Творение сознания. Миф Юнга для современного человека. - Эдвард Эдингер

Наиболее интересной является для нас загадочная история жертвоприношения Исаака, известная также под названием Akedah, или связывания Исаака:

И было, после сих происшествий Бог искушал Авраама, и сказал ему: Авраам! Он сказал: вот я. Бог сказал: возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака и

пойди в землю Мориа, и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе.

Авраам встал рано утром, оседлал осла своего, взял с собою двоих из отроков своих и Исаака, сына своего; наколол дров для всесожжения, и встав пошел на место, О котором сказал ему Бог. На третий день Авраам возвел очи свои, и увидел То место издалека. И сказал Авраам отрокам своим: останьтесь вы здесь с ослом; а я и сын пойдем туда и поклонимся, и возвратимся к вам.

И взял Авраам дрова для всесожжения, и возложил на Исаака, сына своего; взял в руки огонь и нож, и пошли оба вместе. И начал Исаак говорить Аврааму, отцу своему, и сказал: отец мой! Он отвечал: вот я, сын мой. Он сказал: вот огонь и дрова, где же агнец для всесожжения? Авраам сказал: Бог усмотрит себе агнца для всесожжения, сын мой. И шли далее оба вместе.

И пришли на место, о котором сказал ему Бог; и устроил там Авраам жертвенник, разложил дрова, и, связав сына своего Исаака, положил его на жертвенник поверх дров. И простер Авраам руку свою, и взял нож, чтобы заколоть сына своего.

Но Ангел Господень воззвал к нему с неба и сказал: Авраам, Авраам. Он сказал: вот я. Ангел сказал: не поднимай руки твоей на отрока, и не делай над ним ничего; ибо теперь Я знаю, что боишься ты Бога и не пожалел сына твоего, единственного твоего для меня. И возвел Авраам очи свои и увидел: и вот позади овен, запутавшийся в чаще рогами своими. Авраам пошел, взял овна и принес его во всесожжение вместо сына своего (Быт. 22:1—13).

В этом тексте символическое описание процесса трансформации Бога. Ключом к интерпретации может служить то, что имя Бога меняется в ходе повествования. В начале его именуют Elohim, т. е. Бог. В конце рассказа, когда Авраама удерживают от принесения в жертву Исаака, используется имя Яхве. С точки зрения науки, занимающейся критическим анализом библейского текста, это означает, что два различных свидетельства (Е и J тексты) были некогда объединены для создания канонического текста. Тем не менее, с точки зрения эмпирической психологии, которая прочитывает сон или священную книгу так, как они есть, упомянутое обстоятельство означает, что произошла трансформация божества. На то же самое указывает и тот факт, что состояние духа у Бога изменилось, и он более не желает, чтобы Исаак приносился в жертву.

Текст начинается с сообщения о том, что Бог подвергал Авраама испытанию. В чем сущность этого испытания? Авраам оказался в сложном положении выбора различных проявлений божественной воли — воли первобытного Бога (Elohim), требующего прине-

сения ему человеческих жертв, и воли милосердного Бога (Яхве). Один из исследователей Библии отмечает:

Во времена Авраама принесение в жертву первенца широко практиковалось среди семитических народов, и рассматривалось как верная служба, которую люди могут оказать Богу. Она состояла в том, чтобы отдать первенца своего за преступление свое и плод чрева своего — за грех души своей 4.

Авраам оказался в ужасном положении, ибо он был вынужден служить посредником на переходной стадии эволюции божества. Вот в чем его испытание.

Первобытный образ божества символизирует овен, который, согласно легенде, пасся в Раю, пока чудесным образом не был перенесен на гору Мориа 5. Овен обозначает неодухотворенную архетипическую энергию, которая должна быть извлечена из бессознательного и принесена в жертву. Участие Авраама в процессе божественной трансформации выражается в том, что он позволяет себе замыслить убийство Исаака. Таким образом энергия, которую олицетворял жертвенный овен, становится сознательной, и именно ее приносят в жертву Богу. В психологическом контексте можно говорить о том, что испытание Авраама должно было определить, готов ли он к сознательной встрече со своими примитивными аффектами, сохраняя при этом веру в то, что они способны трансформироваться.

Отцы Церкви полагали, что Исаак являет собой прообраз Христа. Так, например, Августин говорит, что Исаак «сам нес к месту сожжения дрова, на котором он должен быть принесен в жертву, подобно тому, как Господь сам нес свой собственный крест». Кроме того, овен, запутавшийся рогами в чаще — разве это не Иисус, на которого, прежде чем он был принесен в жертву, надели терновый венец иудеи?» 6 Эта ассоциация позволяет говорить о том, что испытание, которому Яхве подверг Авраама, заключалось в том, чтобы установить, готов ли Авраам разделить с Яхве всю тяжесть дальнейшего испытания, которое предстоит последнему и которое связано с принесением в жертву его собственного сына,

4 J. R. Dumraelow, The One Volume Bible Commentary (New York: Macmillan Publishing Co., 1973), p. 22.

5 Erich Wellisch, Isaac and Oedipus (London: Routledge & Kegan Paul, 1954), p. 70.

6 Augustine, City of God, XVI, 32.

Христа. От Авраама требовалось соучастие в трагической драме божественной трансформации. Авраам уступил этому требованию, что позволяет сказать о нем так же, как и о Яхве, что он любит... так сильно, что отдал сына своего единородного.

Прежде чем расстаться с образами Ветхого Завета, я хочу напоследок привлечь ваше внимание к одному замечательному месту в Книге Пророка Иезекииля. Яхве изливает Иезекиилю свое возмущение грехами Израиля и грозится уничтожить весь народ. Затем он говорит:

Искал Я у них человека, который поставил бы стену и стал бы предо Мною в проломе за сию землю, чтоб Я не погубил ее, но не нашел. Итак, изолью на них негодование Мое, огнем ярости Моей истреблю их (Иез. 22: 30—31).

Следовательно, Яхве активно ищет человека, который не спасовал бы перед ним и смог бы закрыть брешь в крепостной стене эго. Яхве желает, чтобы его гнев, его разрушительные черты натолкнулись на человеческое сопротивление, благодаря которому его примитивный аспект смог бы подвергнуться трансформации. Мартин Лютер, приводя это место из Книги Пророка Иезекииля, добавляет, что прочная ограда (или стена) — это «честная молитва благочестивого христианина» 7. Если перевести вышесказанное на язык психологических понятий, то это означает, что активное воображение при помощи эго, которое взаимодействует с Самостью, помогает трансформироваться грубым аффектам примитивной души.

Некоторые образы греческой мифологии также представляют собой жертвы драмы божественной трансформации. Роберт Грейвс приводит хороший пример этого в своем изложении мифа о Тантале:

Тантал был близким другом Зевса, который приглашал его на Олимпийские пиры, где боги пили нектар и амброзию. Так продолжалось до тех пор, пока удача не отвернулась от Тантала, и он не разгласил тайны Зевса и не украл божественную пищу, чтобы поделиться ею со своими смертными друзьями. Еще никто не успел узнать об этом преступлении, как он совершил новое, еще более тяжкое. Пригласив олимпийских богов на пир, который должен был состояться на горе Сипил, а может быть, в

7 The Table Talk of Martin Luther, ed. Thomas S. Kepler (Grand Rapids: Baker Book House, 1979), p. 205.

Коринфе, Тантал обнаружил, что в его кладовых еды на всех не ^

хватит, и то ли для того, чтобы проверить, насколько Зевс всеве- t§

дущ, то ли просто для того, чтобы выказать свою волю, он разру- §

бил своего сына Пелопа на куски и смешал их с мясом, приготов- §"

ленным для гостей. Так некогда поступили сыновья Ликаона со |

своим братом Никтимом, когда угощали у себя в Аркадии Зевса. ^

Когда боги поняли, каким блюдом их угощают, они отвернулись ^

в ужасе. Лишь богиня Деметра, полная скорби по похищенной у §,

нее дочери Персефоне, ничего не замечавшая вокруг, съела плечо юного Пелопа.

За эти два преступления Тантала царство его было разрушено, а сам он после смерти был низвергнут Зевсом в царство Аида и осужден на вечные муки, как Иксион, Сизиф, Титий, Данаиды и другие. С тех пор он стоит в прозрачной воде, в вечной муке жажды и голода. Вода озера омывает его пояс, иногда даже поднимается до подбородка, но стоит ему наклониться, чтобы утолить жажду, как вода бесследно исчезает, и только черная грязь остается под его ногами. Даже если ему удается зачерпнуть немного воды, она быстро стекает между пальцев, и он лишь смачивает потрескавшиеся губы, отчего жажда мучает еще сильней, чем прежде. Над головой Тантала склоняются наливные яблоки, сладкие финики, спелые оливы и гранаты, но как только он протягивает руку к лакомому плоду, налетает ветер, ветви отклоняются и плоды становятся недосягаемыми.

Кроме этого, огромный камень горы Синил висит над деревом и постоянно грозит размозжить Танталу голову 8.