Похороненный дневник - Д. М. Пулли

Мне захотелось с криком спрыгнуть с ноги мистера Хойта, но папенька был только рад-радешенек такому предложению.

— А что, вполне.

— Но, папенька! — я еле сдержалась, чтоб не завопить в голос. — Я ведь… у меня так много обязанностей дома. И через несколько недель мне уже придется корпеть над школьными заданиями!

— Тише, Алтея. Чуток тяжелой работы никому не повредит. Ты постоянно клянчишь у нас новые платья и все такое прочее. А теперь сможешь сама на них зарабатывать. По мне, так мистер Хойт более чем великодушен.

Вот так запросто мой родной отец продал меня в рабство!

— Отлично. Тогда присылай ее завтра же, сразу после обеда. — Довольный, мистер Хойт хлопнул меня по спине, обхватил двумя ладонями за талию и легко поднял с колена.

В ту же минуту, как он ушел, я начала умолять папеньку расторгнуть эту сделку, но он и слушать не захотел. Сказал, мы слишком долго жили в нужде и сейчас мне самое время постараться быть полезной. Я едва голос не сорвала, объясняя, что каждый день выполняю все поручения по хозяйству, да еще и в школе мне нелегко, и как он вообще мог выбрать именно меня, а не душечку Перл или Лео.

Получается, сухой из воды я все-таки не вылезла.

Джаспер перечитал эту запись еще разок, помедленнее, просто чтобы удостовериться. На этот раз Уэйна не оказалось рядом, чтобы разбирать трудные слова и жаловаться на девчачьи сопли, но он и сам справился. Джаспер начал замечать, как из путаницы перекрученных чернильных линий проступает внятная речь. То же самое случилось, когда ему было четыре. Однажды он раскрыл любимую книжку про голубой паровозик и увидел не просто знакомые буквы, которым его научила мама. Казалось, давно выученный назубок рассказ выпрыгнул со страниц ему навстречу.

Гордость этим новым достижением длилась недолго, и он вновь перечел последние абзацы, думая о маме, сидящей на коленях у мистера Хойта, с его бледным лицом и недовольно поджатыми губами.

14 августа 1928 г.

Вот это неожиданность. Как и было уговорено, сегодня я появилась на ферме мистера Хойта, чтобы помогать по дому его жене Элис. Думала, придется мыть посуду, стирать белье и заниматься прочими ужасными вещами, от которых трескается кожа на руках. Но вместо этого мистер Хойт встретил меня у крыльца и повел прочь, к хлеву.

— С виду ты вроде неплохо соображаешь, Алтея, — сказал он, прикрывая за нами дверь.

— Разве? А я уж решила, как раз наоборот, — сказала я. Миссис Хойт нигде не было видно, а по лицу мистера Хойта вновь блуждала та странная улыбочка.

— Как тебе понравится заработать настоящие деньги? — спросил он и опять положил руку мне на плечо. — С таким смазливым личиком девушка может далеко пойти.

— Вы это о чем? — Жизнь на ферме никогда не бывала для меня особенно приятной, и что-то подсказывало: такое положение вряд ли скоро переменится.

— Веселящую воду пробовала когда-нибудь? — спросил мистер Хойт. Он отошел в угол хлева и вытянул из соломы большую бутыль из бурого стекла. Вытащил зубами пробку и покачал горлышко под моим носом. Что бы ни было туда налито, едкий дух обжег мне ноздри.

— Нет, сэр, — я отскочила назад и покосилась на дверь. Чего бы он ни предлагал, звучало это на редкость отвратительно.

— Вот и славно. От тебя не требуется пробовать товар, — с этими словами он загнал пробку поглубже в горлышко. — Ты должна лишь доставить его по назначению.

— Доставить? — я ощутила, как сумасшедшие белки, что метались у меня в животе, наконец утихли. Доставка — это по мне.

— Повозкой управлять сумеешь?

— Конечно. Мне было шесть, когда папенька впервые вручил мне поводья.

— Прекрасно. Я загружу телегу, а ты приведешь ее, куда скажу. Поняла?

— И это все? — Ни стирки, ни колки дров. Всего-навсего править повозкой. Даже не верится. Нужно только выбросить из головы все папины наставления. В любом случае мы с ним редко сходимся во мнениях.

— Ну да. Первая доставка у меня уже завтра. Сможешь быть здесь к трем? — спросил мистер Хойт.

Я согласилась и пошла за ним прочь из хлева, мимо стойла с тем худеньким, жалким жеребчиком. Чуть задержалась, оглядывая бедняжку. Сама не знаю почему, но спросила:

— А как его будут звать на ипподроме?

Мистер Хойт опять зашелся тем беззвучным смехом:

— Что, хочешь дать ему имя?

Я покачала головой и сказала, что не хочу. Только не с моим везением.

— Эй, малой! Вытаскивай нос из книжки, пока тебя не увидели. — Уэйн вышиб дневник из руки Джаспера и взамен протянул ему лопату. — Сегодня нам поручено вычистить загоны. По правде говоря, не думаю, что тебе стоит все это читать.

— Вроде ты говорил, это неважно, потому что мамы все равно тут нет? — Джаспер сердито посмотрел на кузена и наклонился поднять дневник с грязного пола.

— Ну, может, я и ошибся. Может, вся эта писанина не годится для маленьких детей. О таком ты подумал? — Уэйн схватил книжицу и бесцеремонно впихнул ее в тайник за досками обшивки. — Смотри, чтобы мой па не увидал, как ты ее читаешь.

Глаза Джаспера распахнулись при мысли о том, с какой легкостью кузену удалось незаметно подкрасться так близко. Про себя он решил, что отныне будет настороже. Ему еще пришло в голову, что Уэйн, с этим его неодобрением и насмешкой во взгляде, может присвоить дневник и спрятать подальше. Придется подыскать новое тайное местечко.

Все утро той субботы оба мальчика провели, вычищая из амбара навоз и раскидывая по полу свежую солому. Всякий раз, как со стороны Харрис-роуд доносился рев мотора, Джаспер замирал, дожидаясь появления из-за поворота дороги того ржавого грузовика. Тщетно.

Подоспел обед. После него Джаспер сообразил, что отец, похоже, уже не приедет.

Около трех часов дня Уэйн отыскал кузена под деревом у колодца Салли. Каменная крышка уложена на место, а земля больше не пахнет желчью и кровью. Дерево, под которым устроился Джаспер, все еще носило шрамы оттяжек там, где веревки сорвали с него кору.

— Эй. Ты в порядке? — пнул его ботинок Уэйн.

Джаспер пожал плечами. Первая школьная неделя промелькнула без ярких событий. Он запомнил имена всех учеников в каждом классе, но по-настоящему ни с кем пока не сдружился, за исключением разве что мисс Бэбкок. Только она