Доброе утро, Царь! - Анна Мистунина

Пришло время, когда наша пятерка разделилась: трое учились прилежнее двоих, они лучше владели собственной Силой и большего достигли, и Имир увидел это. Я была одной из троих. Отстающие должны были умереть, но так, чтобы не вызвать подозрений у оставшихся. Тогда Имир позволил возникнуть заговору. Двое, Тайан и Саруб – я записываю здесь их имена, потому что, хоть они не первые, кто был принесем в жертву моему бессмертию, но, в отличие от предыдущих жертв, они были такими же, как я, магами и погибли из-за меня – эти двое сговорились с Непокорными. Желая власти, они поверили, будто в союзе с Непокорными смогут ниспровергнуть Имира и править самим – смертельное заблуждение, ведь слуги Молчащих богов не оставили бы в живых ни одного из магов. Одним из тех Непокорных был Саад – мой отец. Я повторю здесь и его имя. Четыреста Непокорных было поймано и четыреста казнено в один день вместе с Тайаном и Сарубом. В тот день суда и казни на престоле вместе с Имиром сидела и я.

Так стало известно, что моим отцом был Непокорный. Я много плакала в те дни и клялась, что не знала ничего, и это было правдой. Имир поверил мне; Молчащие боги свидетели, он любил меня настолько, что поверил бы и без доказательств, но я открыла перед ним свою память, чтобы убедить его в своей невиновности.

Мы продолжили обучение втроем. Моих товарищей звали Алькум и Херун – я назову здесь и их имена. Один из них должен был оказаться способнее и завершить обучение, достичь вершины Силы и стать нашей жертвой. Другому предстояло вскоре умереть.

Я зашла по темному пути так далеко, что не знала ни сомнений, ни раскаяния. Но в день своей казни, за миг до того, как он подставил шею палачу, мой отец повернулся и посмотрел на меня, и с тех пор его взгляд преследовал меня днем и ночью. Каждую ночь я видела его во сне и просыпалась с криком. Я пыталась избавиться от этих снов с помощью Силы, но не могла. Тогда я стала спать отдельно от Имира. Я говорила ему, что устаю от уроков и нуждаюсь в уединении, но в действительности я не желала, чтобы он видел мои сны. Имир любил меня и верил мне. Беспокоясь, он старался приблизить день, когда можно будет совершить обряд. Я же сходила с ума от снов и своих мыслей и уже не знала, чего сама хочу.

Балла, теперь уже энса Инсина, едва войдя в дом, заполнила собою его весь, до самых дальних уголков. Невысокая, Иарре до плеча, крепко сложенная, слегка полноватая, она была из тех людей, что с первой минуты завладевают всеобщим вниманием и больше его не отпускают. Ее шумное красноречие покоряло слушателей; если в нем и было что-то от умелой актерской игры, то и это ничуть не портило впечатления. Ее непринужденная уверенность в себе и искренняя, как будто из самой ее натуры проистекавшая властность доказывали лучше всяких слов: Иаррина мать не могла ужиться с дедом и была им изгнана не оттого, что была недостаточно Самурхиль. Напротив, она была Самурхиль настолько, что двух таких дом – и Дом тоже – вместить не могли, как семья львов не может вместить больше одного вожака.

Она появилась на четвертый день, когда Иарра уже так устала от свалившихся на нее забот, что чуть не расплакалась, сообразив, что весь этот нескончаемый поток людей теперь сменит направление и потечет к матери. Не будь она так измучена, выбежала бы навстречу бегом – маленькая девочка, дождавшаяся возвращения родителей. Но сказались бессонные ночи в приступах страха, а может быть, и волнение от более чем десятилетней разлуки, и ноги вдруг отказались ей служить.

Она прислонилась к стене и осталась ждать там, где была, когда ее застигло известие – у дверей, ведущих из дедовской части дома во внутренний двор. Там, в саду, коротали время за напитками и легкими закусками с полтора десятка гостей, зашедших кто выразить свое сочувствие, кто попросить о чем-то, а кто и просто так, воспользоваться случаем – когда еще старшая семья Дома раскроет свои двери для всех желающих?

Иарра почти не различала лиц, а вникать в смысл их слов перестала еще вечером первого дня. Держаться на ногах ее заставляло одно упрямство. Правда, семейное упрямство Самурхиль – не такое уж слабое подспорье, но минутами и оно грозило развалиться на части.

Она услышала голос матери задолго до того, как увидела ее саму. Энса Инсина отвечала на приветствия слуг, справлялась об их делах, тут же принималась кому-то что-то рассказывать, восклицать, убеждать – трудно было поверить, что весь этот шум создается одной-единственной женщиной. Не переставая говорить, она появилась в дверях напротив. Замолчала, ахнула и через мгновение сгребла Иарру в жаркие объятия.

– Моя девочка!

Иарра коротко всхлипнула, узнав ее запах и снова, на секунду, превратившись в ее маленькую дочку. «Где ты была так долго, мама?!»

Мама отодвинула ее от себя, оглядела с головы до ног и воскликнула:

– Боги, что с тобой?! Ты видела себя в зеркале?

Не самый удачный вопрос для первой встречи. Не объяснять же, что она нарочно отворачивается всякий раз, как проходит мимо зеркал! Не зная, сможет ли заговорить вслух и не расплакаться, Иарра просто замотала головой.

– Бледная, прямо синяя, худая, уставшая, – констатировала энса Инсина. – Бедная моя девочка! Ну ничего. Теперь мы тебя откормим. Теперь я дома. Я обо всем позабочусь!

О Двое, как ей недоставало этих слов! Иарра наконец улыбнулась, и из глаз сразу потекли слезы. Мать прижала ее к себе и принялась поглаживать по волосам. Непривычное ощущение, от которого Иарра как будто разделилась пополам – одна ее часть хотела забраться к матери на колени и плакать, как в детстве, другая предпочла бы обойтись без лишних нежностей и вообще держаться на расстоянии. Хотя бы до тех пор, пока она не разберется в своих чувствах, не убедится, что доверяет этой родной, но, в сущности, незнакомой женщине.

– Тело сейчас бальзамируют, – собственный голос показался ей сухим и ломким, как старый папирус, – он в храме, туда никого не пускают. Энсы, кто в городе, уже были с визитом, но они вернутся, когда узнают, что ты здесь. Они все выражают сочувствие и рады твоему возвращению. Заседание Палаты откладывалось до твоего приезда. В кабинете… кабинете деда сейчас юристы, разбирают бумаги, я сказала им, что ты скоро появишься. Еще все время приходят люди, там, во дворе, сейчас…

– Все, все, не волнуйся, – перебила ее мать. – Я во всем разберусь. А ты познакомься с братом. Ты хотя бы помнишь, что у тебя есть брат? Разве ты не хочешь его увидеть?

Она ждала ответа, и Иарра неуверенно ответила:

– Конечно, хочу.

– Серри, – позвала тогда мать.

И из дверей, раздвинув любопытных слуг, появился мальчик. Подошел, остановился, с интересом разглядывая Иарру. Та ответила таким же любопытным взглядом. Мать наблюдала за ними обоими.

Серри было девять лет – вот и все, что Иарра знала о своем младшем брате. Это да еще то, что он был рожден от последнего, третьего по счету мужа Инсины. С тех пор, как при обрушении крыши театра погиб Иаррин отец, безупречный во всех отношениях юноша из старшей семьи Дамур, балла Инсина взяла свою личную жизнь в собственные руки. Ее вторым мужем стал искатель приключений из младших Белых, ни по происхождению, ни по образу жизни не ровня дочери энса. Отношения с ним оказались последней каплей, после которой мать отправилась в ссылку на далекую виллу, а ее место в Доме и в сердце энса заняла Иарра.

Тот брак продлился недолго: через пару лет Белый заскучал, увлекся другой и в конце концов сбежал, прихватив с собой деньги и драгоценности жены на такую сумму, которая позволила энсу Адаю без сожалений отправить его в тюрьму до конца жизни. Балла Инсина не возражала. Получив развод, она вскоре опять вышла замуж. Избранником стал юноша из Дома Эбратхиль, достаточно знатный, но младше нее почти вдвое. Их любовь продлилась целых шесть лет. Когда ему принесли известие о новом разводе дочери, энс Адай выругался и предложил отправляться к Эннугу любому, кто еще побеспокоит его такой ерундой. Он ни разу не выразил желания увидеть своего внука. Иарра не была уверена, помнил ли дед о существовании Серри, знала лишь, что тот никогда о нем не говорил.

Сейчас перед нею стоял узколицый мальчик, худенький и довольно высокий для своих лет, с длинными ногами и руками – казалось, Серри не знает, куда их девать, и от этого выглядит неуклюжим и трогательным, как юный жеребенок. Глядел недоверчиво. Иарра вежливо сказала:

– Здравствуй, Серри.

– Привет, – ответил он. – Ты моя сестра?

– Кажется, да. Если ты не возражаешь.

– А почему я тебя никогда раньше не видел?

Иарра беспомощно оглянулась на мать. Та величественно улыбнулась:

– Ступайте, дети. Иарра, покажи Серри дом. Он еще ни разу не видел собственного дома! Никому из вас, конечно, не было до этого дела. Теперь это пора исправить. Загладить свою вину. Правда, Иарра?