Колымские тетради - Варлам Шаламов

Мне все мои болезни

Мне все мои болезниДавно не по нутру.Возьму я ключ железныйИ сердце отопру.

Открою с громким звоном,Со стоном и огнем.Паду земным поклоном,Заплачу о своем —

О всем, что жизнь хранила,Хранила, хмуря бровь,И вылила в чернилаТемнеющую кровь.

Химический анализИ то не разберет,Что вылилось, как наледь,Не всасываясь в лед.

Зимний день

Свет, как в первый день творенья,Без мучительных светилИ почти без напряженьяПресловутых вышних сил.

Будто светит воздух самый,Отражая светлый лед,И в прозрачной райской драмеОсвещает людям вход.

Там стоят Адам и Ева,Не найдя теплей угла,Чем у лиственницы — древаЗнания добра и зла.

Сольвейг

Зачем же в каменном колодцеЯ столько жил?Ведь кровь почти уже не бьетсяО стенки жил.

Когда моей тоски душевнойНедостает,Чтобы открыть для воли гневнойПути вперед.

И только плеть воспоминанийБьет по спине,Чтобы огни былых страданийСветили мне.

Навстречу новым униженьямСмелей идти,Ростки надежд, ростки сомненийСметя с пути.

Чтобы своей гордилась рольюВека, векаЛесная мученица — СольвейгИздалека.

Опять сквозь лиственницы поросль

Опять сквозь лиственницы поросльМне подан знак:Родных полей глухая горесть —Полынь и мак.

Я притворюсь сейчас растеньем,Чтоб самомуПонять всю подлинность цветенья.И я — пойму.

Все, что лежит в душе народной,В душе земной,Сейчас у края преисподнейНавек со мной.

Мне не дано других решений,Иных путей,Иных надежд, иных свершений,Иных затей.

Я на лесной расту тропинке,От мира скрыт.Единой маковой росинкойЯ буду сыт.

Я знаю — сердце не остынетОт злых обид,Пока сухой язык полыниЕще шуршит.

Все людское — мимо, мимо[35]

Все людское — мимо, мимо.Все, что было, — было зря.Здесь едино, неделимоПтичье пенье и заря.

Острый запах гретой мяты,Дальний шум большой реки.Все отрады, все утратыРавноценны и легки.

Ветер теплым полотенцемВытирает щеки мне.Мотыльки-самосожженцыВ костровом горят огне.

Воспоминание

Соблазнительные речиДо рассветных янтарей.Новый день — судьбе навстречуПо следам богатырей.

Жизни сказочное зелье,Выпитое за углом,И отравленным весельемНаполняющее дом.

Я с тобой, Россия, рядомСобирать пойду цветы,Чтоб встречать косые взглядыИ презрительные рты…

В тарелке оловянной

В тарелке оловяннойНам солнце подают,По блюдечкам стекляннымНебрежно разольют.

Чтоб завтраком отличнымДоволен был любой,Несут кисель брусничныйНа льдинке голубой.

Я знаю мое чувство емкое

Я знаю мое чувство емкое,Вмещающее все на свете:И заберега кромки ломкие,И склеивающий льдины ветер.

И ветер рвется в небо бледное,Чтоб сосны, пользуясь моментом,Звучали точно струны медныеВеличественного инструмента.

Играет сломанными веткамиВ нетерпеливом ожиданьеТакого горького и редкого,Обещанного мной свиданья.

А там, в стране метаний маетных,Настойчиво и неизменноКачают солнце, словно маятникМедлительных часов вселенной.

Из дневника Ломоносова

Бессмертен только минерал,И это всякому понятно.Он никогда не умиралИ не рождался, вероятно.

Могучее здоровье естьВ обличье каменной породы,И жизнь, быть может, лишь болезнь,Недомогание природы.

Сумеешь, так утешь

Сумеешь, так утешьИ утиши рыданья.Увы! Сильней надежд;Мои воспоминанья.

Их ворон бережетИ сам, поди, не знает,Что лед лесных болотВовеки не растает.

Под черное стеклоБолота ледяногоУпрятано теплоНесказанного слова.

Жил-был

Что ж! Зажигай ледяную лампадуРадужным лунным огнем.Нынешней ночью и плакать не надо —Я уж отплакался днем.

Нет, не шепчи и не бойся огласки,Громко со мной говори.Эту старинную страшную сказкуВ тысячный раз повтори.

Голосом ночи, лунного света,Горных обрывов крутых:— Жил-был Король, недостоййыи поэтовИ недостойный святых…

Однажды осенью

Разве я такой уж грешник,Что вчера со мнойГоворить не стал орешникНа тропе лесной.

Разве грех такой великий,Что в рассветный часНе поднимет земляникаВоспаленных глаз.

Отчего бегут с пригорка,Покидая кров,Хлопотливые восьмеркиЧерных муравьев.

Почему шумливый ясеньС нынешнего дняНе твердит знакомых басенОколо меня.

Почему глаза отводятВ сторону цветы.Взад-вперед там быстро ходятПестрые кусты.

Как меня — всего за суткиПо часам землиВасильки и незабудкиПозабыть могли.

Я-то знаю, в чем тут дело,Кто тут виноват.Отчего виски седелиИ мутился взгляд.

Отчего в воде озернойСам не узнаюИ прямой и непокорнойМолодость мою?

Нет, не рука каменотеса

Нет, не рука каменотеса,А тонкий мастера резецИз горных сладивший откосовАрхитектуры образец.

И что считать судьбой таланта,Когда узка его тропа,Когда земля, как Иоланта,Сама не зная, что слепа,

К его ногам, к ногам поэта,Что явно выбился из сил,Несет цветы другого цвета,А не того, что он просил.

Где легендарные сюжетыДают любому напрокат,И солнце там по белу светуПолгода ищет свой закат.

Календаря еще не зная,Земля полна своих хлопот,Она пургой в начале маяЛюбые песни заметет

Но у кого же нет запаса,Запаса горя в дальний путь,Чтобы скитаться без компаса,Чтоб жить хотя бы как-нибудь.

И где ему искать расплаты?Зачем он думал, чем он жил?Его друзья не виноваты,Что не выходят из могил.

Ведь эти двери — в ад ли, в рай лиДано открыть его ключам.Он, будто по системе Брайля,Бумагу колет по ночам.

И, подвергая расшифровкеВсе то, что ночью написал,Он ищет крюк, чтоб на веревкеВзлететь поближе к небесам.

И он хотел такие муки,Забыв о ранней седине,Отдать — но только прямо в рукиРодной неласковой стране.

И, ощутив тепло живое,Страна не выронит из рукЕго признание лесное,Завеянное дымом вьюг.

На улице волки

На улице волкиЗаводят вытье.На книжную полкуКладется ружье,

Чтоб ближе, чем книги,Лежать и помочьВ тревожные миги,В беззвездную ночь,

Где сонной метельюРассеянный снегУлегся под ельюНа вечный ночлег.

Где лед еще крепче,Чем горный гранит,Горячие речиИ судьбы хранит.

Где слышно рыданьеВ подземных ключах,Где нет состраданьяВ делах и речах.

Где тень от кибиткиВозка ТрубецкойМучительней пыткиОбычной людской.

Где солнце не греет,А яростно жжет,Где горы стареютСредь мерзлых болот.

Где небо, бледнея,Ушло в высоту,Став трижды роднееЗовущим мечту

На помощь, чтоб робостьСвою побороть,Не кинуться в пропастьИ в водоворот.

Где волны качаетЖивое весло,Розовой чайкиВитое крыло.

Где нету ненужныхДля здешних людейТяжелых, жемчужныхВесенних дождей.

К медведям в соседиСпокойно сойти,В беседе медведейОтраду найти.

Где бешеный кречетПугает зайчат,Где тополи — шепчут,А люди — молчат…

Из нотного пеньяДля музы зимыГодны, без сомненья,Одни лишь псалмы.

На приморском побережье