть... В общем, мрак кромешный.