Категории
Самые читаемые
onlinekniga.com » Документальные книги » Биографии и Мемуары » Антисоветский роман - Оуэн Мэтьюз

Антисоветский роман - Оуэн Мэтьюз

Читать онлайн Антисоветский роман - Оуэн Мэтьюз

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 85
Перейти на страницу:

Мила тоже помнит ночь маминого ареста. Это ее самое первое четкое воспоминание. Она стоит в ночной рубашке с куклой, солдат толкает ее, и все кричат. В памяти у Милы почти ничего не сохранилось о коротком периоде жизни с родителями — до трех лет и десяти месяцев; осталась лишь тень воспоминания: она сидит на плечах у папы. С этого момента вместо мамы для нее была Ленина. Два испуганных ребенка внезапно оказались одни в мире, страшном и непонятном.

Глава 5

Тюрьма

Мы — дети страшных лет России — Забыть не в силах ничего.

Александр Блок

В июне 1995 года с репортерским блокнотом в заднем кармане брюк я двинулся по Новослободской улице к воротам Бутырской тюрьмы. Вход я обнаружил между парикмахерским салоном и магазином и даже подумал, что не туда пришел. Но за мрачным проходом между унылыми советскими домами скрывался необычный, невероятный мир. Бутырка была огромной крепостью, именно крепостью, с башнями, амбразурами и стаями ворон, с карканьем кружащихся над крышами. Тюрьму построила Екатерина II для многочисленных преступников ее новой родины — туда, например, бросили предводителя крестьянского бунта Емельяна Пугачева.

Хотя было еще утро, на улице уже ощущался палящий зной. Но за те несколько минут, пока меня вели через маленькую арку, жаркий сухой воздух пропитался влагой и превратился в противную липкую пелену, оседавшую на коже и одежде. Даже в административном корпусе царил вездесущий казенный запах кислой капусты, дешевого мыла и сырой одежды.

Сопровождавший меня охранник открыл дверь одной камеры, и нас сразу обдало острым запахом потных мужских тел и зловонием мочи. Сначала я решил, что заключенные столпились у дверей, чтобы посмотреть, кто пришел. Но, заглянув в продолговатое помещение метров пять в ширину и двадцать в длину, увидел, что оно заполнено людьми от самой двери до забитых досками окон и напоминало вагон метро в час пик. Вдоль стен тянулись два яруса деревянных нар с матрасами — на них лежали люди и оттуда торчали распухшие ступни их ног. В узком проходе между нарами толпились полуодетые мужчины — кто прислонился к нарам, кто присел с краю, некоторые играли в карты, а остальные просто стояли, не имея возможности передвигаться. На веревке, натянутой под самым потолком, сушилась мокрая одежда, в углу распространяла жуткую вонь доверху заполненная параша, из стены торчал маленький кран. Невозможно было дышать из-за невероятной влажности и духоты, а смрад от скученных человеческих тел вызывал тошноту.

Я стал пробираться в глубь камеры, а охранник остался у двери и следил за порядком. Потом он объяснил, что по неписаному правилу охрана входит в камеру только в том случае, если с кем-то случится приступ безумия или заключенные затеют драку.

В камере оказалось 142 человека. У всех были пустые, запавшие глаза. Тело и ноги искусаны блохами и покрыты язвами. Многие тяжело и надсадно кашляли, сплевывая мокроту прямо на пол. Освещалась камера четырьмя мутными лампочками, которые светили шестнадцать часов в сутки, поскольку окна были загорожены, и воздух проникал лишь через две маленькие форточки.

Я попытался с кем-нибудь заговорить, но как-то неудобно было разговаривать с незнакомым человеком, стоя почти вплотную к нему, и я не нашел, что сказать. Ни тогда, ни позже я не мог воспринимать заключенных как обычных людей. Они перешли в другую реальность, стали скорее стадом животных. Я понимал, что, если они и выйдут когда-нибудь на свободу, тюрьма навечно останется в них, тогда как я, стиснутый между ними, был просто посторонним, заглянувшим сюда на минутку. Я мог идентифицировать их лишь как шелудивых зверей из старого и запущенного московского зоопарка. Никогда раньше — во всяком случае, с той поры как корреспондентом газеты я приехал в Россию, — у меня не возникало столь острого ощущения, что я всего лишь посетитель, сторонний наблюдатель.

У заключенных были лица людей, вся жизнь которых проходит в замкнутом пространстве зловонного помещения. Когда я протискивался в этой толпе, заключенные смотрели на меня с расстояния в несколько сантиметров, но, глядя в их глаза, я понимал, что они смотрят на меня с дистанции, которую я никогда не смогу преодолеть.

У меня есть фотография Людмилы и Ленины, сделанная в начале 1938 года. Обритая голова Ленины прикрыта шапочкой, Людмила прижимает к себе самодельную тряпичную куклу с косичками, в белом пальтишке и панамке. Ленина — красивая девочка с большими глазами, высоким лбом и тонко очерченным ртом. Людмила, тоже наголо остриженная, в вязаной безрукавке и белой кофточке с отложным воротничком, похожая скорее на круглолицего мальчика, прислонилась к старшей сестре. На губах Ленины едва заметная грустная и поразительно взрослая улыбка. Обе выглядят очень серьезными — у них совсем не детские глаза. Хотя эта фотография давно уже стоит на моем письменном столе, каждый раз при взгляде на нее у меня щемит сердце.

Людмила и Лена Бибиковы в возрасте четырех и двенадцати лет в Верхнеднепропетровском детском доме. Начало 1938 года. Обе девочки были обриты во избежании вшивости. Куклу дал фотограф.

В тюрьме, в первый же день, соседки по камере спросили у Ленины, за что их посадили. Сами они, совсем юные, в основном были воровки и проститутки. Услышав, что новенькие не преступницы, а «политические», так называемые дети врагов народа, они всей кучей набросились на Ленину и стали щипать ей руки и ноги, с силой выворачивая кожу и злорадно хохоча над ее слезами. Дверь открылась, вошли два охранника — один сдерживал лающую немецкую овчарку — и приказали всем замолчать. Вскоре девушек повели в столовую, где они выстроились в очередь за супом. Когда Ленина отходила от окошка, одна из старших ударила снизу по ее миске, отчего весь суп вылился на пол — таков был своеобразный обряд посвящения новеньких. И Ленина осталась голодной. Через пару часов пришел доктор, определил, что у Людмилы корь, и немедленно отправил ее в тюремную больницу, оставив Ленину наедине со своими мучительницами.

Спустя несколько дней Ленине позволили во время ежедневной прогулки навещать сестру. Она прятала в трусики сахар и кусочки мяса, оставшиеся после того, как старшие покопались в ее миске, и относила их Людмиле. Иногда к тюрьме приходила их тетка Федосья, приносила сверточки с едой, которые Ленина подтягивала на веревке через зарешеченное окно, выходящее на улицу. Мила помнит эту веревку и маленькие посылки с едой. Еще она помнит, как над ней издевались, потому что по ночам она писалась в постель, и что ее сестра Ленина все время плакала.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 85
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Антисоветский роман - Оуэн Мэтьюз.
Комментарии