Возрождение - Оливер Боуден

Эцио тряхнул головой, думая об Альберти.

– Что ж это за мир, в котором можно так легко манипулировать правдой?

– Альберти считал, что попал в безвыходное положение, ему просто не хватило твердости духа. – Она вздохнула. – Правда продается каждый день. Тебе нужно принять это, Эцио.

Он взял ее ладони в свои.

– Спасибо тебе!

– Флоренция станет куда лучше, если Герцог Лоренцо поставит на место Гонфалоньера кого-то из своих людей. Но не будем терять время. Твои мать и сестра здесь.

Она отвернулась и хлопнула в ладоши.

– Аннетта!

Аннетта появилась из задней части дома, ведя за собой Марию и Клаудию. Воссоединение семьи было эмоциональным. Эцио заметил, что мать так и не оправилась от потрясения, и все еще сжимала в руках коробку с перьями Петруччо. Она рассеянно обняла Эцио в ответ, Паола взирала на них с грустной улыбкой.

Клаудиа вцепилась в другую руку Эцио.

– Эцио! Где ты был? Паола и Аннетта были добры к нам, но не позволяли покидать дом. И мама не произнесла с тех пор ни слова! – Она замолчала, борясь со слезами. – Ну, – произнесла она, наконец, – папа сумеет все уладить. Должно быть, все это было ужасной ошибкой?

Паола посмотрела на Эцио.

– Время пришло, – мягко сказала она. – Рано или поздно они узнают правду.

Клаудиа перевела взгляд с Эцио на Паолу и обратно. Мария села рядом с Аннеттой, которая ее обняла. Мария смотрела в пространство, слабо улыбаясь, все так же сжимая ящик из грушевого дерева.

– Что это значит, Эцио? – спросила со страхом в голосе Клаудиа.

– Кое-что произошло…

– О чем ты?

Эцио замолчал, не в силах произнести ни слова, но выражение его лица рассказало Клаудии все.

– О Боже, нет…

– Клаудиа…

– Скажи, что это неправда!

Эцио повесил голову.

– Нет, нет, нет, нет, нет! – заплакала Клаудиа.

– Шшшш, – он попытался успокоить сестру. – Я сделал все, что мог, малышка.

Клаудиа уткнулась в его грудь и расплакалась, судорожно всхлипывая, пока Эцио не обнял ее. Он посмотрел через ее плечо на мать, которая ничем не показала, что слышала его слова. Возможно, в какой то мере она уже знала правду. После всего, что перевернуло жизнь Эцио, необходимость видеть сестру и мать, брошенными в пучину отчаяния, почти сломала его самого. Он стоял, обнимая сестру целую, как показалось, вечность, и ощущал, что тяжесть всего мира легла ему на плечи. Теперь защитить семью и имя Аудиторе – было его долгом. Мальчика Эцио больше нет. Он собрался с мыслями.

– Послушай, – шепнул он Клаудии, как только она немного успокоилась. – Нам необходимо уехать отсюда. В какое-нибудь безопасное место, туда, где ты и мама сможете спокойно жить. И если мы уедем, я попрошу тебя быть сильной. Ради меня, ты должна позаботиться о маме. Понимаешь?

Она замолчала, вытерла лицо, отодвинулась от него и кивнула.

– Да.

– Тогда нам нужно приготовиться. Собери и упакуй все, что понадобится, но я думаю, мы должны уйти пешком – нанимать экипаж будет слишком опасно. Наденем самую простую одежду, чтобы не привлекать внимания. И поторопись!

Клаудиа ушла вместе с матерью и Аннеттой.

– Тебе нужно искупаться и переодеться, – посоветовала Паола. – И тебе станет намного лучше.

Два часа спустя дорожные бумаги были готовы, и они смогли отправиться в путь. Эцио в последний раз проверил сохранность содержимого в сумке. Возможно, его дядя сможет найти применение документам, которые Эцио забрал у Альберти, и которые были жизненно важны для последнего. Новый кинжал он надежно закрепил на правом запястье, спрятав под одеждой. Он затянул пояс. Клаудиа вывела Марию в сад и теперь стояла у двери в стене, через которую они планировали отбыть, с Аннеттой, которая пыталась не расплакаться.

Эцио повернулся к Паоле.

– Прощай. Еще раз спасибо, за все.

Она обняла его и поцеловала в губы.

– Береги себя, Эцио, и будь начеку. Мне кажется, что тебя ждет долгий путь. Он поклонился, накинул капюшон и пошел к матери и сестре, подхватив сумку, которую они собрали. Они поцеловали на прощанье Аннетту, и, мгновение спустя, оказались на улице, по пути на север. Клаудиа вела под руку мать. Всю дорогу они молчали, и Эцио размышлял об огромной ответственности, что легла на его плечи. Он просил, чтобы господь дал ему сил, но все равно было трудно. Ради Клаудии и их бедной матери, которая полностью погрузилась в себя, он должен оставаться сильным.

Они добрались до центра города, когда Клаудиа начала разговор. Она была полна вопросов. Эцио с радостью отметил, что ее голос был твердым.

– Как такое могло случиться с нами? – проговорила она.

– Я не знаю.

– Ты думаешь, мы сможем вернуться назад?

– Я не знаю, Клаудиа!

– А что будет с нашим домом?

Он опустил голову. Времени на то, чтобы пускаться в объяснения, не было, но даже если б оно и было, что он мог ответить? Возможно, Герцог Лоренцо смог бы уладить это дело, со всеми предосторожностями, но надежда на это была призрачной.

– Они… Их похоронили с честью?

– Да. Я сам все устроил.

Они перешли Арно по мосту, и Эцио бросил взгляд на реку.

В конце концов, они дошли до южных городских врат. Эцио радовался, что им удалось пройти незамеченными так далеко. Но сейчас был самый опасный момент – врата серьезно охранялись. Благодаря документам на фальшивые имена, которые достала им Паола, они прошли проверку. Стража искала отчаявшегося одинокого молодого человека, а не небогато одетую семью.

Они шли на юг весь день, остановившись, только когда город скрылся из виду, чтобы купить хлеба, сыра и вина на ферме, и отдохнуть с часок в тени дуба на краю кукурузного поля. Эцио сдерживал свою нетерпеливость. До Монтериджони оставалось 30 миль, и они шли, подстраиваясь под шаг матери. В свои годы она была сильной женщиной, но сильный шок преждевременно состарил ее. Он молился, чтобы они сумели добраться до дяди Марио, где мать смогла бы прийти в себя, хотя он и понимал, что это может занять много времени. Он надеялся, что если ничего не случится, они доберутся до поместья Марио к полудню завтрашнего дня.

Ночь они провели в пустом амбаре, где, по крайней мере, лежало чистое, свежее сено. Они поужинали остатками обеда, и устроили Марию так удобно, как только смогли. Она не жаловалась, более того, казалась совершенно равнодушной ко всему ее окружающему. Но когда Клаудиа, перед тем как лечь спать, попыталась забрать у нее ящик Петруччо, она яростно воспротивилась и оттолкнула дочь, обозвав ее грубиянкой. Брат и сестра были поражены этим.

Но спала Мария мирно, а на утро казалась отдохнувшей. Они умылись в ручье, напились воды вместо завтрака и продолжили путь. День был теплым, солнечным, дул прохладный ветерок. Они прошли довольно далеко, мимо дюжины телег на дороге и фруктовых садов, и не встретили никого, кроме небольшой группы рабочих в полях. Эцио купил фруктов для Клаудии и матери, но сам есть не смог – слишком нервничал.