Вторая колыбель - Игорь Ласьков

Глендейл был вне себя от ярости. Эти два тупоголовых идиота, эти жирные похотливые скоты братья Манзанино, крупно его подставили. Во время ужина в ресторане с известным политическим журналистом Роном Стюартом, перебрав виски, они выболтали ему гораздо более того, что ему можно было знать. По пьяной лавочке они рассказали ему в деталях и о "Большом Чикагском сходняке", в котором Глендейл тоже принимал участие; и о роли мафии и лично Глендейла в поставках и распределении продовольствия в трущобах; и о масштабах коррупции в высших эшелонах власти Америки, в чем была немалая заслуга самого Глендейла. Информация о его участии в махинациях с продовольствием и о связях с мафией уже начала просачиваться в масс медиа, но пока это все было на уровне сплетен, без конкретных доказательств. А эти два осла, пришедшие к власти в своем клане после внезапной кончины их отца, Джорджа Манзанино, мудрого и дальновидного человека; вот так легко выболтали такой компромат, что Глендейлу грозила не только отставка, но и суд. Вообще-то, Глендейл сам спровоцировал такую реакцию братьев. Они действительно были недалекими и негибкими людьми, и их отец знал это. Потому и не спешил с объявлением наследника семейного "дела"; все тянул, подыскивая подходящую кандидатуру. Но инфаркт не стал ждать, пока старина Джордж определится; и по законам мафии, после смерти главы клана, если он не оставил своей воли по поводу передачи власти, новый глава выбирался на сходке "кардиналов", как назывались региональные главари той или иной мафии. Но среди "кардиналов" тоже не было согласия по этому поводу. Многие хотели видеть на посту "папы" (так назывался пост главы мафии, по аналогии с церковной иерархией) человека, подвластного им, безропотно проводящего их политику. Оба брата очень подходили для этой роли. Оба были недалекими, легко внушаемыми и падкими на девочек и атрибуты роскошной жизни. Глендейл познакомился с ними еще во времена своей предвыборной кампании через Марка Зальцмана, своего пиарщика и спичрайтера. Пройдоха Марк и натолкнул Глендейла на мысль использовать братьев для своей выгоды через их слабости. Глендейл еще до прихода к власти стал часто встречаться с братьями, возить их по ресторанам, дарить им дорогие подарки, поставлять девочек; не афишируя, однако, своей с ними связи. Когда же умер их отец, Глендейл и вовсе приложил бешеные усилия по проталкиванию старшего, Билла, на пост "папы". Младшего, Виктора, сделали его правой рукой. Поначалу братья беспрекословно и буквально следовали указаниям Глендейла. Cо временем, однако, возомнив о себе, они начали выказывать недовольство своим положением марионеток, при этом будучи совершенно неспособными руководить своей организацией так же эффективно, как это делал их отец. Все чаще между ними и Глендейлом стали возникать трения, порой заканчиваюшиеся скандалами и размолвками. В конце концов, после одной такой ссоры братья сгоряча ляпнули Глендейлу, что больше не будут идти у него на поводу. Возможно, через время, поостыв и осознав свое ничтожество, они бы и постарались возобновить прежние отношения; но Стив сгоряча тоже высказал им все, что думает об их умственных и лидерских способностях. Это и привело в конечном итоге к тому, что на ужине со Стюартом братья во хмелю потеряли контроль над собой и наболтали много лишнего. Протрезвев на следующее утро, они крупно об этом пожалели, но было уже поздно. Журналист был парень хваткий, карьерист; в погоне за славой и деньгами не останавливающийся ни перед чем, и согласный ради этого даже на известный риск. По крайней мере, такие сведения о нем собрал начальник службы безопасности Глендейла и его правая рука Джон Мортимер. Почуяв, что пахнет жареным, Глендейл дал Мортимеру указание найти журналиста во что бы то ни стало; а самое главное — найти запись откровений этих двух братьев-недоносков. После обнаружения записи (и любого другого компромата на Глендейла) журналисту надлежало бесследно исчезнуть из этого мира. Мортимер вызвал своих лучших ищеек, и дал им указание выполнить пока что первую часть распоряжения Глендейла. Они бросились на поиски, но журналист уже осознал, какую бомбу он заполучил и каким людям перешел дорогу; и пустился наутек, тщательно заметая за собой следы. В его планы не входило так рано расставаться с жизнью, поэтому он отнесся к сокрытию своих следов со всей серьезностью. Началась крупная игра, ставками в которой были жизнь журналиста; и карьера, а возможно, и свобода Глендейла. Ни тот, ни другой проигрывать не собирались.

XIX

Спасательный вездеход подъезжал к месту пуска Таниных ракет, и водитель замедлил ход. Управляемый из кабины прожектор на крыше высвечивал снопом яркого света красноватые холмы и ложбины между ними; один из спасателей высматривал на экране радара кругового обзора что-то похожее на вездеход, но все безрезультатно. Ничего не дали и поиски через инфракрасный тепловизор; на экране вся местность вокруг светилась ровным синим цветом, без малейших признаков излучения тепла. Командир спасателей дал указание проехать дальше, и водитель прибавил скорости. Через пару километров дорога сделала крюк на север, обогнув широкий холм. Как только они выехали за холм, один из спасателей, следивших за тепловизором, выкрикнул, что видит слабый источник тепла. Он дал направление тому, кто управлял прожектором, и прожектор высветил метрах в четырехстах полузанесенный песком вездеход, лежащий на боку, словно туша какого-то исполинского доисторического животного. Водитель прибавил ходу, и через полминуты они подъехали к вездеходу сзади. Теперь надо было выйти наружу, что в условиях Марса было не таким быстрым и простым делом. Чтобы минимизировать потери воздуха, все вездеходы были оснащены небольшой шлюзовой камерой, в которую едва втискивались два человека в скафандрах и самыми необходимыми инструментами. Двое спасателей захлопнули шлемы, быстро проверили герметичность скафандров; и, взяв с собой переносные фонари и пару лопат, зашли в шлюзовую камеру. Через полминуты после откачки воздуха внешняя дверь камеры открылась, и они вышли наружу. Обойдя пострадавший вездеход спереди, они заметили лежащую ничком на животе Таню. Осторожно перевернув ее на спину, они прочли ее имя и фамилию на нагрудной нашивке, и заглянули ей в лицо через стекло шлема. Признаков жизни она не подавала, но индикатор температуры тела на шлеме еще светился красным, что означало, что она, скорее всего, еще жива. Вызвав по радио парамедиков, спасатели направились к полузаметенной кабине вездехода. Немного в стороне от нее лежал еще один человек. Подойдя к нему, они увидели, что шлем его гермокостюма не был захлопнут, в шлем намело песка и индикатор уже не светился никаким светом. Скорее всего, он был уже мертв, но достоверно определить это могли только парамедики. Доложив об еще одном человеке, спасатели направились к пострадавшему вездеходу удостовериться, что больше никого там нет. Вообще-то, с базы им доложили, что с рудника в этом вездеходе выехали двое; но иногда случались ошибки, и надо было все проверить самим. Через минуту с небольшим двое парамедиков с носилками выпрыгнули из вездехода и подошли к Тане. Осторожно переложив ее на носилки, они поднесли ее к вездеходу; и, нажав несколько кнопок на внешней панели управления, открыли снаружи еще одну шлюзовую камеру. Эта камера была горизонтальная, и вмещала только одного человека на носилках. Втиснув носилки внутрь, они закрыли камеру, и связались по рации с двумя оставшимися в вездеходе. Те вытащили Таню изнутри, переложили ее на кушетку в реанимационном модуле, и вернули носилки назад в камеру. Двое парамедиков снаружи вытащили носилки, и проделали такую же операцию по транспортировке тела Алекса. Пока они занимались этим, те двое в вездеходе, определив, что Таня, скорее всего, задохнулась (но, похоже, своим собственным использованным воздухом, а не внешним, из атмосферы; и потому еще есть надежда спасти ее), стали готовить аппарат искусственного дыхания и дифибриллятор. В это время двое парамедиков снаружи, получив от спасателей подтверждение, что в аварийном вездеходе больше никого нет; вошли в шлюзовую камеру, и через минуту присоединились к двоим внутри. Один из них, открыв Тане рот, и убедившись, что там нет инородных предметов, сгустков крови, выбитых зубов и прочих препятствий для дыхания, вставил ей в рот трубку кислородного аппарата с загубником. Другой, расстегнув гермокостюм и одежду, и вколов внутримышечно пару кубиков эпинефрина (синтетического адреналина), приложил к груди подушечки дифибриллятора. Кислородный аппарат вдул в легкие небольшое количество чистого кислорода, дифибриллятор дал разряд, а парамедик сделал несколько энергичных нажатий руками на область сердца.