Остров моих сновидений - Карен ван дер Зее

С помощью Майи Ким предприняла тур по магазинам, снабжая кухню кастрюльками и сковородками, кухонным комбайном, кофеваркой, миксером и множеством других необходимых в быту вещей. Все новенькое, сверкает, каждая вещь на своем месте, везде полный порядок.

Забравшись на стул, Ким расставляла на полке последние баночки, напевая старую, милую песенку о том, что она влюблена, мир для нее прекрасен, и глотая половину слов: она их забыла или вообще никогда и не знала. Но мотивчик прелесть. Внезапно она почувствовала, что находится не одна, повернулась — и увидела Сэма. Стоит, прислонившись к дверному косяку, руки в карманах, и наблюдает за ней с улыбкой; похоже, он здесь давно.

— Ты давно тут? — Ким спустилась со стула.

— Ну… некоторое время, — туманно ответил он, улыбаясь еще шире. — Не хотел отвлекать тебя от пения.

— А оно не предназначалось ни для кого, кроме меня самой. — Она состроила строгую гримаску.

Сэм был в деловом костюме. Он подошел к ней, протянул руку, отделил прядку волос, медленно, осторожно намотал на палец, приблизил к себе ее лицо.

— Очень эгоистично с твоей стороны. Мне понравилось, как ты поешь.

— А с твоей — нехорошо смотреть на человека, когда он об этом не знает, похоже на подглядывание. Я и не думала, что ты на такое способен, Самир.

— Только когда я с тобой. — Он выпустил прядку волос и обнял Ким за талию, его глаза смотрели прямо в ее глаза. — Мне нравится наблюдать за тобой.

Ким закрыла глаза, его губы прильнули к ее.

— Почему ты пришел? — прошептала она, чувствуя, как пробуждается желание.

— Потому что хочу тебя.

От этих четырех коротких слов пульс тут же ускорился.

— Посреди рабочего дня? Вот так просто?

— Да, вот так просто. — Он подхватил ее на руки, отнес в гостиную и положил на китайский шелковый ковер, который она купила два дня назад. Присел рядом и принялся расстегивать пуговки на блузке. — Я думал о тебе во время деловой встречи.

Она попыталась представить себе, как это было. Сэм в безупречном деловом костюме, за столом в конференц-зале, окруженный солидными бизнесменами, обсуждаются важные решения, большие дела, а он в это время втайне мечтает о ней…

Неужели она так много значит для Самира Рашида, уверенного в себе, полного достоинства человека, который обычно держит свои эмоции под строгим контролем?..

Сэм тем временем обнажил ее плечи, скользя по груди потемневшим взглядом.

— Да, во время важной встречи — несколько чиновников от правительства из Джакарты обсуждали лицензионные соглашения. — Резкими, нетерпеливыми движениями он освободил ее грудь от лифчика и стал ласкать. — Но я мог думать только о тебе. Здесь, в этом доме, ты совсем одна…

— У меня есть опасность привыкнуть к тебе. — Дыхание ее становилось прерывистым, неровным.

— Ты меня околдовала… Все мои мысли — только о тебе… — Сэм продолжал раздевать ее.

Она чувствовала, как под его прикосновениями набухают, наливаются соски.

— И что же ты сделал?

— Я ушел. — Он склонил голову и поцеловал сначала один сосок, потом другой.

— Ушел со встречи? — Ей трудно думать, трудно говорить…

— Да, просто встал и ушел.

Ким ощутила дрожь возбуждения и рассмеялась.

— Представляю, что подумала твоя секретарша.

— Ну, я не счел нужным объяснять ей что-либо, — произнес Сэм беззаботно. — И мне все равно, что она подумала.

Он разделся с поразительной скоростью, пока Ким разбиралась с остатками собственной одежды. Сэм хочет ее, и для нее самое важное, что он бросил все и помчался, чтобы быть с ней, любить ее… здесь, в этом доме.

Шелковый ковер мягко касается кожи, губы Сэма горячи и требовательны. Не было нужды в ласках, в долгой, нежной игре. Между ними мгновенно взвилось обжигающее пламя страсти, дикое и неукротимое, — голод, требовавший утоления. Все, что имело значение: это его руки, и губы, и его желание, на которое эхом откликалось ее собственное тело… После они лежали рядом, опустошенные, покрытые потом, сердца их гулко бились.

Успокоенный, удовлетворенный, он нежно поцеловал ее.

На следующий день у Ким разболелась голова. Виски ломило, и внутри, казалось, перекатывался тяжелый шар, — видимо, реакция на погоду. Небо за окном потемнело и опустилось ниже, воздух стал влажный и вязкий. По-видимому надвигался тропический ливень.

У Ким редко болела голова, и почему вдруг? День прошел отлично: утро она провела на рынке, выбирая комнатные растения. Купила много зелени для дома и веранды, торгуясь и пошучивая с продавцами. Ей нравились рынки, их толкотня, суета, веселый шум.

Потом большую часть дня она высаживала купленные растения в горшки и вазоны и расставляла их по всему дому. Цветы буквально преображали интерьер, создавая ощущение легкой прохлады. Веранда стала настоящей оранжереей — как будто сошла со страниц глянцевого журнала.

Четыре часа, а мир уже погрузился в сумерки. Обычно Ким нравились последние минуты перед дождем: в воздухе словно разлито электричество, все вокруг полно ожидания… Какой резкий контраст с ярким тропическим солнцем, сиявшим в небе полчаса назад!..

Совсем скоро небеса разверзнутся и на землю низринется поток воды — настоящий разгул стихии. Начнется он так же внезапно, как и кончится, снова выйдет солнце, быстро подсохнут лужи и листья, воздух наполнится свежестью…

Но сейчас Ким испытывала какое-то незнакомое ранее чувство мрачного ожидания. Голова трещит, на сердце тяжело. Выйти бы из дома и поскорее вернуться в отель, прежде чем мир омоется под этим гигантским душем! Она едва успела вбежать в гостиницу. В номере нашла записку от Сэма: стряслось нечто неожиданное, он не сможет прийти поужинать с ней, вернется, скорее всего, поздно.

Вздохнула — это и облегчение и разочарование. Единственное, чего ей сейчас хочется, — принять ванну и заказать что-нибудь поесть. Может быть, посмотрит по телевизору хороший фильм или просто полежит в постели с книгой. Господи, да что это с ней такое? Она и не помнит, когда последний раз пребывала в таком подавленном состоянии, — не в ее характере мрачность, да еще без видимой причины.

Уже далеко за полночь Ким услышала, что пришел Сэм. Она стремительно выскользнула из постели, накинула кимоно и появилась в гостиной.

Сэм стоял у окна, глядя в темноту, пиджак брошен в кресло, тело напряжено, плечи опущены… В сердце закралось нехорошее предчувствие.

— Сэм? — позвала она мягко.

Он повернулся, взглянул на нее и произнес бесстрастно:

— Я думал, ты спишь.

Резким движением руки ослабил галстук, расстегнул ворот рубашки; вид измотанный, под глазами темные тени.