Тирания глупости - Юрий Мухин

У нас с Сергеем Георгиевичем действительно разные способы не столько рассуждений, сколько мышления.

Возьмем, к примеру, последний абзац. Сергей Георгиевич укоряет меня за желание заставить «Дело делать» шизофреников, хотя меня самого он в эту компанию вроде не записывает. Но почему нормальный человек не может убедить шизофреников сделать Дело? Скажем, корабль шизофреников тонет, а меня «обуревает желание» заставить шизофреников сделать Дело — надеть спасательные жилеты. Чем это плохо? Другой случай — если я сам шизофреник и предлагаю, к примеру, остальным на тонущем корабле спуститься в бар, выпить по кружке пива (чтобы морской воды меньше влезло) и, скажем, порассуждать о здравом смысле.

Кстати, довольно двусмысленно упоминать в одном абзаце со мной Тулеева и Стародубцева. Получается, что они, не в пример мне, Дела не делают и делать его не призывают, а делают то, что нравится Сергею Георгиевичу, — с позиций здравого смысла рассуждают. За это, надо думать, их избиратели и любят.

И есть тонкость. Сергей Георгиевич даже не догадывается, что он сам «Дело делать» призывает непрерывно. Но какое? Я призываю народ сделать такое Дело: установить суд над властью и сделать ее ответственной. Он, скептически к моему Делу относясь (хочет он этого или не хочет, понимает он это или нет), призывает своим скепсисом народ сделать другое Дело: отстоять в России безответственную перед народом власть. Вот эту тонкость обычно мало кто замечает.

Я согласен с Сергеем Георгиевичем, что сознание у народа расщеплено и мы имеем дело с массовой шизофренией. Поскольку для многих это просто слова, то я поясню. Допустим, одной половиной сознания я понимаю, что являюсь всего лишь главным редактором газеты «Дуэль», а другой половиной думаю, что я Наполеон. И думаю, что стоит мне крикнуть; «Маршал Ней! Старую гвардию ко мне!» — и улица заполнится усатыми лицами в медвежьих шапках. Шизофреником действительно легко манипулировать, его легко сбить с толку общественными идеями.

Скажем, подходит ко мне санитар и выдает идею: «Ваше величество! Жозефина Богарнэ ожидает вас в опочивальне», — и я бегу за санитаром в палату.

Точно так же советскому народу выдали идею: «При суверенном капитализме в магазинах полно колбасы». Одной половиной расщепленного ума даже глупцы не могли не понимать, что без личного труда всем вместе никакой колбасы не получить, а другой половиной считали, что они такие гении, что дуриком смогут кого-то на халяву обожрать. Результат налицо — с придурками поступили как с придурками.

Но я не согласен, что превращение народа в шизофреников началось с перестройкой. Нет! Начал его Хрущев, более того, в отдельных слоях общества расщепление сознания началось уже при Сталине, хотя он лично и пытался этому процессу противостоять. Но об этом ниже, а сейчас Сергей Георгиевич продолжает:

«Вторая причина: режим и его интеллектуальные пособники тщательно следят за всеми попытками "ремонтировать сознание" и старательно их подавляют. Как бы ни ругали радикальные газеты Чубайса и Ельцина, какие бы карикатуры они ни рисовали, режим их не закроет. Но когда «Правда» начала совершенно корректный и умеренный разговор, подводивший к восстановлению связного мышления, ее фактически ликвидировали посредством серии изощренных операций. Не гласное, но сильное давление, похоже, оказывается и на "Советскую Россию". Это нормально.

Обидно, когда сами оппозиционные газеты, желав привлечь читателя нестандартными, парадоксальными идеями, наносят по сознанию читателя «расщепляющий» удар. Бесплатно делают за наше демократическое ТВ его работу. Вещь очевидная, но ее как будто не замечают: для надежной манипуляции сознанием совершенно не важно, расщепляется ли сознание людей в сопровождении хулы на советский строй или хулы на Ельцина."Московский комсомолец" произвел «захват» сознания части активного населения под антисоветскую песенку. И он не будет этого «захвата» ослаблять, даже если придется ерничать и издеваться теперь уже над Гайдаром и Немцовым. Потому что главное для режима — не «завербовать» на свою сторону активное население, а вывести его за рамки культуры. Главный метод — мобилизация темных и низких влечений человека, часто загнанных уже в подсознание. Надежное средство для такой мобилизации — атака на высокие ценности (например, богохульство) и очернение авторитетов. Это и делает "Московский комсомолец". Если подобная газета возникла бы в оппозиции и произвела «захват» ее активной части — не о чем больше мечтать идеологам режима».

Что касается «Правды», непрерывно саморасщспляющейся газеты оппозиции, то мне не совсем понятно, что она такого сделала, чтобы режим ее не любил. Но в остальном я с Сергеем Георгиевичем абсолютно согласен. Просто поясню, под какие «антисоветские песенки» МК вел «захват сознания части населения».

Скажем, Вавилов, попавший в тюрьму за участие в антисоветской партии, призывавшей западные страны к интервенции в СССР, был газетой «МК» объявлен великим ученым. И одновременно «части населения» стала навязываться мысль, что он погиб потому, что был не согласен по научным вопросам с другим советским ученым — Т. Д. Лысенко. Читатели уже знают, что и Лысенко, и Сталин поливались демократами тоннами лжи.

Лысенко защищал Вавилова, говорил о его вкладе в науку, а ему приписывались слова о том, что якобы он объявлял Вавилова врагом народа. Лысенко попробовал кормить коров шелухой какао-бобов, чтобы как-то утилизировать эти выбрасываемые отходы производства шоколада, а оппоненты утверждали, что он для поднятия надоев кормил своих коров печеньем и шоколадом.

Научные взгляды Лысенко оказались настолько пророческими, что за них другим ученым нобелевские премии дают, а его постоянно называют невежей.

Да, действительно, все это представляло советскую власть в ее высшем расцвете как нечто тупое и ужасное и повело шизофреников за «реформаторами» в пропасть колониальной зависимости.

Но верну слово Сергею Георгиевичу.

«На мой взгляд, в последнее время серию сильных «расщепляющих» ударов по сознанию нанесла «Дуэль». Не буду лезть со своим уставом в чужой монастырь и говорить вообще об идейно-эстетическом стиле газеты, скажу о статьях, связанных с наукой и, конкретно, с историей Н. И. Вавилова и Т. Д. Лысенко. Хотя в этих статьях поставлены и общие, в полном смысле слова философские, проблемы науки, познания и практики.

Я думаю, что, прочитав статью за подписью А. Н. Тонов (№ 19), в которой труд Вавилова назван "антинародной наукой", а ликвидация монополии Лысенко (вернее, стоявшего за ним И. И. Презента) "поражением русского национального самосознания", 95 % русских ученых испытали бы сильные отрицательные эмоции. А так как эта статья явно согласуется с контекстом статьи Ю. И. Мухина "Вавиловщина"(в № 15), то эти чувства перешли бы и на газету.

Сложнее дело с теми читателями, что не работали в науке. Они могут поверить ложным или ошибочным утверждениям. Не так важно, что засорят запас своих знаний. Главное — утратят еще частицу здравого смысла и логики. Поэтому я кое-что оспорю. Это мне придется делать с большой долей цинизма — отстраняясь от совести».

Вот этого я вам, Сергей Георгиевич, не советую делать.

«Ведь нельзя же под присмотром совести вступать в дискуссию с текстами, буквально наполненными радостью по поводу того, что Н. И. Вавилова замучили в тюрьме. Даже если бы речь шла не о человеке, составляющем гордость России, русского научного духа.

Как сказал поэт,"вы что, товарищи, белены обьелись?"».

Вы что, Сергей Георгиевич, белены объелись и читать разучились? Где вы видели «тексты, буквально наполненные радостью по поводу того, что И. И. Вавилова замучили в тюрьме»? Это что за наглость — «от совести отстраняться»?. Вы же не в «МК» пишете.

«Итак, вводится понятие "антинародная наука". Не «бесполезная», а именно антинародная. Речь идет не о политических делах ученых, а именно о науке — тех или иных дисциплинах или направлениях (например, генетике). Дорогие товарищи и господа читатели! Это — такое невежество и мракобесие, что само появление подобных рассуждений на страницах нашей прессы — признак тяжелой, глубокой деградации мышления. Полезно, что этот признак проявился, он заставляет многое пересмотреть.

Наука — особый тип деятельности, при которой добывается объективное знание. Она не может быть "за народ" или "против народа". Знание — сила, и не более того. Оно может быть опасным, как может быть опасен огонь. Но сказать "огонь антинароден" — глупо.

Наукой (так же, как и искусством, и традициями, и многим чем еще) питаются идеологии, которые служат классовым, национальным, вообще групповым интересам. Идеология может быть враждебна части народа. Но ведь даже не об этом идет речь у А. Н. Тонова, а именно о науке. Он или не знает, о чем говорит, или обманывает читателя в своих идеологических целях».