Магометрия. Институт благородных чародеек - Надежда Мамева

Я понимала, что сейчас, еще мгновение, и после моего «нет» нужно будет бежать. Потому как узнать реакцию на обман у горячего кавказского парня опытным путем не хотелось. Вон сабля на боку висит, да и раз решился он на воровство и то, чтобы его избранницу опоили… В общем, вместо того, чтобы эффектно откинуть фату и уставиться на веддингнеппера обличающим взглядом, я чуть приподняла юбки, чтобы не мешали бежать. А потом, пискнув: «Не согласная я!» — резко развернулась на каблуках и со всей возможной прытью ринулась вон из церкви. Судя по запоздавшей реакции никто (и даже отчасти я сама) не ожидал от меня такой прыти. Я выскочила на улицу.

Перед воротами стояла темная длинная карета, запряженная четверкой лошадей. Кучер, слезший с козел, открывал дверцу мрачного экипажа.

Топот позади становился все громче. Я поняла, если догонят, мне несдобровать, княжна я там или нет. Уже не суть важно. Оскорбленное мужское самолюбие во все века было весьма опасно для дам.

— Прыгай на козлы, быстро, и гони, — подсказал тень.

Я буквально взлетела на скамью кучера. Вожжи были услужливо оставлены на крюке. Я не сильно задумалась, что делаю, подхватила их и хлестнула по крупам со всей дури.

— Но, пошла! — прокричала на волне эйфории.

Прямо мы неслись недолго. Впереди маячила развилка.

— Поворачивай! Или тормози! — провизжал тень.

— Как? У меня категория «В», и то по вождению автомобиля. А по лошади… я даже инструкции в руках не держала. У этого чертового экипажа ни руля, ни ручника нет. Не то что сцепления.

— Тяни сильнее вожжи с той стороны, куда хочешь повернуть, дура!

Я так и сделала. Правда, нечаянно оглянулась. За мной неслась толпа. Причем она была значительно больше, чем ожидалось.

— Почему за нами столько… — я не договорила. Тень метнулся в карету, а через мгновение оповестил:

— Потому что ты умудрилась угнать не просто карету. Это катафалк! И с пассажиром, — поведала тень. — Старичку, конечно, уже все равно, но, полагаю, родственники против того, чтобы прах покойного резво скакал по ухабам в компании малознакомой девицы легкого поведения…

«Теперь я точно труп!» — успела подумать, прежде чем увидела посреди дороги фигуру мужчины весьма респектабельного вида.

Я хотела крикнуть: «С дороги», — но было поздно.

Лошади неслись вперед и вперед, с каждой минутой все ускоряя бег. Я едва удерживала вожжи.

Господин в заячьем тулупе в последний момент обернулся и, распахнув руки на манер ветряной мельницы, успел схватить под уздцы двух передних коней. По инерции его потащило спиной вперед по дороге, и он оказался висящим под дышлом. Конец здоровенной оглобли, служащей для поворота пар лошадей, то и дело норовил заехать по лбу случайному прохожему, не успевшему ретироваться с пути взбесившегося катафалка.

Гроб, к слову, радостно подпрыгивал в карете. Звуки, доносившиеся при каждом его подскоке на ухабах, вторили улюлюканью и матюгам бежавшей сзади толпы.

Плюнув на попытки хоть как-то обуздать почуявшую волю подкованную скотину, я бросила вожжи и ухватилась за края козел обеими руками. Голова, из которой уходили остатки дурмана, начала работать с какой-то дикой быстротой, подмечая детали, анализируя.

Перед глазами замелькали дома. Я видела их впервые, но в самой слободке, по которой я так лихо катила, было что-то неуловимо-знакомое. Лишь когда впереди замаячила набережная Фонтанки, сообразила: я только что убежала с венчания из Владимирской церкви. Старой, еще деревянной. Не к месту пришла в голову мысль: ее перестроили в каменную только в конце девятнадцатого века.

Память тут же услужливо выкинула фразу из диалога татей, про Кавказскую войну, героем которой и был мой несостоявшийся супруг оглы.

Осознание нереальности того, где я нахожусь и, главное, когда, накрыло с головой. Если до этого момента все воспринималось абстрактно и не взаправду, то теперь…

— Тень! Пиксель ты битый, мы что, в Питере времен Александра Второго Освободителя, а то и раньше? — с нотками истерики спросила я, клацая зубами.

— Ага, похоже на то, — озадаченно протянул плясавший на снегу бестелесный спутник. — Но думать тебе стоит не об этом. Нас догоняют и, судя по стонам мужика, висящего между лошадей, скоро число трупов увеличится ров…

Он не успел договорить. Катафалк основательно тряхнуло на выбоине.

Лошади, чувствуя приближение открытой воды в полынье реки, еще только начавшей подмерзать с краев, отчего-то решили, что мост слишком убог для них — возвышенных парнокопытных, — и резко повели вправо. В результате этих маневров задняя дверца катафалка открылась, и гроб на бреющем полете приземлился прямо по центру течения.

Я тоже не удержалась на козлах и повторила (правда, не столь величественно, а размахивая руками-ногами и голося как ошалелая) полет деревянного бушлата.

В воду буквально провалилась, сразу уйдя с головой. Судорожные гребки в попытке выбраться из вмиг пробирающей до костей свинцовой жижи привели к тому, что рука наткнулась на что-то твердое и плавучее. Уцепилась и попробовала подтянуться.

Когда я всплыла и смогла разлепить глаза, оказалось, что я держусь за ручку злополучного гроба, с которого слетела крышка. Покойник, мирно почивавший на бархатной обивке и прикрытый саваном, был островком вселенского спокойствия в этом мире, сошедшем с ума.

Повернув голову, я увидела, как с того берега мне ожесточенно машет толпа. Понимая, что хуже уже не будет, я подпихнула покойника с законного места со словами:

— Простите, уважаемый, но вам все равно, а мне в такой воде светят и цистит, и мастит, а если чуть подольше задержусь в плавучем состоянии, то и свидание с обитателями речного дна.

После чего начала забираться в импровизированную лодку. Прохожий с другой стороны реки, увидев то, чем я занимаюсь, перекрестился и выронил ведро.

Как только я влезла в гроб, зубы тотчас стали отбивать дробь, плечи — дрожать, а платье — покрываться коркой льда. В общем, обстановка была располагающей, совсем как в криокамере. Вот только одна беда: я не хотела становиться клиенткой паромщика легендарного Стикса. Хотя реальность явственно намекала мне об этой почетной роли в скором будущем.

Покойник был безмятежен, неудавшаяся погребальная, а ныне догоняльная процессия напоминала группу черлидеров-эмо, экспрессивно что-то выкрикивая и маша руками, а я, чувствуя себя мародером-некрофилом, начала дрожащими руками стаскивать с покойного саван, чтобы хоть как-то укрыться.

Гроб, влекомый неспешным течением Фонтанки, оставил позади Летний дворец Петра Первого и поплыл между усадебными домами (у некоторых из них были даже гавани и причалы). Набережная местами щеголяла гранитной облицовкой. Были даже спуски и подъезды к реке.