Гастроли Жигана - Сергей Зверев

Убедившись, что один из тех, кто его интересует, живет там, где зарегистрирован, Тузов принялся за ним следить, изучая режим его жизни, чтобы подготовиться к ликвидации. На то, чтобы провести в одиночку захват, он не рассчитывал, явно не справился бы, и сразу решил, что будет ликвидировать.

Сразу же он сделал для себя открытие, что и второй из тех, кто его интересует, живет вместе с первым! Это была двойная удача.

Тузов установил это, когда они отправились к гостинице «Интурист» и весьма долго возле нее возились, но он так и не понял, что же они там делали. Покрутившись возле гостиницы, они вернулись домой и почему-то очень редко стали выходить из квартиры.

Тузов готов был к ликвидации любого из них, того, кто первый выйдет на улицу в одиночестве, на обоих сразу он не решался нападать.

Как не был он на них зол, но жизнью своей все же дорожил.

Кроме того, он обнаружил, неожиданно для себя, что за интересующими его людьми наблюдает еще один человек. Вернее сказать, один наблюдатель, поскольку наблюдатель ежедневно менялся, но Тузов быстро вычислил, что это люди из одной команды.

Головоломка оказалась не из сложных. Тузов быстро сообразил, что против «карателей» готовится акция со стороны тех, кого они столь активно совсем недавно «карали». И это обрадовало его просто до неприличия. Ему-то, оказывается, и делать почти ничего не нужно!

Только следить и ждать, когда московская братва совершит свой акт возмездия в отношении посягнувших на ее права двух сумасшедших. Потом он со спокойным сердцем может сообщить генералу Утину, что это его рук дело. И тот поймет, как он в Тузове ошибся…

Теоретически все выглядело очень заманчиво, но практически сложилось вовсе не так, как представлял себе Тузов.

Прежде всего, эти козлы вонючие, которым поручили разобраться с Гвоздевым, напрочь забыли, с кем имеют дело.

Словно не их же «пацанов» этот Гвоздев крошил мелкими кубиками и ни разу не попался под ответный выстрел, хотя стреляли в ответ ему не раз и не два. Профессионалы стреляли, а не какие-нибудь новобранцы, только что из зоны по первой ходке.

Могли бы и учесть, что скорость реакции у него очень высокая, что реагирует он быстрее, чем сгибается палец, нажимающий на курок автомата.

А они не придумали ничего лучше, как подкатить к нему на джипе и расстрелять, когда он будет выходить из магазина. Да у него было не меньше пяти секунд, если считать с того момента, как раздался первый скрип тормозов по асфальту!

За такое время можно успеть «добежать до канадской границы», не то что нырнуть в витрину магазина, на что хватит и пары секунд.

Тузов был в толпе зевак, обступивших место происшествия, едва джип скрылся вместе с автоматчиком, и убедился, что убита лишь женщина-покупательница. Того, кого он желал бы увидеть лежащим в луже крови, на полу магазина не было.

Не нужно было двадцать лет работать в Конторе, чтобы сообразить, что встреча с милицией не входит в планы Гвоздева и что уходить с места происшествия он будет не через главный вход. Тузов бросился в соседний с универсамом переулок и вынырнул из-за угла как раз в тот момент, когда из универсамовского двора прыгнул на асфальт через забор интересующий его человек.

Тузов тут же шарахнулся за угол и понял, что теперь ему придется выполнить ликвидацию самому. Ну что ж, это, конечно, несколько сложнее, но ведь в начале-то он именно так себе и представлял все это… Ничего, справится. Нужно только выждать, когда объект совсем успокоится и прекратит оглядываться каждые пять секунд. Пусть поверит, что опасность миновала.

К осуществлению своей цели Тузов еще никогда не был столь близок.

Он достал свой проверенный и пристрелянный накануне пистолет с глушителем. Он прицелился точно в затылок идущему впереди него человеку. Он уже начал плавно сгибать палец, точно выполняя инструкцию, вдолбленную в него на стрельбах въедливым и придирчивым капитаном, как в последнюю секунду все пошло насмарку.

Тузов слегка прикрыл глаза, нажимая на курок, осталась у него такая идиотская привычка еще с курсантских времен. Однажды на учениях дежурный по части, та еще сволочь, выстрелил у него над ухом, когда он задремал на посту номер один, у знамени части. Чуть не вылетел тогда из училища…

А когда Тузов вновь посмотрел вперед, то, к своему ужасу, понял, что тот, кого он не рассчитывал больше увидеть в живых, все еще жив, а выстрелил он в неизвестно откуда взявшегося мужчину, за которого Гвоздев спрятался, как за бруствер окопа.

Как ни растерялся в этот момент Тузов, но он все же был аналитиком и тут же понял, что делать дальше. Выждав, пока тело загораживавшего его цель мужчины упадет, он выстрелил еще раз, но увидел, что поторопился и вновь попал в раненого мужчину.

И тут же выстрелил еще раз. Но в него уже летел какой-то темный предмет, и Тузов инстинктивно дернул головой, когда нажимал курок. Куда попал, он не стал рассматривать, а предпочел поскорее уносить ноги. Скорее всего, ни в кого не попал, потому что вслед за головой дернулась и рука.

Задыхаясь от быстрого бега, Тузов проклинал все на свете и больше всего, как ни странно, доставалось изворотливому Гвоздеву, сумевшему отвертеться и на этот раз, и жене Тузова, Машеньке, чтоб ее, стерву, кочергой пару раз хорошенько трахнули!

«Подожди, подожди! – вдруг подумал на бегу Тузов. – Что, собственно, значит, "трахнули"? Я что имел в виду-то? А-а, какая разница, что бы это ни значило, но только непременно кочергой! Вчера, сука, последний полтинник из кармана выгребла! Сейчас бы все, что хочешь, отдал за сто пятьдесят с прицепом! Как это там?.. "Полцарства", что ли?.. Или – "полконя"?.. Фу, черт, чушь какая! Господи, как выпить хочется!»

И он нырнул в метро, намереваясь отправиться в Сокольники, где жил его старый приятель, Юрий Геннадьевич Козырский по кличке Козырь, уволенный еще лет десять назад из Конторы за пьянку, но с тех пор пить, конечно, не переставший. Была очень большая вероятность найти у него полбутылки, где-нибудь с месяц назад припрятанной «на утро» и забытой вечером.

Тузов не надеялся, конечно, получить с Козыря сорок долларов, которые по глупости дал ему взаймы года четыре назад. Но повод для того, чтобы его навестить, у Тузова был железный.

У него даже руки дрожали, до того хотелось выпить. Пришлось сложить газету, которую он развернул перед собой в метро, и сунуть руки вместе с газетой в карманы, чтобы не привлекать внимание всего вагона шелестом вибрирующей в его руках бумаги.

Тузову не хотелось быть сейчас в центре внимания. Наоборот, ему хотелось стать маленьким, сереньким мышонком, забиться в свою норку и не привлекать ничьего внимания.

Но сначала, конечно, выпить.

Глава 10

Козырь был совершенно трезв и принял Тузова как родного, чем его несказанно удивил. Юру Геннадьевича, или Юргена, как его в прежние времена называли в Конторе, весьма редко можно было застать трезвым.

– Ты что, завязал? – с тревогой спросил Тузов, едва поняв, что Козырь трезв как младенец.

– «И не то чтобы да, и не то чтобы нет!» – пропел ему тот хриплым голосом строчку из песни, бывшей популярной еще в те времена, когда Юра Геннадьевич замечал женщин и даже реагировал на них вполне характерным шевелением в брюках.

– Ты мне голову-то не морочь, Ободзинский! – буркнул Тузов, вспомнив фамилию певца, который исполнял эту песню. – Если не завязал, ставь на стол. Я знаю, у тебя в запасе всегда припрятано. Разговор есть.

– Опять про должок вспомнил! – укоризненно проворчал Козырь. – Что за характер у человека! Другой бы плюнул давно, а этот все про свои копейки сраные помнит… Да ты проходи, что у двери торчишь? Долг, конечно, не отдам, нечем, а по полстакана найдется, как не найтись…

Тузов вздохнул с облегчением. Наконец-то! Через пару минут он одно из своих желаний исполнит. С остальными, правда, сложнее, поскольку следующим по актуальности шло у Тузова увидеть мертвым того, кто сегодня избежал смерти от его руки.

Оглядевшись, он решил не разуваться, поскольку полы Козырь не мыл никогда.

Грязь просто притаптывалась и не очень была заметна, особенно на середине коридора и вообще в тех местах, где «ступала нога человека»… Впрочем, иногда Козырь подметал, поднимая тучи пыли, не меньше, чем южный ветер в оренбуржской степи, откуда и был родом. Потому, наверное, и подметал, что сам процесс напоминал ему о пыльных бурях, запомнившихся ему в детстве, а вовсе не для того, чтобы чисто было.

Правда, делал это Козырь очень редко, когда обнаруживал у себя в квартире веник, который после очередной уборки продавал соседке за сто грамм самогона. Откуда в его квартире появлялись веники, он представления не имел, это была для него самого загадка.

Впрочем, Козырю часто приходилось возвращаться домой в бессознательном состоянии, и что в такие моменты он прихватывал с собой по дороге, никому не известно. И меньше всего – ему самому.