Чаромора - Айно Иосеповна Первик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вдруг острая тревога пронзила ей сердце. Веред её глазами встал Трумм. Лицо у капитана было растерянное и всё в слезах.
• • •
Капитан Трумм стоял на берегу и с трудом сдерживал слёзы. Море вокруг острова Чароморы было покрыто мазутом. Насколько хватал глаз — повсюду только мазут и мазут.
Над этим маслянистым морем кружили и тревожно кричали птицы. Привлечённые радужным блеском, садились они на воду, и мазут обволакивал их тельца и склеивал перья. Вода просачивалась под перья, и птицы промокали насквозь; озябнув, они становились вялыми, ко всему безучастными. Они заболевали. Одни птицы понуро сидели на прибрежных камнях, другие безжизненно бултыхались в чёрной жиже, и волны несли их раз от разу всё ближе к песчаному берегу. Одну, вторую, третью. Вся прибрежная полоса была усеяна их маслянистыми, намокшими тельцами. Это был мор.
Капитан не мог спокойно смотреть на птиц. Его сердце разрывалось от жалости при виде того, как всё новые сильные, прекрасные птицы, всё новые морянки и гагарки, травники и крачки, утки и чайки, словно околдованные злой силой, окунались в смертоносную жидкость, а он ничем не мог помочь им. Он, правда, старался отгонять птиц подальше от лоснящейся поверхности моря, бегал с громкими криками по берегу, хлопал в ладоши, швырял камни. Но что мог он поделать, если мазут окружал уже весь остров и птицы словно обезумели!
— Эммелина, почему ты нас покинула?! — рыдал большой и сильный капитан Трумм, как младенец. Слёзы градом текли по его лицу, всё расплывалось перед глазами.
И тут резкий хриплый свист пронёсся вдруг над морем и островом. Кружившие над маслянистой водой птицы испуганно шарахнулись. И, будто поднятые какой-то неведомой силой, взмыли вверх, собрались в стаи и улетели.
От неожиданности Трумм вздрогнул. Но сердце его наполнилось радостью. Ведь это свистела его любимая Эммелина! А вот и она сама — повисла над прибрежными скалами на своём воздушном шаре. Трумм заспешил к падающей с неба Чароморе.
Жуткий и жалкий вид был у обгоревшей, в лохмотьях, Чароморы, но ведь была она своя, родная.
— Ну-ну, — произнесла Чаромора вместо приветствия. — Ах, значит, из-за легкомысленной девчонки корабль налетел на рифы. Мой бедный капитан, что ты тут без меня натворил!
Капитан не знал, что ей ответить. Только на сердце у него стало опять тяжело, будто оно налилось свинцом.
Чаромора направилась к больным и безжизненным птицам.
— Здесь не помогут слова против пожара, не помогут и слова против наводнения, — бормотала она. — Нужно придумать новые.
Она подняла перепачканную мазутом полуживую чайку и принялась задумчиво дуть на неё, всё время что-то бормоча себе под нос. Время от времени она замолкала, словно прислушиваясь к своим мыслям.
Сначала ничего не изменилось. Птица комом лежала на руках Чароморы, её крылья безжизненно свисали. Но вот мало-помалу маслянистый слой, покрывавший птицу, стал собираться в капли. Капли скатывались вдоль тельца вниз и падали на песок. А перья постепенно распушились. Свободной рукой чародейка погладила чайку по грудке и по спине. Вялое тельце ожило. Птица встряхнулась, и глаза её оживились.
Чаромора подняла чайку высоко над головой и что-то крикнула. Чайка расправила крылья и взлетела. Она поднималась всё выше и выше и растаяла в синеве, там, где простиралась чистая вода.
Трумм зачарованно смотрел ей вслед.
А Чаромора уже держала в руках другую птицу и старательно дула на неё.
Капитан принялся помогать Чароморе. Он сносил к её ногам покрытых мазутом птиц. Их было устрашающе много, и каждый раз, поднимая очередную птицу, Трумм чувствовал острую боль в сердце.
А Чаромора знай себе дула и бормотала, бормотала и дула. Вскоре падающие на землю капли образовали целую лужу.
Чароморе пришлось взобраться на камень. Но теперь капитан никак не мог подойти к ней. Чароморе приходилось менять место. Вот почему спустя некоторое время всё побережье покрылось маслянистыми лужами.
К утру Чаромора ужасно устала от своей необычной работы. Однообразное тихое бормотание нагоняло на неё сон, глаза невольно слипались. Чтобы не заснуть, Чаромора стала петь. И, увлёкшись, не заметила, как превратила чайку в альбатроса. Раскинув могучие крылья, альбатрос исчез в высоте.
— Ох, горюшко! — запричитала Чаромора. — Этак я невесть что натворю!
Чаромора отправила капитана домой, чтобы он сварил крепкий кофе, — нужно же как-то отгонять сон.
Наконец наступил день, когда все птицы выздоровели и повеселели.
А море по-прежнему тяжело раскачивалось под слоем мазута.
— Теперь мы сделаем грабли, — сказала Чаромора.
Вместе с Труммом они пошли в заросли искать подходящее дерево для черенка. Выбирала Чаромора очень придирчиво. Сосна ломкая, ива слишком гибкая, осина сильно хрупкая, а берёза больно тяжёлая. И только ель понравилась старухе. Она нашла несколько молодых упругих ёлочек, срезала их большим ножом и очистила от веток. Затем стала наращивать ствол к стволу, ведь ей были нужны очень большие грабли.
Место соединения стволов Чаромора плотно оплела, чтобы во время работы грабли не сломались.
Рукоять получилась красивая, ровная и гладкая.
Вилку Чаромора сделала из рябины, а поперечину вытесала из можжевельника.
Теперь Чаромора принялась мастерить зубья.
Посредине она поставила зуб щуки. Рядом с зубом щуки приладила косточку от крыла тетерева, а с другой стороны клык кабана. По краям вправила серебряную брошку своей бабушки и ржавый железный гвоздь из корпуса корабля, который вместе с кораблём прошёл сквозь огонь и воду.
Чаромора работала в поте лица и с душой, и вскоре грабли были готовы.
Затем Чаромора привязала воздушный шар за спину и взлетела над морем.
— Всё должно знать своё место, — промолвила она. — То, что вышло из земли, должно рано или поздно туда же вернуться.
Чаромора проткнула длинным черенком грабель в дне моря несколько глубоких дыр и стала сгребать в них мазут. Но стоило лишь небольшому клочку моря освободиться от мазута, как тот снова расползался по поверхности. Старуха сгребала и сгребала, так что мазут и вода взвивались фонтанами. И всё время внимательно следила за тем, чтобы нечаянно какая-нибудь рыбёшка или рачок вместе с мазутом не попали в водоворот и в кромешную тьму под морем.
Это была, что и говорить, тонкая работа. Чаромора устала и
