Живой мост - Сулейман Файяд

Год прошел, наступает новый, а здесь, в арабском гетто, ничего не меняется. Мор косит людей, и даже костры, которые разжигают повсюду, как только начинается, чума, не в силах его остановить. Ну а некоторые предпочитают иной путь спасения: танцы. Странная философия! Но еще удивительнее люди, ее исповедующие. Зачем этим равнодушным костры? Костры, которые палят те, кто не разделяет их готовность веселиться во время чумы. Эти весельчаки, пожалуй, — даже не прочь их потушить, чтобы тревожные всполохи пламени не портили им настроения.

Это они сейчас суетятся там, внизу. Их громкая болтовня и смех раздражают его. Будьте вы прокляты, ничтожества!

Уже год, как он перестал улыбаться. Но теперь‑то он посмеется! Посмеется от души. Тыльной стороной ладони он вытер уголки губ. На улицах все замерло. В парке «Бустан аль‑Карма» скоро начнется новогодний карнавал с танцами до утра. Он тоже подготовился к новогодней ночи. Надо кое-кому пощекотать нервы!

Из деревянного сундука он достал пачку газет — их собрала и сохранила мать. Развернул одну. Крупный заголовок через всю полосу: «Юноша араб напал на полицейского на улице Вади ан‑Наснас. Преступник арестован. Разгон демонстрации арабов».

Посмотрим‑ка, что обо мне пишут.

Еще одна газета, и опять огромный заголовок: «Араб Амин Асад, напавший на полицейского вчера утром, арестован до выяснения. Ведется расследование». Ну и чем же все кончилось, Амин? Чем кончились пытки и истязания «в пределах законности»? Ладно, друг, разверни еще одну газету. Времени у тебя хватит, на карнавал успеешь. Вспомни, ведь ты так мечтал совершить подвиг, чтобы о тебе писали газеты… И ты дождался! Вот третья газета. В центре полосы — твое фото. И подпись: «Опасный враг…» «Следствие по делу араба из Вади ан‑Наснас показало, что он активный участник движения, направленного против интересов государства… Скоро он предстанет перед военным судом по обвинению в противозаконных действиях, угрожающих безопасности страны». Хм… Безопасность страны! Подумать только, Амин угрожает безопасности страны! Чтобы бросить человека в тюрьму, ничего лучше не придумаешь. А дальше что? Дальше… пожалуйста: «По требованию полиции трибунал решил продлить срок задержания Амина Асада». Попробуй опротестуй! Все просто как дважды два. Пока полиции не надоест его истязать, никто не может и слова вымолвить в его защиту: задержан в административном порядке, и все тут. А полиция тем временем делает свое дело.

А вот и последняя газета, на страницах которой кончилась твоя история. Броский заголовок: «Главный трибунал Хайфы, учитывая тяжелое материальное положение семьи Амина Асада, осудил его всего на один год».

Всего на один год! Ввиду тяжелого материального положения семьи! Ха — ха! Один год. Они давно хотели преподнести ему и его друзьям такой подарочек. И вот случай представился, получайте. Всего один год. Нашлись у них и помощнички. Из тех, что собираются этой ночью танцевать. Да они больше ничего и не умеют делать. Разве что кричать да выдавать себя за именитых арабов Хайфы. Они, дескать, благородные и порядочные граждане. Осуждают демонстрации. К чему, спрашивается, весь шум и гам? Это оскорбляет их нежные чувства. Подлые твари! А как они заискивают перед властями! Просто удивительно, что они не потребовали для него виселицы. И соседи хороши! Они‑то ведь все знали. Знали, каково ему пришлось. Болела сестра. Где только он не работал, чтобы скопить хоть немного денег для уплаты за лечение! А они дали ложные показания следователям и на суде тоже лгали. Потом приходили к нему в тюрьму, пытаясь как-то загладить свою вину. Но ему‑то от этого не легче! Что сделано, то сделано.

Конечно, он имел право пригласить адвоката. Но кто бы заплатил ему? Да и к чему это? Он челочек обреченный. Так же, как и его отец, которого погнали на смерть вместе с односельчанами в 1948 году. И также, как его мать… Когда их деревня была разрушена, она вместе с детьми перебралась в гетто. Подняла детей, стирая белье по чужим домам; она всегда ходила со стертыми в кровь руками. А может быть, адвоката могла нанять его сестра? Бедная, она так долго болела. И умерла, так и не увидев брата.

Тогда почему не позаботились о защитнике его товарищи по борьбе? Но ведь и их преследуют и бросают в тюрьмы.

Чего только ни предлагали ему, лишь бы он отказался продолжать борьбу. Сулили и свободу, и деньги. Он плюнул следователю в лицо и получил то, что за это ему полагалось: двадцать четыре часа карцера, сутки зловония и мрака.

— Ты думаешь, о тебе кто-нибудь помнит? Кому ты нужен? Ладно, карцер научит тебя. Ты запомнишь эти двадцать четыре часа.

— Хоть двадцать четыре года! Хоть всю жизнь держите меня здесь! Все равно мы победим.

— Заткнись!

— Вначале были сотни борцов и среди них — мой отец…

— Тебе сказали, заткнись!

— …а потом осталось только сорок…

— Замолчишь ты наконец или нет!..

— Потом их стало пятеро. За цветы на их могилах не давали и кирша…

— В карцер, в карцер!..

Слова, которые он бросил в лицо своему тюремщику, отозвались эхом в зловонии камеры. Двадцати четырех часов во мраке и гнили вполне достаточно для того, чтобы человек потерял веру в человека.

Сколько он передумал в тот день, когда его арестовали с десятками других и увели из гетто.

…Человеческий поток залил улицы и прорывался сквозь удушающую завесу газа, с помощью которого военная жандармерия пыталась навести порядок. Стена из щитов и дубинок содрогнулась под напором людей. Товарищи все подходили и подходили. Жандармы оттерли его в сторону… Он понял, что ловушка захлопнулась. Глаза неотступно следили за теми, кто шел мимо. Люди уходили все дальше и дальше, пока не скрылись вдали.

В порту протяжно завыл гудок: десять часов. С усмешкой он смотрел на газеты, разбросанные по полу. Сбросил пижаму и быстро натянул брюки, приготовленные на сегодняшний вечер. Бросил на себя безразличный взгляд в зеркало, висевшее на стене. Он выглядел бледным и усталым. Но этой ночью он должен казаться королем — этого требовала задуманная им месть.

Амин остановился у входа в парк «Бустан аль‑Карма». Некоторое время со стороны разглядывал толпу. И вдруг, решившись, вступил в море праздничных огней, отраженных в блеске и сиянии сотен лихорадочных глаз. До него доносились приглушенные голоса, шепот.

— Это тот, что сидит на скамейке против нас?

— Ты о ком?

— Об Амине Асаде!

— Амин Асад? Ах, это действительно он. Когда же он вышел из тюрьмы?

— Говорят, месяц назад. Но я вижу его впервые.

— Говорят, он совершенно больной.

— Вот горе‑то… Бедняга! Да и не только он один… Такое выкинули не с ним одним… Но их не сломить.

— Скажи‑ка, тебе не приходилось сидеть — в тюрьме?

— Нет. А что?

— Сдается мне, ты так и жаждешь попасть в этот райский уголок и меня прихватить с собой!

— Разве это преступление — говорить о…

— Такие разговорчики дорого обходятся. Давай лучше сменим пластинку. Ну, зачем мы пришли сюда? Ведь я тебе сказал — здесь будут прекрасные дамы и пижоны в американских тряпках. Так что смотри в оба! Ты хорошо танцуешь?

— Прилично. Да толку что? Не видишь, около каждой свой мул. Что ростом, что силой. Попробуй подойди…

— Открою тебе одну тайну — стоит им набраться, и куда только все девается!

— Ну хорошо, допустим, я подойду к какой-нибудь девице. И что дальше? Нет, никак я не могу взять в толк, зачем мы с тобой сюда пожаловали? А самое удивительное — появление здесь Амина Асада. Может, его купили, а?

— Знаешь, с меня хватит. Либо ты прекратишь болтать чепуху, либо мы расстанемся.

— Все, молчу. Сегодня я буду танцевать вон с той красоткой. Видишь, вон там стоит. Если, конечно, будет на то воля аллаха и ее приятель напьется.

— А я…

Уши Амина уловили другой диалог:

— Перейдем за соседний столик, немного подальше…

— Почему?

— Мне здесь не нравится. Ну пожалуйста…

И еще один разговор привлек его внимание.

— Папа, не Видад ли это сидит с мужем? Бедняга Амин!

Амин вздрогнул, как от удара. Оглянулся.

— Он, наверное, и не видел ее с тех пор, — продолжал девичий голос за его спиной. — У него ничего не осталось. Даже Видад его предала. Папа, ты позволишь потанцевать с ним, если он пригласит?

— Делай как знаешь. Твоему отцу не хватает только этой неприятности… Ничего не скажешь, хорошенький подарочек ты припасла мне под Новый год!

Оркестр заиграл веселую танцевальную мелодию. Амин не сводил глаз с Видад. Он с удивлением отметил про себя, что ему хочется танцевать. Даже очень хочется Он и впрямь чувствовал себя королем среди этого сборища. И все-таки почему бы ему не потанцевать сегодня? Он немало перенес из-за этой своры. Хватит с него.

Амин раздавил сигарету в пепельнице, поднялся и решительным шагом направился к Видад.