Руины - Скотт Смит

— Сколько времени? — спросила она.

Эмми посмотрела на свои часы и ответила:

— Тридцать пять минут шестого.

Стейси сделала над собой усилие попытаться забыть о беззаботной, тихой жизни, которая осталась далеко позади, и вернулась к тому, что происходило в данный момент на этом проклятом холме. Где все было далеко не спокойно.

Закончив нарезать веревки, ребятам надо было их скрутить и начинать связывать в канат. Потом кому-то из них придется спуститься в шахту с носилками и помочь Эрику подготовить Пабло к подъему. Затем, когда Пабло будет уже наверху, нужно будет поднимать оставшихся двоих.

Стейси попыталась прикинуть, насколько все это может затянуться. Было уже почти пять сорок, и до заката оставалось максимум полчаса. Надо было торопиться.

Итак, у них получилось три секции самодельного каната. Ребята связали их между собой и прикрепили к веревке. Затем они спустили веревку в шахту, чтобы проверить, достает ли она до дна. Однако, ко всеобщему разочарованию, Эрик крикнул, что до дна очень далеко. Тогда им пришлось надвязать еще одну секцию и только потом прикрепить к концу получившегося троса носилки.

Пока Матиас заканчивал привязывать носилки, Джеф взял Эмми за руку и отвел в сторону.

— Ты как? Сможешь? — спросил он.

Они стояли вдвоем на том месте, где недавно была синяя палатка. Солнце садилось за горизонт, и только несколько последних ярких лучей освещали землю. Эмми знала, что здесь день очень быстро сменяется ночью. Как только пропадут последние лучи солнца, землю накроет тьма. А у них была всего лишь одна лампа, в которой заканчивалось масло, да и та — на дне шахты. Еще пятнадцать минут, и им придется работать в кромешной тьме, практически вслепую.

— Что смогу?

— Сможешь спуститься? — повторил Джеф.

— Спуститься?

— Да, в шахту.

Эмми уставилась на него, не в силах произнести ни слова. Джеф был в жилете одного из археологов, так как свою футболку бросил Эрику. Он так менял его, что Эмми показалось, что будто перед ней не Джеф, а какой-то другой человек. Жилет был цвета хаки, с пуговицами и двумя большими карманами. Эмми подумала, что в таких наверное, ходят охотники на сафари. Или фотографы, которые кладут в карманы пленки. Или солдаты. А Джеф в ней был намного старше и даже больше. Его лицо обгорело на солнце, и кожа немного шелушилась. И хотя вид у Джефа был очень усталый и изнуренный жарой, он все равно словно излучал уверенность и силу.

— Матиас и я должны держать лебедку, — сказал он. — Поэтому остаешься ты или Стейси. Ну а Стейси… Сама знаешь…

Эмми все молчала. Она совсем не хотела спускаться. Ее пугала даже мысль о том, что она может оказаться в темноте шахты под землей. Она же так не хотела ехать сюда. Ведь именно Эмми уговаривала Джефа остаться на берегу, в отеле! И она же предостерегала их, что не стоит сюда идти, когда они нашли эту тропу. И почему теперь именно ей надо лезть в эту дыру?! Пока эти вопросы мелькали у Эмми в голове, девушка вспомнила, что не кто-нибудь, а она первой ступила на поле со своей камерой. Может, если бы не это обстоятельство, индейцы не загнали ли бы их на холм, и тогда Пабло не лежал бы теперь на дне шахты со сломанным позвоночником, а Эрик не поранил бы ногу. Может, тогда они все пошли бы дальше по джунглям, думая, что москиты и назойливые черные мошки — самое ужасное, что может быть на их пути.

— Ты же работала спасателем, ведь так? — спросил Джеф. — Поэтому ты должна знать, что делать в таких ситуациях.

Спасателем. Да, отчасти это была правда. Как-то летом Эмми работала спасателем в бассейне в ее родном городе. Это был крошечный бассейн, глубиной всего семь футов. С десяти утра до шести вечера пять дней в неделю она сидела около него. Ее функции заключались в том, чтобы говорить детям не бегать вокруг бассейна и не брызгаться в воде, а взрослым не приносить алкоголь. Ни дети, ни взрослые никакого внимания на нее, конечно, не обращали. Этот маленький развлекательный комплекс был недорогим, и, как правило, его посещали люди с небольшим достатком. Детей приходило очень мало, а иногда в бассейне вообще не было ни души. В такие дни Эмми сидела на своем месте и читала. Конечно, перед тем как начать работать, она прошла специальные курсы для спасателей. Там был урок, где рассказывали, что делать в случае, когда человек повредил позвоночник. Но это было так давно, что время уже стерло из памяти все знания на эту тему.

— Будешь привязывать его нашими поясами, — сказал Джеф.

Единственное, что Эмми сейчас действительно хотела сделать, — это убежать отсюда. Она уже начала представлять, как спускается с холма, потом бежит по полю и приближается к индейцам. Эмми была уверена, что смогла бы объяснить этим людям, что произошло. Конечно, это будет нелегко, но она найдет способ убедить их. Они обязательно все поймут и помогут вытащить Пабло и Эрика. А потом отпустят их. И хотя Эмми помнила, что брат Матиаса лежал по другую сторону холма, убитый этими людьми, она все равно пыталась верить в этот абсолютно фантастический план, который только что родился у нее в голове. Это было гораздо проще, чем осознать, что через несколько минут ее поглотит тьма шахты. Как же ей не хотелось туда спускаться!

Джеф взял Эмми за руку. Он было открыл рот, чтобы сказать что-то ободряющее, как вдруг из глубины шахты послышался тот самый звук, который напоминал звонок телефона.

Все, кроме Матиаса, бросились к шахте.

— Эрик?! — крикнул Джеф. — Ты можешь найти телефон?

Некоторое время Эрик не отвечал. Они слышали, как он двигается в поисках источника звука.

— Он перемещается, — наконец крикнул Эрик. — Звук то слева, то справа от меня.

— А он не светится, пока звонит? — почти шепотом спросила Эмми у Джефа.

Джеф крикнул:

— Он светится? Посмотри, есть там свет?

Эрик снова замолчал на несколько секунд.

— Я не вижу, — ответил он.

Еще через секунду звонок прекратился. Они стояли у шахты в надежде, что он повторится, но тщетно. Солнце уже почти совсем село, и теперь все вокруг окрасилось в оранжевые и темно-бордовые краски заката. Матиас был занят последними приготовлениями носилок к спуску. Он привязал их к лебедке, и теперь они висели прямо над шахтой. К нему подошел Джеф, и они взялись за рычаг. Эмми стояла рядом. Хотя она и не согласилась на предложение Джефа, но вопрос, казалось, был уже решен окончательно. Приготовления завершились, и ребята ждали только ее.

— Просто заберись на них и держись, — сказал Джеф.

Так Эмми и сделала. Пытаясь ни о чем не думать, она шагнула на носилки. Ткань сильно натянулась, и конструкция пошатнулась, но выдержала вес Эмми. Не успела она собраться с мыслями, как носилки, скрипя и покачиваясь, стали медленно опускаться в темноту шахты.

Как же долго они делали это. И вот наконец друзья шли ему на помощь. Эрик не знал, сколько прошло времени, возможно, и не так много, как он думал. Он всегда с трудом определял время без часов, а здесь, в темноте, это было еще сложнее. Ему казалось, что оно тянется очень медленно. Эрик знал только то, что скоро ночь, потому что небо над ним постепенно темнело и начинало сливаться с мраком, окружающим его.

Наверное, прошел не один час. Сначала стонал Пабло. Потом Стейси что-то кричала ему, а он отвечал. Затем Джеф посоветовал ему задуть лампу. После этого ребята начали делать носилки, и это тянулось бесконечно долго. И весь этот период Эрик сидел рядом с Пабло, держа его за руку. Он старался непрестанно говорить, чтобы Пабло чувствовал, что не один, и таким образом поднять ему настроение и вселить надежду, что все будет хорошо.

Однако, судя по всему, ничего хорошего не было, хотя Эрик пытался говорить как можно более оптимистично. Осознание того, что они долго еще не услышат веселого голоса грека, повергало его в ужас. Кроме того, в подземелье был еще и ужасный запах — сломав позвоночник, грек не мог контролировать свое тело. Теперь ему нужен будет постоянный уход. Эрик просто не мог себе представить жизнерадостного Пабло прикованным к постели и окруженным медсестрами и врачами.

Хотя ребята и соорудили для Пабло носилки, Эрик прекрасно понимал, что они все равно не смогут помочь греку и как следует за ним ухаживать.

Наконец рана Эрика прекратила кровоточить. Теперь он чувствовал глухую, ноющую боль каждый раз, когда пытался пошевелиться, поэтому старался как можно меньше двигаться.

Эрик убеждал грека, что самое худшее уже позади, что скоро они выберутся отсюда и Пабло снова сможет нормально ходить. Потом он стал рассказывать Пабло о том, как, будучи ребенком, ломал кости. Однажды Эрик поскользнулся на обледенелой дороге и сломал предплечье. Ему наложили гипс на шесть недель. Эрик вспоминал, что испугался, увидев свою бледную руку после того, как сняли гипс. Потом была история о том, как он сломал ключицу, играя в супермена, а через какое-то время сломал нос, падая с ходуль. Эрик описывал до мельчайших подробностей всю боль, которую он испытал. И всегда добавлял, что рано или поздно она уходила.