Газета Завтра 887 (46 2010) - Газета Завтра Газета

Андрей Смирнов МУЗОН

ГЛЕБ САМОЙЛОFF & The MATRIXX. "Прекрасное жестоко". ("Союз") 2010.

     Некоторое время назад при звонке на мобильный Глеба Самойлова вместо гудка можно было услышать заглавную песню из популярного фильма "Гостья из будущего" — "Прекрасное далёко не будь ко мне жестоко". Программа и пластинка "Прекрасное жестоко" полновесно выражает изумление от "дивного нового мира", в котором оказались музыканты, герои их песен и общество в целом. К тому же, сам Глеб Самойлов — из поколения "последних пионеров", у которого недавние исторические катаклизмы и трансформации отпечатались почти на коже. Это стоит учитывать, пытаясь понять остроту тем и резкость заявлений альбома.

     Дебютный альбом проекта "Глеб Самойлоff & The Matrixx" вышел в двух вариантах. Лимитированное издание содержит больше, нежели привычные бонусные треки или редкие картинки, – полноценный CD "Маленький Фриц", мифотворческий сольник Глеба Самойлова двадцатилетней давности. Тогда он получил локальное хождение и полулегендарный статус, но для программы "Прекрасное жестоко" номера "Маленького Фрица" были выведены из архива и оказались более чем актуальны.

     И в оформлении не обошлось без вызова — у обложки объёмное изображение, использованы работы Алексея Беляева-Гинтовта.

     Двадцать четыре трека, стихи и песни, готический рок, пост-панк и техно, иезуитский сарказм, гневные выпады и радикальный протест. При этом жёсткость инвектив соседствует с почти исповедальными настроениями. В чём сошлись ушедшие в разные стороны по части восприятия эксперты или слушатели – "Прекрасное жестоко" — своеобразный документ эпохи.

     "Прекрасное жестоко" вполне укладывается в понятие "Культура Апокалипсиса". Здесь очень хочется воспользоваться, как всегда, элегантным культурологическим тезисом Сергея Калугина ("Оргия Праведников"). Речь шла о некоторых близких Калугину западных артистах, но в случае "The Matrixx" осязаемо схожее движение: "Если искусство модерна можно обозначить избитой аллегорией – образом клоуна, рыдающего под смеющейся маской, если в искусстве постмодерна ситуация прямо противоположная – маска рыдает, а клоун под ней смеётся-потешается над легковерной публикой, то в творчестве перечисленных артистов мы сталкиваемся с совершенно новой ситуацией. Это отчаянное рыдание под маской, изображающей рыдание. Поэтому и не понимают критики, как можно верить такому. Они привыкли, что если маска рыдает — значит, над ними втайне смеются…" Новомодный тренд — социальная активность отечественных музыкантов. Отдельно взятые общественные язвы, гримасы режима внезапно озаботили ряд видных и не очень видных деятелей культуры. Но ставить в этот ряд Самойлова неправильно — его не устраивает система в целом.

     "Общество часто прощает преступников, но никогда не прощает мечтателей", — некогда заметил Оскар Уайльд. В некоторых "приличных местах" это моментально просекли – и в поддержке альбому отказали – мол, не формат, много электроники. Надо думать, прокрученный в FM-мясорубке "Опиум" был идеально рок-форматным.

     У Великого Инквизитора в "Братьях Карамазовых" имелось три человеческих усмирителя: чудо, тайна, авторитет. Не вдаваясь в проблематику Достоевского, сегодня мы точно живём в мире без тайн, чуда и авторитетов. Взамен подделки, искусственные заменители, фальшивые герои и хаотичное мельтешение структур, выдаваемое заинтересованными институциями за порядок.

     В ответ неизбежны противоречивые симпатии, терпимость к любым формам сопротивления, когда важна энергия порыва, тип бунтаря. И преодоление инерции связано с погружением в травматический опыт, с провокационными стратегиями. Пусть это и воспринимается как внезапное впадение в мальчишество, что якобы накрыло сорокалетних дядей.

     Непростая и не очень выгодная позиция: если Глеб Самойлов посчитает нужным заявить нечто, то сделает это, невзирая на конъюнктуру, тактизм, изящность фразы. Такое слово может шокировать, ранить. Но хватает эпох, когда вместо изысканной реплики должен последовать удар наотмашь, а яростный вопль точнее рационального довода.

     Спокойной ночи, оккупант,

     Пускай тебе приснится танк.

     И мы глядим через прицел

     Ты цель, ты враг — пока ты цел.

     Вокруг Садового кольца

     Фонарь на каждого козла.

     Висите языками вниз —

     Как здорово, что все вы здесь

     Сегодня собрались!

ПРЕДЧУВСТВИЕ ПАРТИЗАНСКОЙ ВОЙНЫ

Оптимисты учат английский, пессимисты — китайский, а реалисты — "Калашников".

Позднеперестроечная шутка

     Во времена Советского Союза так называемая "литература постапокалипсиса" отсутствовала как жанр не только благодаря усилиям цензуры — отнюдь: и "Мальвиль" Роберта Мерля, и "Почтальон" Дэвида Бринна, и "Город" Клиффорда Саймака, и "Марсианские хроники" Рэя Брэдбери дошли до советского читателя. Но воспринимать эту часть литературы как что-то большее, чем небезынтересные умственные изыски, пусть и прогрессивных, но буржуазных писателей, мешали сложившиеся в нашей стране социально-экономические условия. Да-да, та самая пресловутая и высмеиваемая так называемыми юмористами уверенность в завтрашнем дне.

     На Западе же постапокалиптика, начавшись с книг, полных гуманистического смысла, дум и тревог по поводу нелёгкой судьбы человечества, которое на излёте эпохи модерна осознало свою хрупкость на берегу бесконечного океана мироздания, и свою полную уязвимость перед любым реально значимым вызовом, будь то ядерный холокост, внезапная мутация гриппа, бунт шагающих роботов-убийц или вторжение инопланетных плотоядных растений, — так вот, начавшись с Брэдбери и Саймака, жанр очень быстро прошёл стадию первичной монетизации, и из пищи для ума особенно параноидально настроенных и чувствительных натур превратился в отстойник для литературных халтурщиков. Достаточно сравнить даже не книги, а тематические фильмы (которые, вообще-то, должны начинаться с появления сценария, а не с утверждения бюджета, как сплошь и рядом происходит сегодня в Голливуде и его всемирных окрестностях), за последние 30 лет, чтобы убедиться в том, что общее вырождение так называемой западной цивилизации коснулось и этой сферы.

Георгий Судовцев АПОСТРОФ

Марат Мусин. Кто виноват? Что делать? Серия "Антикризис". — М.: Книжный мир, 2010, 288 с., 1500 экз.

     Казалось бы, чего уж проще: собрать распечатки текстов своих радиопередач, да и тиснуть их отдельной книгой?! Тем более, что собеседники с обложки — как на подбор, чуть ли не все со страниц газеты "Завтра": Михаил Делягин и Михаил Хазин, Владимир Квачков и Георгий Малинецкий. Тема — самая что ни на есть животрепещущая: глобальный финансовый кризис, причины, следствия, прогнозы... Ведущий одноименной программы на радиостанции "Говорит Москва" и автор книги — тоже не шоумен, а вполне серьёзный ученый, доктор экономических наук, профессор, заведущий кафедрой, специалист по теории и практике управления, и прочая, и прочая, и прочая...

     Он, между прочим, заявляет, что "в условиях криминального экономического режима (угадайте с двух раз, где это такой. — Г.С. ) воруют, как ни странно, богатые компании с западным участием и с западным менеджментом... 90% мелких компаний украли всего 10%, тогда как 5% крупных — более 80%".

     То есть, на что покусился господин Мусин? Он покусился на святая святых — на "правильный" западный капитализм, который, в отличие от российского, "дикого" и "неправильного", суть сбыча лучших мечт человечества и его светлое будущее. А тут: западные ангелы — и "воруют"... Непорядок.

     Или вот еще сентенция автора: "Коррупция и, соответственно, экономический криминал изначально заложены в самой социально-экономической модели, взятой за основу в нашей стране... Если сырьевая рента по закону принадлежит государству, то взять её можно только неправовым путём".

     Нет, ну, правда, чем гражданин Абрамович Роман Аркадьевич так уж отличается от гражданина Иванова Ивана Ивановича? Тем, что он богат, а Иванов беден? Да, несомненно. Но прежде всего тем, что доля миллионов таких Ивановых в государственной собственности отошла к одному Абрамовичу, что Абрамовичу разрешили съесть доли Ивановых, назвав этот процесс красивым словом "приватизация".