Бегущая от любви - Барбара Картленд

– Лучше для меня или лучше для вас? – быстро спросил герцог.

– Я думаю… для нас обоих, – очень серьезно ответила Салена.

– Ну, что до меня, то я рад, что спас вас, – сказал герцог. – И вижу руку судьбы в том, что «Афродита» проплывала мимо как раз в нужный момент.

Бросив взгляд на Салену и убедившись, что она внимательно слушает, он продолжал:

– Капитан сказал, что минутой позже мы бы вас не заметили. Так что, как видите, Салена, тут явно вмешалось Провидение, можно сказать, сам Всевышний.

– Самоубийство… большой грех, – сказала Салена слабым, дрожащим голосом. – Но мне… казалось, что больше… я ничего… не могу… сделать.

– Вы так подумали, но ваш ангел-хранитель рассудил иначе, – наставительно сказал герцог.

Салена слегка вздохнула.

– Я вам очень признательна, но… я не знаю, что мне теперь делать.

– Это простой вопрос, – ответил герцог. – Наслаждайтесь путешествием и ни о чем не заботьтесь. Уверяю вас, что многие хотели бы оказаться на вашем месте.

– Я знаю, – быстро сказала Салена. – И мне очень стыдно, что я вам навязалась.

– По-моему, это я навязал вам свое гостеприимство, – возразил герцог, – хотя вы отнюдь не собирались быть моим гостем.

Ему показалось, что на ее губах появилась слабая улыбка. Он продолжал:

– Мне всегда представлялось – разумеется, из-за тщеславия, – что люди счастливы получить от меня приглашение. Только это в известной степени отступление от моих правил. Строго говоря, это значит – похищать человека всего лишь для того, чтобы я мог получить удовольствие от его общества.

– Вы… очень добры, – сказала Салена. – Я знаю, что должна вас… развлечь… рассмешить… Но я уже никогда не смогу этого сделать.

Салена говорила отрывисто, вспомнив о том, как отец просил ее быть любезной и остроумной в обществе князя.

Она выполнила его просьбу – и вот к чему это привело. Теперь при одном воспоминании о князе ей делалось дурно.

Ее лицо лучше всяких слов говорило, что происходит у нее в душе. Герцог поднялся с кресла и подошел к поручням.

– Я высматриваю дельфинов, – сказал он. – Не вставайте. Я скажу вам, если увижу их.

«Он так ко мне добр! – подумала Салена. – Он, наверное, думает, что я унылый… скучный собеседник».

Она не забыла, с какой завистью отец говорил о герцоге, и подумала, что, хотя сейчас он один на яхте, здесь, несомненно, бывали многие блестящие дамы, увешанные драгоценностями, которые настойчиво добивались его внимания.

Когда Дэлтон принес ей великолепное кружевное белье, точно такое, какое ей присылала на виллу мадам Иветт, Салена была удивлена.

– Его светлость велели мне брать все, что вам может понадобиться, из вещей одной дамы, которая гостила на яхте, но осталась в Монте-Карло, – торопливо объяснил камердинер.

– А она не будет недовольна? – осторожно спросила Салена, в душе испытывая огромное облегчение оттого, что есть, что надеть.

В то же время она понимала, что пользоваться бельем, которое принадлежит другой женщине, не совсем прилично.

– Ее светлость не узнает, а даже если узнает, ей это будет безразлично, – ответил Дэлтон.

Камердинер не сомневался, что леди Мортон чем-то разозлила герцога до такой степени, что он просто бросил ее в Монте-Карло.

Естественно, на яхте только и разговоров было о том, что могло там случиться.

Все слуги и матросы были уверены, что герцог вот-вот объявит о своей помолвке с ее светлостью, и только Дэлтон в этом сомневался.

Он видел многих любовниц герцога, и они приходили и уходили.

Конечно, леди Мортон продержалась дольше других, но было в ней что-то, какая-то червоточинка, которая заставляла Дэлтона усомниться в том, что она подходит его хозяину, – а он искренне восхищался герцогом.

Никто лучше Дэлтона не знал, что его светлость никогда не был влюблен по-настоящему.

Он часто увлекался и порой даже бывал опьянен какой-нибудь обольстительной дамой, которая упорно преследовала его, как краснокожий, мечтающий повесить себе на пояс еще один скальп.

Но в тот момент, когда охотник уже был уверен, что жертве никуда не деться, герцог каким-то образом всегда ускользал из ловушки.

Вне всякого сомнения, он был очень привязан к леди Мортон, и, наблюдая за ними, даже Дэлтон иногда подумывал, что наконец-то в доме герцога появится хозяйка.

И все же кое-какие слова и поступки леди Мортон порой наводили его на мысль, что она слишком любит себя, чтобы искренне любить герцога, каким бы обаятельным и привлекательным для женщин он ни был.

Несмотря на это, к тому времени, когда яхта бросила якорь в Монте-Карло, леди Мортон уже не сомневалась в том, что их роман закончится свадьбой.

Однажды в разговоре о лондонском доме герцога она, забывшись, сказала Дэлтону:

– Ну, разумеется, я там все изменю.

Это прозвучало с такой уверенностью, что Дэлтон едва сдержался, чтобы не брякнуть:

– Цыплят по осени считают, ваша светлость!

«Как сердцем чувствовал, что так получится», – сказал он себе прошлой ночью, когда герцог со злым лицом поднялся на борт и «Афродита» вышла в море без леди Мортон.

Как все слуги, Дэлтон был до крайности любопытен, и его выводило из себя, что он никогда не узнает в деталях, что произошло между леди Мортон и герцогом.

Но одно можно было сказать наверняка: леди Мортон не станет герцогиней Темплекомской, и Дэлтон мог этому только порадоваться.

Именно поэтому он так старательно подготовил для Салены самые лучшие и экзотичные из предметов одежды, которые принадлежали Имоджин, жалея, что Салена слишком маленькая, чтобы надеть хотя бы одно из восхитительных бальных платьев и невероятно дорогих вечерних нарядов, которых было полным-полно в каюте ее светлости.

Туфли леди Мортон тоже оказались велики Салене. Из всего разнообразия обуви, принадлежащей ее светлости, она могла носить только домашние тапочки, да и то лишь после того, как набила в мыски порядочно ваты.

Надо сказать, что и платье, купленное капитаном для своей дочери, было Салене слегка длинновато, и подол волочился по полу. Поэтому Дэлтон решил, что, когда яхта войдет в Гибралтарский пролив, он попросит герцога зайти в пару-другую портов и купить Салене подходящую по размеру одежду.

Он был крайне заинтригован ее появлением на борту и ломал голову, что могло ее напугать и почему она заплыла так далеко в открытое море.

Историю о том, что она хотела утопиться, конечно же, повторяли матросы, которые были в шлюпке, и в пересказе она становилась еще интереснее.

«Эта девушка слишком юна, чтобы страдать», – думал Дэлтон, и его симпатия к ней выражалась в том, что он приносил ей все, что бы она ни попросила.