Герои «СМЕРШ» - Александр Юльевич Бондаренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В 1938 году Едунов возглавил Управление рабоче-крестьянской милиции (РКМ) УНКВД Московской области. Вот только времена тогда были смутные, так что люди, занимавшие, казалось бы, весьма прочное положение, зачастую в одночасье меняли служебные кабинеты на тюремные камеры. Якову Афанасьевичу повезло: 19 сентября 1939 года он был уволен из органов РКМ «за невозможностью дальнейшего использования» (есть такая ничего не объясняющая официальная формулировка), без какого-либо иного наказания. А потому, имея образование и опыт, Едунов вскоре устроился заместителем начальника конторы «Ростекстильпроект», где работал до июня 1941 года…
Потом началась Великая Отечественная война. Нет сомнения, что лучше всех других советских ведомств к ней подготовился НКВД. Вспомним, что первыми удар гитлеровских войск приняли и на какое-то время их задержали пограничники, воины пограничных войск НКВД; что по подразделениям наркомата тут же пошли деловые и конкретные указания; что во всех городах, до которых гипотетически могла дойти вражеская армия, — причём даже далеко за Москвой! — создавались нелегальные резидентуры, которые потом организовали действенное сопротивление захватчикам. Но нас сейчас интересует несколько иное: с началом войны в НКВД тут же прекратились «политические игры», которые (с ведома, а то и по прямому указанию политического руководства страны) проводились, как минимум, с 1937 года, когда бывший нарком и первый Генеральный комиссар госбезопасности Генрих Григорьевич Ягода[170] был обвинён в «организации троцкистско-фашистского заговора в НКВД».
Вот что вспоминал генерал-лейтенант Павел Анатольевич Судоплатов, руководивший во время войны легендарным 4-м («Партизанским») управлением НКВД СССР, рассказывая о том, как он обратился к Берии, прося освободить из тюрьмы опытных сотрудников разведки и госбезопасности:
«Циничность Берии и простота в решении людских судеб ясно проявились в его реакции на наше предложение. Берию совершенно не интересовало, виновны или невиновны те, кого мы рекомендовали для работы. Он задал один-единственный вопрос:
— Вы уверены, что они нам нужны?
— Совершенно уверен, — ответил я.
— Тогда свяжитесь с Кобуловым[171], пусть освободит. И немедленно их используйте.
Я получил для просмотра дела запрошенных мною людей. Из них следовало, что все были арестованы по инициативе и приказу высшего руководства — Сталина и Молотова[172]…»[173]
Весьма интересный момент! Судоплатов, негативно относившийся к Берии, что можно понять даже из данного отрывка, называет инициаторами репрессий отнюдь не его, но высших партийных чиновников. Зато Берия отменяет их решения в интересах дела — по-русски говоря, «против рожна прёт», понимая, что это может не понравиться не только давнему его недоброжелателю Вячеславу Михайловичу, но и самому Иосифу Виссарионовичу. Но в данный момент на первый план выходят интересы ведущего войну государства, так что «политические игры», прекрасно известные Лаврентию Павловичу, нужно забыть — хотя бы в пределах вверенного ему ведомства.
К сожалению, о других ведомствах подобной заботы у него тогда ещё не было: так, 28 октября 1941 года, именно вследствие «политических игр», были без суда расстреляны лётчики-асы генерал-лейтенанты авиации дважды Герой Советского Союза Яков Смушкевич[174], Герои Советского Союза Павел Рычагов[175] и Иван Проскуров[176] и ещё порядка двадцати не менее замечательных людей. Какой смысл?! Послали бы их воевать хоть рядовыми лётчиками — они бы столько «мессеров» и «юнкерсов» насбивали! Но штрафные эскадрильи появились позже.
Хорошо хоть, что в начале Великой Отечественной войны в строй воротились многие чекисты, несправедливо уволенные и даже неправедно репрессированные во второй половине 1930-х. В их числе был и Яков Афанасьевич Едунов.
Есть разные версии того, где и чем он занимался в самые первые военные месяцы, но так как нет документального подтверждения, мы о том говорить не будем. Зато точно известно, что 18 ноября 1941 года он был назначен начальником Особого отдела НКВД 37-й армии.
Это был уже второй её состав: сформированная в конце августа, 37-я армия защищала Киев и, фактически, погибла в «котле». Остатки войск вынесли из окружения Боевые Знамёна, а потому, хотя армия и была расформирована, её вновь сформировали 15 ноября 1941 года, включив в состав Южного фронта. Задачей армии было сорвать начавшееся наступление гитлеровцев в направлении Северного Кавказа. 17 ноября в районе Ростова-на-Дону начался ожесточённый встречный бой 1-й немецкой танковой армии и двух советских — 37-й, генерала Лопатина[177], и 56-й, генерала Ремезова[178]. При равном количестве личного состава, советские войска имели полуторное превосходство в самолётах, тогда как гитлеровцы — двукратное в танках. Но немцам «ворожила» погода, так что первые три дня наступления авиация оставалась на земле. А 21-го числа танковые и моторизованные части вермахта вошли в Ростов.
Торжество захватчиков было недолгим: перегруппировав силы, командование Южного фронта начало наступление — и гитлеровцы под угрозой окружения оставили город 29 ноября.
«В ходе контрнаступления под Ростовом немецко-фашистским войскам было нанесено серьёзное поражение…
Южный фланг советско-германского фронта был надёжно обеспечен в течение всей зимы 1941/42 г. Группа армий „Юг“ оказалась скованной. Немецко-фашистское командование не смогло усилить за её счёт группу армий „Центр“ ни в период наступления на Москву, ни в ходе отражения зимнего наступления Советской Армии на главном в то время — западном направлении.
Поражение немецко-фашистских войск под Ростовом получило широкий международный резонанс, особенно в Англии. Черчилль, выступая в палате общин 27 января 1942 г., отмечал, что вторжение немцев на Кавказ отразилось бы на безопасности Турции и поставило бы под смертельную угрозу Иран, Ирак, Сирию, Палестину, Суэцкий канал и Египет»[179].
Чем занимался в то время особый отдел 37-й армии, в принципе, понятно. Но вот очень интересный документ, свидетельствующий о том, что работа по обеспечению безопасности войск носила активный, наступательный характер. Вот указание, подписанное заместителем начальника Особого отдела НКВД Южного фронта капитаном госбезопасности Мордовцом[180] 28 декабря 1941 года (оно адресовано руководителям особых отделов 9, 12, 18, 37 и 56-й армий):
«При этом высылаем 2500 разных листовок, которые через агентуру, посылаемую вами в тыл противника, необходимо в ближайшие дни распространить на территории, временно занятой противником.
Одновременно необходимо дать задание этой агентуре изучить, как восприняты населением распространённые советские листовки. <…>»[181]
В этих листовках содержалась подлинная информация о положении на фронтах — в частности, о разгроме гитлеровцев под Москвой, — тщательно
