Игра на изумруд - Владимир Кузьмин

Пройдя через крохотные сени, посетитель оказывался в небольшой зале. Даже при дневном свете любому посетителю требовалось некоторое время, чтобы начать видеть хоть что-то в царившем здесь полумраке. Небольшие оконца, не мытые со дня постройки, свет с улицы почти не пропускали. Разглядеть через них снаружи, что происходит внутри, также не было никакой возможности, и это служило единственным оправданием слоям грязи, скопившимся на стеклах.

Над стойкой горела керосиновая лампа, дававшая, впрочем, больше чаду, чем свету, но разглядеть скучающего подле стойки хозяина она позволяла. Был он круглолиц, рыж волосами и украшен изобильно разбросанными по лицу конопушками, за что получил от постоянных клиентов прозвище Никитка Рыжий.

Дверь, страшно заскрипев, впустила в залу посетителя. Это был молодой парень могучего телосложения, одетый в распахнутый, несмотря на мороз, полушубок и высокие сапоги. Первым делом гость, сощурив глаза, осмотрел цепким взглядом помещение. За угловыми столиками сидели пять или шесть оборванцев, очевидно зашедших сюда погреться после холодной ночи, проведенной где-нибудь под кирпичным сараем. Еще один столик занимал мужчина, одетый в старое, но опрятное пальто. По тому, как он нервно и суетливо курил папиросу, было заметно, что этот человек здесь впервые, чувствует себя не в своей тарелке и, если бы не дожидался кого-то, ему очень нужного, то предпочел бы покинуть заведение со всей возможной поспешностью. Парень в полушубке хмыкнул и, растянув губы в улыбке, обнаружившей отсутствие переднего зуба, сделал шаг к стойке.

– Никите Ивановичу наше особенное!

Хозяин пристально вгляделся в подошедшего и также заулыбался в ответ:

– И тебе, Семен, здорову быть. Ну, чем тебя потчевать прикажешь? За гривенник налить, что ль?

– Сыпь за гривенник, – согласился посетитель.

Хозяин наклонился, из-под прилавка достал большой фаянсовый чайник, в котором держал водку для «мелкого потребления», и, наполнив стакан, толкнул его клиенту. Тот выпил, резко выдохнул и вновь обратился к хозяину:

– Дай ты, братец, мне пока что полбутылки с красной головкой да огурчиков солененьких парочку! Да снеси все на ту половину и никого из чужих туда не пускай! Надо мне здесь с человеком повидаться.

Никитка Рыжий понимающе кивнул и пропустил гостя в маленькую комнату позади буфетной стойки. Сам же на полминуты задержался, исполняя неприхотливый заказ, который принес вскоре. Выйдя из комнатушки в зал, он плотно притворил за собой дверь и вновь заскучал за стойкой в ожидании следующего посетителя.

Новый гость не заставил себя ждать и шагнул с улицы в самом скором времени. Глядя на него, хозяин с легким удивлением приподнял вверх рыжие брови, но ничем другим своего удивления не выказал: гость хоть и был ему незнаком, а значит, объявился здесь впервые, но в остальном не слишком выделялся среди прочих случайных посетителей. Парнишка лет пятнадцати-шестнадцати пристукнул у порога сапогами, сбивая с них снег, там же, у порога, расстегнул овчинный тулупчик и шагнул к стойке, на ходу снимая картуз:

– Здравствуйте, дяденька! – поприветствовал он хозяина заведения.

– И тебе того же, – вполне добродушно ответил хозяин, без стеснения разглядывая пришедшего. Руки гостя, крупные и крепкие, были чисты, лишь кое-где под ногтями виднелись черные полоски; волосы коротко стрижены и расчесаны на прямой пробор с лампадным маслом, чтобы не топорщились. Но все равно топорщатся. Одет небогато, но вся одежда крепкая и чистая. Явно не из подмастерьев, скорее, у какого купца в помощниках служит. Вот и глаза не бегают туда-сюда, а смотрят прямо, уверенно.

– Чего заказывать станешь? – поинтересовался Никита Иванович, завершив свой осмотр.

– Да, может, чего и закажу, только сперва дозвольте вопрос задать.

– Спрашивай, – пожал плечами трактирщик.

– Дело у меня образовалось такое, что, боюсь, без вашей подмоги не обойтись.

– Небось, спер чего у хозяина и продать хочешь? – безо всякого укора спросил Никита Иванович. – Так это не по адресу.

– Как можно? – в тон ему без смущения ответил паренек. – Дело у меня чистое, хоть и необычное. Рассказать? Батюшка мой, царство ему небесное, в канцелярии при архиве служил. А как там ремонт и перестановки затеяли, принес в дом несколько коробок с выброшенными бумагами. Бумага для растопки вещь незаменимая. Я в тех бумагах поковырялся из чистого любопытства и кой-чего решил в огонь не бросать, а оставить для прочтения. Да и забыл о них. Не до того стало, а нужно было себя да мать кормить, потому как помер отец-то. А тут с полгода назад разговор услышал, что сейчас у богатых людей мода такая пошла – разные старинные штуковины да документы собирать. И платят порой за них немереные деньжищи. Вот я те отложенные, сохраненные бумаги просмотрел и пошел с одним таким документом к трактирщику Елсукову. Я у него порой по хозяйству помогал за поесть, а больше и чаще батюшку своего из его трактира вызволял, вот и свел знакомство и знал, что есть у него такие люди, что к разным вещам интерес имеют и готовы пусть небольшие деньги, но заплатить.

– Ну и что тебе Ресторатор ответил?

– Кто?

– Да Елсуков твой. Он все мечтал денег скопить да серьезную ресторацию открыть. Как напьется, так спасу нет от его прожектов. Вот его и прозвали Ресторатором.

– А-а-а! Долго рассказывать, потому как много чего он наговорить мне успел. А если совсем коротко сказать, то упросил я его, нашел он мне покупателя. Сводить меня с ним не стал, но продать, о чем я просил, – продал.

– И какую цену дал? – проявил искрений интерес Никитка Рыжий.

– Двадцать рублей! И я так полагаю, что себе он и того больше хапнул. Да мне и двадцати рублей не дал бы, ежели бы я не намекнул, что имею про запас более ценные экземпляры.

– Ну, то, что себе он большую часть хапнул, – это дело известное. Честности в нем никогда не было замечено, – вздохнул Никитка Рыжий с таким видом, будто сам был безукоризненно чист. – А ты, стало быть, после его смерти решил ко мне обратиться?

– Так к кому еще, если никого другого я знать не знаю, кто бы помочь мог. Вот только про вас и слышал.

– И то верно, откуда тебе, ветошному[24], в курсе таких дел пребывать?

– Так я в блатные и не лезу. Ветошный, так ветошный. Вы мне, дяденька, про дело мое ответьте.

– Обождать чуток придется ответа-то. Хочешь – завтра заглядывай, хочешь – садись за стол, чайку попей. Мне самому по такому нежданному делу совет нужен, а толковый человек скоро подойти должен. Так как?

– Я, пожалуй что, обожду.

– Чай подавать или чего погорячее?

– Чай, дяденька. От чего погорячее у моего батюшки удар случился, так я в ту сторону и смотреть не желаю.

– Твое дело, – равнодушно бросил ему хозяин и кивнул в сторону свободного столика. – Садись туда, чай я тебе принесу. А как придет мой человек, так все и обсудим. И мой процент тоже.

– Это мы с пониманием. Как же вам без своей выгоды?

С этими словами паренек отошел от стойки и сел за указанный столик. Хозяин принес ему чай в почти чистом стакане, а сам продолжал за ним присматривать. Сидел гость спокойно, по сторонам головой не вертел, прихлебывал горячий чай и закусывал его ситной булкой и куском колбасы, на нее положенным.

Тем временем посетителей прибавилось. Один из них прямиком прошел к столу, за которым сидел гость, нервно курящий уже невесть какую по счету папиросу. Разговор у них завязался тихий, лишь однажды пришедший повысил голос:

– Экий ты непонятливый! Я сказал, что фраера[25] подмочить надо, то есть напоить как следует, чтобы лыка не вязал. Можешь ли так соответствовать?

Собеседник его закивал головой, и разговор вновь стал неслышим. Да и хозяину пришлось нести заказ на «ту половину», где к Семену присоединился еще один посетитель. Вернувшись, он глянул на ходики, висевшие сбоку от стойки, пожал плечами в некотором недоумении, но тут же радостно развернулся на снова заскрипевшую дверь. Но радость его оказалась вовсе не уместной, потому что вместо долгожданного гостя на пороге появился полицейский пристав в сопровождении квартального надзирателя и трех низших чинов.

– Ну здравствуй, Никита Иванович, – вежливо поздоровался пристав. – Давненько мы к тебе не наведывались. Да ты, кажись, и не рад нам?

– Да я рад и это… со всем почтением.

– Ну и славно. Для начала проводи нас на «ту сторону».

Никитка Рыжий с понурым видом провел полицию в комнатку за стойкой.

– Виноват, господа, – сказал он с порога. – Но тут по вашу душу новые гости прибыли.

– О, господин Егорин, Кондратий Петрович собственною персоной. И Сенька Козырь за компанию, – обрадовался пристав. – Позвольте вас на радостях к себе в гости зазвать.

Сидевшие на «той половине» отнеслись к происшествию с полным безразличием. Чего нельзя сказать о гостях, находившихся в зале. Более всего неприятностей доставил тот самый курильщик. Он стал кричать о беззаконии, отталкивать полицейского, который попытался вытащить его из-за стола силой. Утихомирил буяна его же собеседник: