Вокруг одни враги - Росс Макдональд

В номере стоял кисловатый дух времени. Исходил он, насколько я мог судить, от чемодана из искусственной кожи, лежавшего раскрытым на кровати. Кое-что из его содержимого было выложено на стол, как будто Блевинс, рассортировав эти вещи, приготовил их для продажи.

Некоторые вещи можно было разглядеть сразу: рыбацкий нож с широким лезвием, к которому, словно высохшие слезы, пристала рыбья чешуя; свидетельство о браке, истертое в местах сгиба; пачка писем, перевязанная коричневым шнурком от ботинок; несколько ружейных пуль и серебряный доллар в сетчатом мешочке; небольшая шахтерская кирка, две старинных трубки, плохо сохранившаяся кроличья лапка; несколько сложенных пар чистого белья и носки; стеклянный шарик, в котором, если его потрясти, начинался снежный буран в миниатюре; павлинье перо, следящее за вами своим синим глазом, и еще орлиный коготь.

Я сел за стол и взял свидетельство о браке. Оно было подписано гражданским чиновником-регистратором и свидетельствовало о том, что 3 марта 1927 года в городе Сан-Франциско Элберт Д. Блевинс взял в жены Генриетту Р. Краг. В то время Генриетте было семнадцать лет, Элберту — двадцать, стало быть, сейчас ему должно быть шестьдесят с гаком.

— Вы хотите купить мое брачное свидетельство?

— Возможно.

— Тот человек дал мне пятьдесят долларов за свидетельство о рождении. Это я отдам за двадцать пять. — Он присел на край кровати. — Оно для меня ценности не представляет. Жениться на ней было самой большой ошибкой в моей жизни. Да и вообще мне жениться не стоило. Она сама твердила это сотни раз после женитьбы. Но что делать мужчине, если девушка приходит к нему и говорит, что ждет от него ребенка?

Он вяло развел руками и опустил их на потертые джинсы. Его отекшие растопыренные пальцы напомнили мне выброшенную на берег морскую звезду.

— Жаловаться мне не следует, — продолжал он. — Ее родители отнеслись к нам хорошо. Отдали нам свою ферму, а сами переехали в город. Мистер Краг не виноват, что три года подряд была засуха и у меня не стало денег на еду и питье. И весь скот перемер. Я даже не могу винить Этту за то, что она бросила меня. Убогая жизнь была на этой высохшей ферме.

Он говорил как человек, у которого годами, а то и больше не было случая выговориться. Он поднялся и принялся мерить шагами комнату: четыре шага туда, четыре обратно.

— От этого я стал злым, — продолжал он. — Еще бы, жил с хорошенькой женщиной и даже дотронуться до нее не мог. Я стал обращаться с ней плохо, а с мальчишкой и того хуже. Часто бил его, готов был душу из него вытрясти. Я винил его за то, что он родился и отнял у меня возлюбленную. Иногда бил его до крови. Этта пыталась остановить меня, тогда я бил и ее.

Его спокойные голубые глаза заглядывали в мои. Я чувствовал холод его безмятежности.

— Как-то ночью я принимался бить ее несколько раз. Она схватила керосиновую лампу и запустила мне в голову. Я увернулся, но керосин выплеснулся на горячую плиту, и загорелась вся кухня. Когда мне удалось погасить огонь, от дома почти ничего не осталось, от Этты тоже.

— Вы хотите сказать, она сгорела?

— Нет, я имел в виду совсем другое. — Он рассердился из-за того, что я не сумел его понять. — Она сбежала. С тех пор от нее ни слуху, ни духу.

— А что случилось с вашим сыном?

— С Джаспером? Сначала он оставался со мной. Случилось это аккурат в самом начале депрессии. Я получил место на государственной службе, стал дорожным рабочим. Раздобыл доски, купил толь и покрыл крышей то, что осталось от дома. Там мы прожили еще года два, маленький Джаспер и я. Я стал лучше к нему относиться, но он меня не очень-то любил. Он всегда боялся меня, правда, винить его за это я не могу. Когда ему стукнуло четыре года, он принялся убегать из дома. Я попробовал его привязывать, но он ловко научился развязывать узлы. Что мне было делать? Я отвез его к дедушке с бабушкой в Лос-Анджелес. Мистер Краг работал ночным сторожем в одной из нефтяных компаний, они согласились забрать у меня Джаспера.

После этого я несколько раз приезжал навестить Джаспера, но только злил его. Он кидался на меня с кулаками и колотил меня. Я перестал приезжать. Вообще убрался из этого штата. Добывал серебро на рудниках в Колорадо. Ловил кету в открытом море. Однажды моя лодка перевернулась. До берега я доплыл благополучно, но потом свалился с двусторонним воспалением легких. Одним словом, я надорвался и вернулся в Калифорнию. Вот и вся моя печальная история. Последние десять лет я живу в Сан-Франциско.

Он опять сел. Нельзя сказать, чтобы он загрустил, но и не улыбался. Медленно и глубоко дыша, он с удовлетворением смотрел на меня. Он разворошил свое прошлое, поднял эту тяжесть и опустил ее на прежнее место.

— Вы знаете, что было дальше с Джаспером? — спросил я.

Но сам вопрос обнажил для меня подтекст. Мне стало вдруг ясно, что пятнадцать лет назад под колесами поезда погиб Джаспер Блевинс.

— Вырос, женился. Родители Этты прислали мне извещение о свадьбе, а примерно через семь месяцев после этого я получил от них письмо, что у меня родился внук. Это было почти двадцать лет назад, когда я жил в Колорадо, но эти семь месяцев запали мне в память. Значит, Джаспер женился точно по той же причине, по какой я сам когда-то.

История повторяется, — продолжал он. — Но я не допустил, чтобы все повторилось сначала. Я держался подальше от внука. Не хотел, чтобы и он боялся меня. Я не собирался знакомиться с ним, чтобы потом обрывать это знакомство и больше его не видеть. Нет уж, я предпочел навсегда остаться одиноким.

— У вас могло сохраниться это письмо, как вы думаете?

— Могло. Думаю, сохранилось.

Он развязал коричневый шнурок от ботинок, которым была связана пачка писем. Неловкими пальцами перебрал их и вытащил голубой конверт. Вынул из конверта письмо, медленно шевеля губами, прочел его и протянул мне.

Письмо было написано выцветшими синими чернилами на голубой почтовой бумаге с обрезом.

«Миссис Джозеф Л. Краг

209, Уэст Капо-стрит, Санта-Моника,

Калифорния,

14 декабря 1948 г.

М-ру Элберту Д. Блевинсу

П. ящик 49, Серебряный Ручей,

Колорадо

Дорогой Элберт!

Давно мы не имели от тебя вестей.

Надеемся, это письмо застанет тебя на прежнем месте. Ты так и не дал нам знать, получил ли ты от нас извещение о свадьбе. На случай, если нет, сообщаем, что Джаспер женился на гостившей у нас очень хорошенькой девушке Лорел Дадни. Ей еще только семнадцать, но она уже вполне зрелая девушка, в Техасе девушки быстро взрослеют.

Они поженились, и теперь у них очаровательный сынишка, который родился только позавчера.

Они назвали его Дэйвидом.

Значит, теперь у тебя есть внук.

Если можешь, приезжай посмотреть его.

Обязательно приезжай! А кто старое помянет, тому глаз вон! Джаспер, Лорел и малыш пока живут в нашем доме, потом Джаспер хочет попытать счастья на ранчо. Береги себя, Элберт, на этих рудниках.

Надеемся, что у тебя все в порядке.

Твоя любящая теща

Элма Р. Краг

Р. S. Про Этту мы ничего не знаем.

Э.Р.К».

— Есть у вас извещение о свадьбе? — спросил я Блевинса.

— Было, но я отдал его тому человеку. Вместе со свидетельством о рождении.

— С чьим свидетельством?

— Джаспера. Он интересовался только Джаспером.

— А сказал почему?

— Нет. Этот Флайшер свои карты не раскроет. Он и вправду полицейский?

— Бывший полицейский.

— Зачем ему мои бумаги?

— Не знаю.

— Зато знаете, зачем они вам, — заметил Блевинс. — Вы же не для того приехали сюда, чтобы выслушать историю моей жизни.

— Однако я слушал внимательно, разве нет?

— Вроде да. — Он улыбнулся так широко, что я мог пересчитать все шесть его верхних зубов. — Эта история с Джаспером всколыхнула столько воспоминаний. Почему все так интересуются Джаспером? И за что это вы, джентльмены, рветесь платить мне деньги? Вы ведь тоже?

Вместо ответа я вынул из бумажника три двадцатки и разложил их на свободной части стола. Блевинс расстегнул рубашку и вытащил засаленный мешочек, висевший на грязном шнуре из сыромятной кожи у него на шее. Он сложил двадцатки несколько раз и запрятал их в мешочек, который опустил на заросшую редкими седыми волосами грудь.

— Двадцать пять за свидетельство о браке, — сказал я, — двадцать пять за письмо и десять за автобиографию.

— За что?

— За историю вашей жизни.

— А! Спасибо. Мне очень нужны теплые вещи. Шестьдесят долларов надолго хватит, если покупать в магазине уцененных товаров.