Над пропастью юности (СИ) - "Paper Doll"

— Тайное письмо любовнику отослала? — Джеймс появился будто бы из ниоткуда. Она только и успела бросить конверт в ящик для писем, как он спугнул её своим внезапным появлением.

— Это было письмо твоему брату. Тебе тоже не помешало бы писать ему время от времени, — Фрея хмыкнула, продолжая свой путь на занятия, прижав к себе ближе сумку с книгами и тетрадями, которые ещё не во многом ей сумели понадобиться. Джеймс не торопя шел рядом, запрокинув на плечо мятый пиджак.

— Я не виноват, что у него нет друзей, — хмыкнул парень, пожав плечами. — Где твой пес-поводырь?

— Думала, он твой лучший друг, но ты, кажется, никого не жалеешь.

— Уверен, он отзывается обо мне не лучше. А ты всё ещё не ответила на мой вопрос, — по пути многие окликали Джеймса, и он улыбался, кивал в ответ, но не останавливался, небрежно отмахиваясь от любого, кто намеревался разговорить его. Фрея чувствовала себя неловко, ведь рядом с Джеймсом её замечало куда больше людей, чем хотелось бы. По правде говоря, ей было не так уж плохо оставаться незамеченной.

— Прошла почти неделя. Я способна и сама запомнить дорогу к корпусу, — Фрея закатила глаза, ведь это казалось очевидным. Ладони вспотели. Она сжала лямку сумки сильнее, не намеренно ускорив шаг.

— Кто твой наставник? — вдруг поинтересовался Джеймс. Кажется, он не замечал, как в его навязчивой компании Фрее было не по себе, но у неё самой не было сомнений в том, что он нарочно игнорировал это.

— Мне ещё не приходилось с ним встречаться.

— Тогда это наверняка синьор Инканти. Чёрт, поздравляю, — он хлопнул её по спине, как старого друга, а затем вдруг остановился посредине дороги. Фрея успела отойти чуть дальше, прежде чем обернулась и посмотрела на парня в замешательстве.

Должно быть, он издевался над ней. Нарочно задел упоминанием о безызвестном преподавателе, чтобы затем отступить и оставить с размышлениями о том, в чем был подвох поздравления — было ли оно искренним или ироничным? Если наставник не связался с ней за последние дни, это ведь наверняка не было хорошим знаком. И Джеймс, кажется, знал немного больше, а потому ожидал, что зацепит Фрею, вынудит её спросить о большем.

Борьба внутри девушки не была продолжительной. Она несколько секунд неуверенно переминалась с ноги на ногу, что неизменно забавляло Джеймса, пока, в конце концов, не сдалась перед снедающий изнутри любопытством.

— И это всё? Может, расскажешь о нем немного больше?

— Думал, ты спешишь на занятия, — перекинув пиджак через локоть, Джеймс спрятал руки в карманы брюк, оскалившись в ответ.

— На самом деле я вышла на час раньше нарочно, чтобы не встретиться с Дунканом, — чуть тише произнесла Фрея, будто кузен должен был объявиться где-то рядом и поймать её на горячем. Она даже не врала. Так было на самом деле, и ей плевать было, если бы Дункан потерял её из виду, потому что она отлично справлялась и без него.

— Что мне больше всего нравиться в тебе, так это бунтарская жилка. Ещё немного, и ты всё же пойдешь на риск, и тогда мы заговорим на одном языке, — Джеймс подошел к ней ближе, приобнял небрежно за плечи и повел в совершенно другом направлении. Аккуратным жестом Фрея сбросила тяжелую руку со своего плеча, чему он не стал возражать. — Начнем с того, что он итальянец, что ты наверняка сумела понять.

Они обосновались в закусочной неподалеку. Буквально в пяти шагах от того места, где внезапно встретились. Поставив разговор на паузу, Джеймс заказал пять чашек кофе и один холодный чай.

— Не спал всю ночь. Ты как раз перехватила меня по дороге домой, — Фрея хотела возразить, что это он отвлек её, но Джеймс не позволил этого сделать. Сперва громко зевнул, а затем продолжил говорить, как ни в чем не бывало.

По словам парня впервые он встретился с Инканти за карточным столом. Джеймс обыграл его трижды, прежде чем на следующий день узнал, что мужчина являлся одним из преподавателей. Он мог пропустить эту подробность, но не стал, развязав за чашкой кофе язык. Фрея уловила тонкий неприятный запах перегара, которым от Джеймса ужасно разило, стоило ей хоть немного нагнуться над столом. Горькость меленых кофейных зерен сумела немного перебить запах, но его компания от этого едва стала приятнее.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Инканти был представленный ей, как весьма противоречивая личность. Большая часть преподавателей его не весьма жаловала хотя бы из-за того, что он был итальянцем, но в более широких кругах его имя значило куда больше. Студентов ему позволяли брать под своё крыло мало, хотя всё чаще приходилось слышать, что он сам их отбирал, уделяя время неизменно тем, кого в дальнейшем планировал продвигать по карьерной лестнице. Некоторые из них сумели прогреметь с выставками в Париже, Нью-Йорке и Лондоне. Их имен Джеймс не знал, но заверял Фрею в том, что это была не пустая болтовня.

Говорил он с акцентом, глотая некоторые звуки, а порой и слова, из-за чего понять его было зачастую сложно. Его любимым напитком был бурбон, и если он вдруг предложит Фрее выпить, она может не стесняться отказать, потому что в этом деле Инканти не весьма настойчив. Что он любит больше всего, это когда у человека есть на всякий вопрос собственное мнение. Не заученная из учебника фраза, не цитата одного из древнегреческих философов, пусть хоть и в оригинале, и уж точно не заезженная фраза из фильма. Подобным его не впечатлишь.

— Он сразу распознает фальш. Я и сам не знаю, как, но… Инканти замечает такие вещи, — Джеймс поджег сигарету, прежде чем приступить к третьей чашке кофе.

— Как мне самой узнать, какая мысль принадлежит мне, а какая — чужая? — Фрея отодвинула на край стола пустой стакан из-под чая, вытерев влажные уголки губ салфеткой. — Что если мои мысли вовсе не мои?

— Интересный вопрос, — Джеймс нахмурился в задумчивости. — Постарайся не думать об этом. А если он вдруг вспылит, скажет, что это не твои слова, спроси об этом. Думаю, ему даже понравиться. В этом определенно что-то есть, — он улыбнулся, глядя на девушку, но та смотрела в окно. — Вместо слов благодарности, было бы достаточно и того, чтобы ты нарисовала мой портрет.

— Может, мне ещё скульптуру с тебя слепить? — Фрея не удержалась и фыркнула от смеха.

— На подобии древнегреческих? Я готов позировать, если потребуется. Любые жертвы во имя искусства, — последние слова он произнес нарочито громко, привлекая лишнее внимание. Девчонки, сидевшие за соседним столиком, весело захохотали.

Личная встреча с Инканти произошла ровно через неделю. В коридоре Фрее передали записку, где неразборчивым почерком было начеркано номер кабинета, время и её фамилия, рядом со словами «Ваш менее талантливый наставник». Фрея сильно волновалась перед предстоящей встречей. Ладони вспотели, ноги стали вдруг ватными. Ходила по коридору взад-вперед уже за пятнадцать минут до назначенного времени, суетливо маячила напротив массивной деревянной двери, за которой её ждал человек, о котором она наслышалась достаточно и не только от Джеймса. Постучала ровно в ту же секунду, как время пришло, и сердце чуть не упало в пятки, когда Фрея толкнула тяжелые двери вперед.

Фрея была не из пугливых. Если о чем и волновалась, то это должно было быть что-то по-настоящему важное, вроде признание перед отцом в её любви к Джону, обращение к мистеру Певензи за помощью в поиске работы. Первое закончилось превратно плохо, со вторым проблем оказалось меньше.

— Сеньорита О’Конл, — послышала она, как только заметила перед собой мужчину, раскуривающего у открытого окна сигарету. Как оказалось, он действительно глотал звуки, и Фрея подавила нервную улыбку, запирая за собой двери. — Я не ождал вас так рно, — пролепетал Инканти с зажатой между зубов сигаретой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Он издалека напоминал итальянца, и дело было не только в выговоре. Расслабленная поза и слишком резкие движения, сбивающие с толку. Верхние пуговицы рубашки были расстёгнуты, пиджак беспорядочно висел на спинке стула.

Ему было немного за сорок. По крайней мере, так сперва показалось. Фрея поймала себя на мысли, что его лицо было знакомо ей, поскольку Инканти был среди членов экзаменационной комиссии. Тогда он отличался особой молчаливостью — за всё время не произнес и слова, привлекая своей отстраненностью лишь больше внимания. Пожал за плечо, вогнав в смятение, и Фрее сложно было расценить этот жест как положительный или отрицательный, поскольку остальные члены комиссии были конструктивны в своей критике и предельно ясны.