Лепрозорий - Михаил Парфенов

— Посмотрим, кто кого!

Может быть, он тоже почувствовал сейчас ее мысли, ее настроение? Диана тайком улыбнулась.

39

Пятнадцать человек с нетерпением ждали, что он им скажет. А Петров ждал инструкций «сверху».

Когда он только вошел в страшный кабинет, раздался звонок — резкий и требовательный. Будто там, в столице, руководство прекрасно видело и его, и других солдат, сгрудившихся в коридоре. Видело — и понимало все его внутренние терзания и то, как трудно было ему решиться поднять красную трубку и самому нажать на мерцающую в сумраке кнопку вызова. Пронзительный звонок заставил вздрогнуть. Его будто подгоняли. Петров схватил трубку и ответил.

Впрочем, на том конце провода его могли и не услышать сначала. Потому что обращались к капитану.

— Почему не отвечаете?! Что там у вас произошло?

Петров объяснил командному голосу в трубке, что капитан отсутствует.

— С кем я тогда разговариваю?

Он ответил.

— Рядовой Петров? Доложитесь о ситуации на объекте, Петров.

Он объяснил, как мог и как посчитал нужным. Сказал, что зараженные вырвались из карантинного здания, что в завязавшемся бою погибли многие охранники и были уничтожены все пациенты. Что капитан бросил остатки гарнизона и бежал, («дезертировал» — так сказал Петров, и в голосе его почти не было дрожи) в неизвестном направлении, застрелив при этом еще нескольких солдат. Наконец, сообщил о том, что все оставшиеся в живых солдаты заражены. И попросил о помощи.

На том конце провода долго молчали.

Петров почти физически ощущал напряжение, испытываемое сейчас сослуживцами. Они все — и те, что остались в коридоре, и другие, которые вошли следом за ним — все ждали, что он им скажет, ведь от этих слов зависела их судьба.

Наконец, голос в трубке снова заговорил. Слушая, Петров чувствовал, что от переполняющей его радости готов взлететь к потолку, все равно что накачанный гелием воздушный шарик на детском утреннике. Когда он повесил трубку на место и повернулся к остальным, те увидели, как на измочаленном лице расплывается счастливая до идиотизма улыбка.

— Ну что?! — воскликнул кто-то. Может быть, раненый в плечо, на правах наиболее страдающего. Петрову было уже все равно.

— Никуда не уходить. Не покидать территории. Всем держаться в одном месте, — чеканил он, слово в слово повторяя приказ. — Через полчаса прилетит вертолет, и нас всех переправят в клинику в Подмосковье!

В это время в Москве уточняли координаты Лепрозория.

40

— Где он сейчас? — шепнул Олег.

— Не знаю, — ответила Диана так же тихо. — Я же не радар тебе, чтобы с точностью до метра определять. Но, по-моему, уже совсем близко.

— Странно. Ни черта не слышно…

Она пожала плечами. Лес вокруг и правда безмолвствовал: ни шороха, ни дуновения ночного ветерка, лишь темные стволы тянулись мохнатыми кольями ввысь, к луне, белесым черепом зависшей на небе. Ни цикады, ни птицы, ни комары ничем не выдавали своего присутствия. В такой тиши даже легкий шорох осторожных крадущихся шагов, не говоря уже о треске ломающейся под ногой ветки, был бы отчетливо слышен.

Диана напрягла зрение.

Спрятавшись за краем овражка, с оружием наготове, они с Олегом внимательно следили за тропинкой, с которой свернули сюда. Глаза журналистки на удивление быстро привыкли к темноте, она могла различать даже собственные следы на земле метрах в двадцати от укрытия. Еще одно свойство зараженного организма? Но что толку, если капитана не было ни видно, ни слышно. Только благодаря своему особому чувству она понимала: он скрывается где-то поблизости. Знала, что он ищет возможность подобраться к ним ближе. Она ощущала его решимость и еще что-то… безумную одержимость.

Смерть, смерть идет.

Напряжение внутри росло. Диане казалось, что она может уже мысленно разговаривать с настигшим их преследователем. А может, так оно и было? Ведь улавливала же она слова той зараженной блондинки, когда та даже и рта не раскрывала.

Смерть идет…

И вдруг совершенно отчетливо, едва ли у самого уха она услышала: Гражданка Самарина! С вещами — на выход!

Как удар плетью. Она даже не успела понять, что делает, а сама уже развернулась в ту сторону, откуда вроде бы раздался голос и нажала на курок.

Длинная очередь разрубила тишину, как меч разрубает тело. Рядом грохнуло ружье Олега — раз, другой. Потом он с криком схватил ее за плечо:

— Ты чего?! Дианка, что случилось? Увидела там что-то?

— Разве ты не слышал?..

— Не слышал что? Успокойся, ты же попусту тратишь патроны. И выдаешь наше месторасположение!

Смерть идет…

Диана испуганно озиралась по сторонам. Проклятый голос!

— Олег, — скороговоркой зашептала она, — он здесь, он уже слышит нас, он говорит со мной…

Смерть идет…

— Да брось, Диана, не сходи с ума. Надо держать себя в руках, милая!

— Да пойми ж ты, Олег, он… он где-то здесь!

Смерть идет…  

Смерть пришла!

Интуитивно Диана успела кинуться на Олега, отталкивая его и падая вместе с ним на самое дно оврага. Одновременно с этим сверху, со стороны лунного черепа и верхушек деревьев, раздались сухие выстрелы капитанского пистолета. Пули прошили кусты, за которыми они только что прятались.

— На дереве, зараза! — догадался Олег. В следующий миг, отпихнув Диану подальше, он уже перекатывался по земле, стреляя вверх — каждый раз по разным деревьям. Сбитые иголки, шишки и отстреленные ветки дождем сыпались вниз.

Диана, упав в кусты, попыталась помочь ему — пустила было в небо очередь, но та смолкла, едва начавшись. Девушка в отчаянии жала на курок, однако чертов автомат отказывался стрелять. Будто по своим лупить не хотел! Должно быть, патроны кончились…

Выстрел! Она услышала стон раненого Олега и кинулась к нему, но какой-то тяжелый черный предмет вдруг со страшной скоростью вылетел из ночного сумрака и врезался с силой ей в плечо, и так выбитое отдачей от автомата. Дина упала, теряя сознание. Смутно, уже на той грани, когда темнота охватывает сознание, она различила на земле рядом с обой сбивший ее с ног предмет. Какой абсурд — он был похож на маленький чемоданчик…

Из тьмы сверху спрыгнул Максим Иваныч.

Собравшись вместе в доме капитана, остатки гарнизона по охране спецобъекта «Лепрозорий» ждали. Раненый в плечо боец побелевшими губами шептал в полубреду признания в любви какой-то девчонке. Петров думал о том, как лучше рассказать начальству о предательстве и бегстве капитана. Остальные ждали спасения молча и ни о чем, кроме скорейшего вызволения не думали.