Операция «Людоед» - Андрей Троицкий

Стерн дважды выстрелил в живот Ангуладзе. Метнулся к двери. Руслан уже проскочил тесный предбанник. Стерн вскинул руку и выстрелил. Пуля достала Руслана, когда он находился уже посередине лестницы. Он почувствовал, как подломилась правая опорная нога. Ухватившись ладонями за перила, медленно опустился на одно колено, затем на другое. Горячая, как кипяток, кровь пропитала штанину. Хотя бедренная артерия и кость не были задета пулей, кровь из ноги лилась, как из крана. Стерн, не целясь, выстрелил в спину Руслана. Приемщик стеклотары разжал ладони, застонал. Стал заваливаться спиной назад. Наконец, кубарем покатился вниз по ступенькам, считая головой ступеньки. Отступив от двери, Стерн шагнул к Ангуладзе. Хозяин лавочки лежал на боку. Обхватив живот руками, он не шевелился. Стерн подошвой ботинка дважды толкнул Ангуладце в плечо, перевернул его на спину. Ангуладзе медленно умирал. Он дышал неровно, из груди выходили сдавленные хрипы, а изо рта сочилась розовая слюна, будто хозяин объелся за ужином ягодным пломбиром. И теперь мороженое горлом лезет обратно. Глаза Ангуладзе выкатились из орбит и налились кровью. Стерн наклонился, обыскал карманы хозяина заведения, вытащил бумажник. Развернул его, сосчитал наличность: девять с половиной сотен зелеными. Лишними эти деньги не будут. Стерн опустил руку и дважды выстрелил в голову Ангуладзе. В замкнутом тесном помещении подвали пистолетные выстрелы звучали неестественно громко, как артиллеристская канонада. Даже уши закладывало от этого грохота. Стерн обогнул стол, подошел к задней двери с табличкой «склад». Человек с пегой забрызганной кровью бородой лежал на спине, живой и в сознании. На рубашке медленно расплывались кровавые пятна. Человек молча, без стонов и всхлипов, следил за своим убийцей, его бесцветные глаза сочились слезами боли.

– Чуть было про тебя не забыл, – сказал Стерн. – Вот же память.

Стерн подумал, что бородач, появившись из-за двери, допустил важную ошибку. На секунду промедлил с выстрелом. Это его и погубило. А замешкался он только потому, что Стерн выбрал удачное место: встал на одной линии с Ангуладзе. Бородач боялся, что выпущенная им пуля заденет хозяина. Он хотел, прицелиться и пальнуть наверняка, в яблочко, в затылок Стерна.

– Господи, – сказал мужчина слабым голосом. – Спаси, господи.

Стерн опустил ствол вниз, добил бородача двумя выстрелами в лоб. По подвалу плавал серый дым, от запаха горелого пороха чесался нос. Стерн сунул пистолет под ремень, нашел в углу пыльный джутовый мешок. Пистолеты и патроны остались лежать на дне сумки, сверху Стерн сунул завернутые в мешковину карабины. Застегнул «молнию», повесил на плечо ремень сумки, вышел за порог и натолкнулся на валявшегося под лестницей Руслана. Парень был жив. Он лежал спиной на бетонном полу, голова внизу, согнутые в коленях ноги на ступеньках. Стерн вытащил из-за пояса пистолет, посмотрел в лицо Руслана. Парень что-то говорил, но говорил так тихо, что слов нельзя было разобрать. Воздуха ему не хватало, из груди вырывался тихий свист и шипение.

– Что, не слышу? – Стерн наклонился к Руслану. – Повтори еще раз. Погромче.

Руслан высунул кончик языка и облизал сухие губы. Перед тем, как провалиться в колодец забытья, он должен сказать нечто важное. Должен сказать…

– Что, ну, что? – снова не расслышал Стерн. – Не торопись. Говори медленно.

Руслан собрал силы, набрал в легкие воздуха и выдохнул:

– Не стреляй мне в лицо, – попросил он. – Моя мать… Она… Ей будет тяжело увидеть меня. Увидеть меня таким. С изувеченной мордой.

– Как скажешь, – ответил Стерн.

Он опустил ствол пистолета. Руслан зажмурил глаза. Стерн дважды выстрелил ему в сердце. Достал из кармана носовой платок, стер с «Браунинга» свои пальцы. Наклонился, вложил пистолет в руку Руслана. Пусть менты разбираются, ломают головы, решая, что тут была за пальба, и кто кого кончил. Просто ради интереса Стерн проверил, нет ли за поясом Руслана или в его карманах ствола. Странно, оружия не было.

Стерн переступил через разлившуюся по полу кровавую лужу и, шагая через ступеньку, поднялся по лестнице. Он вышел на крыльцо, встал под навесом. Оглядел двор: окна темные, вокруг никого. Только дождь барабанит по жестяному навесу, вдалеке рычит экскаватор. И одичалая собака, худая, как живой скелет, бежит по двору, вытянул длинную морду. Стерн вытащил бумажник, переложил деньги в карман. Широко размахнувшись, закинул бумажник за гору ломаных ящиков. Спустившись с крыльца, Стерн вытащил носовой платок, намочил его в луже. И тщательно стер с рук пороховую гарь.

Скомкал платок, бросил его в грязь. Выйдя за ворота, побродил между домов, набрел на широкую магистраль. Ремень тяжелой сумки тянул плечо, капли дождя попадали за шиворот, но Стерн не обращал внимания на эти мелкие неудобства. Он, путая следы, все дальше и дальше уходил от места преступления. Только окончательно промокнув, решился поймать машину.

– Поедем Сокольники, шеф? – Стерн заглянул в салон.

– Это можно, – без колебаний согласился молодой водитель. – Залезай.

Стерн сел на заднее сидение, захлопнул дверцу, поставил сумку на резиновый коврик. Только сейчас он почувствовал усталость.

Москва, Ленинский проспект. 28 июля.

Офис страховой фирмы «Дарт», где работала Юдина, разместился недалеко от центра. Предъявив милиционеру, дежурившему на вахте удостоверение офицера ФСБ, Колчин поднялся на второй этаж и стал дожидаться двух часов дня. В это время здесь организованно, по звонку, начинался обед сотрудников. Убивая время, Колчин слонялся по коридору, переходя от двери к двери, от урны к плевательнице и обратно. Торчал в курилке возле туалета до тех пор, пока табачный дым не полез из ушей. Чтобы чем-то себя развлечь, просунул голову в дверной проем, заглянул в просторную комнату номер двадцать два, которую Елена Ивановна Юдина делала с добрым десятком своих коллег. Юдина занимала стол у окна, перед ней сидел пожилой мужчина в приличном костюме. Низко склонившись над столом, он под диктовку заполнял какую-то анкету или бланк договора. Повертев головой, Колчин осмотрел интерьер унылой казенной комнаты. Серые столы из пластика, раритетные компьютеры, белые стены, не украшенные ни календарем, ни плакатом. Служащие тоже какие-то серенькие, невзрачные, похожие на дрессированных мышей из уголка Дурова.

– Вы кого-то ищите, молодой человек? – строго спросила женщина в очках, сидевшая ближе других к двери.

– Извините, – валял дурака Колчин.

Он виновато улыбнулся, растеряно пожал плечами. Всем своим видом показывая, что ему совестно отрывать занятых людей от неотложных и очень важных дел.

– Простите.

– Так что вам нужно? – голос женщины сделался строгим.

– Мне-то? Мне? Бухгалтерия нужна, – соврал Колчин.

– По коридору последняя комната, справа.

– Спасибо. Большое. Огромное спасибо.

Колчин закрыл дверь и отправился в курилку. За десять минут до начала обеденного перерыва, не дожидаясь звонка, служащие стали организованно покидать рабочие места и спускаться по лестнице на первый этаж в столовую. Юдина вышла из кабинета в компании той самой женщины в очках, что объясняла Колчину дорогу в бухгалтерию. – Елена Ивановна?

Колчин шагнул к Юдиной, остановился на ее пути, преграждая путь. – Мне нужно с вами поговорить. По неотложному делу.

– Неотложными делами я занимаюсь в рабочее время, – нахмурилась Юдина. – Приходите после обеда.

– Я тороплюсь. Дело касается вашего знакомого из Дербента.

Колчин взял Юдину под локоть, но женщина вырвала руку, оглянулась, что-то шепнула своей подруге. Женщина в очках пожала плечами, осуждающе покачала головой и заспешила в столовую. И правильно, голод не тетка. Юдина повернулась к Колчину.

– Так о чем вы хотите поговорить?

Колчин вытащил из кармана удостоверение, раскрыл его и показал Юдиной. Женщина усмехнулась.

– Ну, и что? Все равно у меня обед. – Елена Иванова, вам придется со мной пошептаться. Даже если вы этого не хотите. Пойдемте на воздух, сегодня погода хорошая. В противном случае…

– Что в противном случае? – Наш разговор состоится в присутствии директора вашей фирмы, – ляпнул Колчин. – Или в казенном кабинете на Лубянке. Выбирайте. Одно из двух.

– Хорошо, пойдемте.

Квадрат московского двора, засаженный молодыми тополями и чахлыми общипанными кустиками шиповника, отделяла от Ленинского проспекта громада высотного дома. Сюда почти не долетал автомобильный гул, зато было слышно воркование толстых голубей, слетевшихся к помойке. Юдина и Колчин выбрали пустую скамейку возле детской песочницы. Ночной ливень оставил после себя лишь мелкие лужицы, грозовые тучи разлетелись, а чистое небо наливалось густой синевой.

– Что я должна вам рассказать?

Юдина вытащила из сумочки сигареты и не заметила зажигалку в руке Колчина. Видимо, настроение Елены Ивановны было безнадежно испорчено еще с сегодняшнего утра или со вчерашнего вечера.