Золушка на час - Лина Филимонова

Ладно. Он ведь не знает, что на мне нет белья! И, естественно, не догадается, что его горничная разгуливает по дому без трусов. Надо вести себя как ни в чем не бывало.

Все. Выхожу. Марк улыбается, наверное, я смешно выгляжу в халате.

Что он говорит? Отомстить? Неужели догадался, что я, как и он тогда, надела халат на голое тело?

И тут вдруг Марк повел себя как заботливая наседка, я даже услышала в его голосе похожие на мамины интонации.

«Почему босая, простудишься…»

Я села на диван, он поставил чайник и поднялся в спальню.

Вернулся с мягкими и длинными гольфами.

— Это мои, для горнолыжки. Они очень теплые. Надевай.

— Не надо… — начала отказываться.

Неожиданно Марк опустился передо мной на колени, взял в руки ступню… О господи! Что он делает?!

— Ледяная, как лапа пингвина, — выдал он и принялся натягивать гольф.

Я изо всех сил старалась держать ноги вместе, а полы халата запахнутыми. В какой-то момент наклонилась, желая помочь, но тогда халат начал распахиваться сверху. Пришлось снова откинуться на спинку и позволить Марку самостоятельно натянуть гольфы. Они и правда очень теплые. И такие мягкие внутри… Похоже, мои ступни действительно замерзли, я и не заметила. Зато сейчас, когда они постепенно отогреваются, это так приятно.

— Спасибо, — смущенно пробормотала я.

Марк не торопился вставать. Сидел у моих ног, смотрел на меня снизу вверх. Я еще ни разу не видела его в таком ракурсе: обычно это мне приходится задирать голову, разговаривая с ним, он сантиметров на двадцать выше. И мужчина улыбался, как будто ему все это очень нравится.

И тут он взял мои руки в свои.

— Холодные, — сообщил озабоченным тоном. — Ты застыла, как ледышка! Тебя надо срочно отогреть. — И приложил мои ладони к своим теплым щекам. — Могу поработать печкой. Я очень горячий.

Это звучит как-то двусмысленно, да и ситуация очень неловкая.

Мы так близко друг к другу, мои ладони на его лице… На мне нет белья, и я чувствую, что пояс халата ослабел. Боюсь, он может распахнуться в любой момент…

А еще меня бьет мелкая дрожь — видимо, я по-настоящему замерзла.

Тогда почему мне так жарко?

Ступни ледяные, но прикосновение к ним не охлаждает — напротив, распаляет меня еще сильнее. Какие они маленькие и аккуратные, пальчики — просто произведение искусства, кожа нежная, как самый дорогой шелк.

Ну почему все так сложно? Почему я не могу просто начать целовать ее тонкую шейку, потом опуститься ниже, развязать этот дурацкий халат, окутывающий ее, как кокон?

Нет, не совсем как кокон — когда Лиза наклонилась помочь, мне удалось заглянуть в раскрывшийся вырез халата.

На ней нет белья? Или мне показалось?

Все произошло так быстро, мелькнуло и исчезло… Но мне теперь придется минут пять сидеть и глубоко дышать. Я не в тесных джинсах, а в брюках, которые не скроют внезапных перемен. Вздымающаяся вершина Эльбруса будет очень заметна…

Лиза поплотнее запахнула халат, сжала губы в тонкую ниточку… она очень напряжена. И, похоже, ее бьет легкая дрожь. Это от холода или?.. Возможно ли, что это дрожь возбуждения? Думаю, да — обстановка вполне располагает.

Сейчас проверим.

Взял ее ладони в свои. Она вздрогнула. Руки холодные, но не такие ледяные, как ноги. Я не смог удержаться — приложил их к своим щекам. Какие нежные, ласковые пальчики… когда они будут гладить меня добровольно, а не под принуждением? Возможно, очень скоро.

— Лиза… — начал я.

Сам не знаю, что собирался сказать. Просто захотелось произнести вслух ее имя, оно ей идет: такое же легкое, ласковое и невесомое, как она, словно пушистое облачко.

Да что за ерунда у меня в голове? С каких пор я стал ванильным романтиком? Я всегда использовал романтические жесты исключительно как оружие в завоевании противоположного пола, такие восторженные мысли сами по себе никогда мне и в голову не приходили.

Лиза не дала мне растечься розовой лужицей, отняла от моего лица руки, вскочила с дивана.

— Надо вытереть пыль, — произнесла она.

И направилась в зону кухни, а я еще минуту сидел, наблюдая за ее стремительными движениями.

Какая пыль? Как можно думать о пыли в такой момент?

Это все совершенно неправильно! Мне не хотелось убирать ладони с лица Марка. Было приятно ощущать под ними его гладко выбритые щеки. У меня даже возникло совершенно неприличное желание скользнуть пальцами вверх и зарыться в его волосы…

Он был так близко, божественно красивый и блистательный, как сам Аполлон! Или это свет так падает? Удивительно, но на улице засияло солнце. Оно проникло через огромные панорамные окна, залило все золотом и коснулось лица Марка.

Я с трудом отвела глаза.

Так, а это что? Журнальный столик из темного стекла весь в пыли! При солнечном свете ее прекрасно видно.

Я вскочила, сбегала за тряпкой и средством, отполировала столик. Потом бросилась к обеденному столу и к тумбам, закрепленным в стене под телевизором — они тоже были изготовлены из какого-то материала вроде стекла.

Сколько же здесь стеклянных поверхностей! Тетя Оля права: без солнечного света их нормально не отполируешь. Так что надо ловить момент — солнце может внезапно спрятаться за тучи.

Я уже и чай заварил, и мед достал, и даже выудил из холодильника предусмотрительно заказанный десерт «Анна Павлова», аж четыре штуки. А эта неугомонная стрекоза все скачет и скачет туда-сюда с тряпкой в руках и с таким вдохновенным лицом, как будто на свете нет занятия интереснее, чем вытирать пыль! При этом она постоянно пытается поплотнее завернуться в распахивающийся халат и вполне удачно — больше никакие скрытые детали не радуют мой зоркий глаз.

— Лиза!

— Что?

Остановилась на бегу, посмотрела на меня как на назойливую мошку.

— Мы собирались пить чай. Я уже второй раз его кипячу.