Измерение “Ф” - сборник

Тогда ему тоже стало страшно. Пожалуй, даже страшнее, чем сейчас. Потому что такой вызов — безо всяких комментариев, просто код, обязывающий его незамедлительно возвратиться на базу — мог означать для него тогда лишь одно: в Голубом Поясе случилось что-то страшное, что-то чудовищное. Всю ночь в транспортной капсуле он не спал, даже не пытался уснуть, воображая себе картины одна ужаснее другой, потом уверяя себя, что нет, нет же, такое просто невозможно, но затем, через несколько минут, опять поддаваясь кошмарным видениям. Это часто случается с людьми дела, когда они вынуждены в минуты бедствия сидеть сложа руки и чего-то ждать. Он скорее согласился бы еще раз пережить посадку на Баргею, чем снова пережить ночь, подобную этой. И потому, когда, прибыв на базу, он узнал, что ничего страшного в Голубом Поясе не произошло, Сантало вдруг почувствовал такое облегчение, что не сразу дошел до него весь ужас миссии, с которой прибыл Габбен. Но мало-помалу ужас этот овладевал его сознанием.

Потому что стать биороботом тсангитов означало перестать быть человеком. Биороботы вообще не были людьми. Они были полиморфами — в разной степени, в зависимости от конкретной модели — квазиинтеллектуальными полиморфами, способными адаптироваться к широкому спектру внешних условий, но лишенными даже в малейшей степени свободы воли. Если бы биороботы этой свободой обладали… Тсангиты прекрасно понимали всю опасность этого, и потому деструкция личности любого полиморфа была одним из основных требований Кодекса Сообщества. А существо, прошедшее через деструкцию личности, было именно роботом, механизмом или организмом, предназначенным для выполнения определенной работы. Не человеком. Не личностью. Ничем. И эта судьба, видимо, ждала многих и многих людей, в чьих генах по прихоти судьбы, а скорее всего, что уж греха таить, из-за каких-то нарушений человечеством Кодекса Сообщества была записана метка фирмы ГБТ.

— Ну, что будем делать? — прервал Риттул размышления Сантало.

— Что? — тот вздрогнул, услышав вопрос. Потом, сосредоточившись, ответил. — А что, если это блеф? Откуда взяться в человеческом геноме меткам ГБТ? — Ему хотелось бы верить в то, что он только что сказал. Но верилось с трудом. Тсангитам не было нужды блефовать. Блеф — оружие слабых.

— А если они есть? — взгляд, которым смотрел на него Риттул, показался Сантало странным. Очень странным.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Сантало, не решаясь даже про себя высказать вдруг возникшую в мозгу догадку.

— Что я хочу сказать? — Риттул надолго замолчал, и когда заговорил снова через минуту, если не больше, Сантало уже не удивился его словам. — Что я хочу сказать? Все очень просто, дорогой мой. Все очень, очень просто… Вчера, уже после того, как я тебя вызвал, я проверил… Я сделал анализ своего генома — сравнительный с тем образцом метки, что привез Габбен, — он снова замолчал и вздохнул. Потом спросил: — Что, похож я на биоробота?

— Т-ты? — Сантало в растерянности замолчал, не зная, что сказать. Потом опустил голову и стал смотреть на пол у себя под ногами.

— Да, я, — ответил Риттул совершенно спокойно. — И не только я — мои дети тоже. Ведь они же мои дети, И наверняка еще великое множество людей. Похожи мы на биороботов?

Нет, на биороботов они, конечно, похожи не были. Кому нужны биороботы в человеческом обличье? Сантало не раз видел биороботов — он бывал в мирах, населенных тсангитами, когда работал в галактическом транспорте. Биоробот, конечно, мог принять форму человека. Полиморф он на то и полиморф, чтобы принимать самые разнообразные обличья. Но за годы работы Сантало ни разу ничего подобного не видел. Ведь биороботы применялись там, где условия существования были экстремальными и не позволяли использовать для выполнения определенных работ всегда грозящую отказами технику. Биороботов было трудно создать, но, раз созданные, они становились чрезвычайно дешевым и удобным инструментом в руках их владельцев. Недаром фирмы-разработчики никогда не продавали своих биороботов, а лишь сдавали их в аренду, заставляя приспосабливаться к конкретным нуждам заказчиков. Ох, как же биороботы приспосабливались! Сантало вспомнил закованных в тяжелые хитиновые панцири многоножек, которые выгрызали челюстями куски черной, маслянисто поблескивающей руды в глубоких шахтах богатой тяжелыми металлами Ганхеды и выносили их на поверхность; дышащих жабрами бледных и бесформенных существ в океанах Акуара; хвостатых биороботов со степной Кмаунды с острыми когтеобразными выступами на хвосте, вспахивающих черную от перегноя почву. Нет, биоробот в форме человека, существа, способного выжить лишь в крайне узком диапазоне внешних условий — это нонсенс.

Но не поверить Риттулу он не мог.

— Как это могло случиться? Когда?

— А я знаю? — раздраженно ответил Риттул. — С кого из предков теперь спросишь?

— И что же нам теперь делать?

— Ты меня спрашиваешь? Не знаю. Будь я один такой — черт с ним. Живым бы я им в руки не дался, и дело с концом. Но ведь я же наверняка не один. Нас же таких много, очень много, Иттэ. Этого же просто быть не может, чтобы первый же человек, подвергшийся проверке, оказался единственным биороботом среди землян.

— Проклятье! — сказал Сантало в сердцах, и в кабинете надолго воцарилось молчание.

— Этот Габбен, — наконец сказал Риттул. — Придушил бы его. Своими бы руками вот так взял и придушил, — он сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

— Ему-то, мерзавцу, какая от всего этого выгода?

— Такие, как он, из всего извлекают выгоду.

— А что, если его действительно убрать? — оживился Сантало. — Бывают же несчастные случаи, никто же не застрахован. Пока они разберутся, пока снова пришлют представителя, глядишь, и удастся что-то придумать.

— Что придумать? Да убери мы его, и сюда тут же столько всякой мрази налетит, что мы вообще ничего не сможем сделать. Он же прибыл к нам как полномочный представитель ГБТ, а это, пожалуй, звучит посолиднев, чем какой-нибудь чрезвычайный посол. Сейчас этот мерзавец для нас настолько же неприкосновенен, как самый настоящий тсангит.

— А что, если его подкупить?

— Чем? Чем ты его подкупишь?

— Нет, в самом деле. Не подкупить, так испугать. Ведь наверняка его испугать можно.

— Не уверен. И что это нам даст? Отсрочку на какое-то время. Если бы у нас хотя бы был план, как этой отсрочкой воспользоваться. А так…

— Вот именно — отсрочку. Время решает все. Если мы сумеем спровадить его без поголовной проверки всех на базе, если здесь он биороботов не обнаружит, то многое еще можно будет предпринять. Очень многое. Можно, в конце концов, укрыть всех носителей этой злосчастной метки от экспертизы.

— Дожидайся. Думаешь, Габбен один такой? На тринадцать миллиардов землян найдется хотя бы несколько выродков.

— Ну не это — так разработать какой-нибудь вирус, который стирал бы метку.

— Чушь. Я тут всю ночь изучал этот вопрос. Метку уничтожить невозможно. Этот вариант они сами давно предусмотрели. И предотвратили.

— Стой! А если попробовать встречный иск? А? Ведь как вообще могла появиться эта метка в геноме человека? И не является ли ее появление свидетельством диверсии против человечества со стороны ГБТ?

— Диверсии, говоришь? — Риттул задумался. — Скорее всего, именно так и есть. Именно диверсии — хотя непонятно, какую конечную цель они преследовали. Сомнительно, правда, что процесс удастся выиграть. Не знаю случая, чтобы кто-то выигрывал процесс у тсангитов. Но это даст нам время, — он даже слегка улыбнулся. Впервые с момента встречи с Сантало утром этого дня.

— Вот именно! Главное сейчас — выиграть время, изначально не допустить массовой экспертизы на Земле и других наших планетах. А уж дальше что-нибудь да придумаем.

— Стой! — Риттул снова помрачнел. — Ничего не получится. Для того, чтобы говорить о встречном иске, необходимо иметь права. А как, черт побери, если не посредством этой самой экспертизы, может Земля доказать свою правомочность, если ее-то как раз они и оспаривают? Ведь биороботы же не могут, согласно Кодексу Сообщества, предъявлять никаких исков. И ГБТ может потребовать поголовной экспертизы как раз на том основании, что мы предъявим этот, иск. Раз уж у них есть пусть и устарелое, но свидетельство наличия метки в геноме хотя бы одного человека. И до проведения экспертизы наши права членов Сообщества тсангитами будут попросту игнорироваться.

— Ну это мы еще посмотрим. Если доказать, что лица, вручающие встречный иск, заведомо не несут метки… Кому на базе сейчас известно о цели прибытия Габбена?

— Нам с тобой и ему. Если он, конечно, не проболтался еще кому-то.

— Не думаю, чтобы это было в его интересах. С теми, кто приносит подобные вести, всякое может случиться, а Габбен мерзавец, но совсем не дурак. У нас осталось меньше суток. Нельзя терять времени. Идем в лабораторию. — Сантало встал и пошел к двери.