Девочка и призрак - Ханна Алкаф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она говорит о Цзин? Сурайя с ужасом поняла, что так и есть.
– Это не Цзин! – вскричала она, поражённая одной только мыслью, что мама подумала о честной, весёлой Цзин как о злой девочке! Не будь Сурайя сейчас в затруднительном положении, она посмеялась бы над тем, что такое пришло маме в голову.
– Тогда кто, Сурайя? – Мамины брови снова сошлись. Раздражение вернулось и добавило голосу колючей резкости.
«Скажи ей, – велела себе Сурайя твёрдо. – Ты должна ей сказать».
– Меня задирает дух, – выпалила она.
Мамины брови взмыли так высоко, что почти слились с линией волос.
– Дух?.. – Мама ей не поверила. «Да и с чего вдруг? Это звучит нелепо». Сурайя уже не могла разобрать, чей голос она слышит в голове: свой или Розика. И её это пугало. Сердце ушло в пятки, хотелось протянуть руку и выцепить свои слова из воздуха, как-нибудь стереть их, чтобы разговор вообще никогда не состоялся. – Какой дух?
Вопрос привёл её в чувство. Мамины глаза старательно оставались пусты. Они ничего не выражали. Было сложно понять, спрашивает ли она серьёзно или шутит.
– Д-д-дух, который иногда похож на кузнечика? – Из-за неуверенности каждая произнесённая Сурайей фраза звучала как вопрос. – Он говорит, что достался мне от бабушки? После её смерти? – Ей показалось – или по маминому лицу действительно пробежала рябь: словно ветерок слегка, самую малость колыхнул занавеску?
– Твоя бабушка, – произнесла мама. Она не двигалась, но воздух вокруг них вдруг стал гуще, и вдыхать его теперь было труднее обычного.
– Так… так он сказал… – Мама жестом дала ей знак продолжать, и Сурайя рассказала всю историю целиком: от первой встречи с Розиком, когда ей было пять, до стычки Цзин с задирами и последующих кошмаров. – Он говорит, что мне так просто от него не избавиться, – добавила она, потирая разболевшуюся голову. – Но мне кажется, я больше не выдержу. Мне страшно, мам.
Молчание затянулось. Каждый его миг заставлял сердце Сурайи пропускать удар, снова и снова. В какой-то момент ей даже показалось, что сердце совсем остановится.
Как вдруг мама протяжно и тяжело вздохнула.
– Пелесит, – пробормотала она, будто самой себе. – Конечно, ма, куда же без твоих штучек? Даже на смертном одре, будь ты проклята!
– Штучек? Проклята? – Сурайя сглотнула комок, который вдруг подступил к горлу.
Мама выпрямилась на стуле и повернулась к ней. Взгляд был твёрдым, и когда она заговорила, голос звучал серьёзно:
– Послушай, Сурайя. Твоя бабушка забивала голову опасными идеями и запретным знанием. Это… существо, которое тебя донимает… создано не для добра, понимаешь? Оно имеет злую и тёмную природу.
– Злую? – Сурайя нахмурилась. – Я не считаю Розика злым, мама. Он просто слишком сильно меня любит.
– Думаю, не стоит всецело уповать на его любовь, – заметила мама. – Особенно когда эта любовь только и делает, что причиняет тебе боль. – Мама устало вздохнула, собирая тетради и складывая их в аккуратную стопку в углу стола. – Я должна попросить о помощи. Здесь нужен эксперт. – Она положила ладонь на плечо дочери и наклонилась, чтобы заглянуть ей в глаза. – Мы решим эту проблему, – пообещала мама. – Не волнуйся.
И всё же, вернувшись в свою комнату, Сурайя переживала. Ещё как. Ведь она видела мамино лицо: беззащитное; шторы распахнуты, стекло треснуло поперёк от края до края.
Мама явно очень-очень напугана.
Глава двадцать первая. Дух
НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ дух наблюдал за разворачивающейся сценой со своего местечка в затенённом углу, где стены соприкасаются с потолком.
На кофейном столике лежала мамина кружевная дорожка «для особых случаев». Он узнал в ней ту самую, которую Сурайя как-то обмотала вокруг талии, словно нарядную юбку принцессы, и получила за это нагоняй от мамы. На тщательно отполированном серебряном подносе стояли тарелки с угощением, большая банка с красной крышкой, наполненная мурукку[15], и расписные чашки с блюдцами, которые доставались только для гостей.
Разумеется, всё это время он гадал, кем окажется мамин «эксперт». Когда-то пелесит повидал немало «духовных практиков», которые почти всегда соответствовали определённому типажу: мужчины с бородой, чёрной, с проседью или совсем седой, которые действительно хотели помочь и верили, что это в их силах, или те, кто жаждал лишь шуршания новеньких банкнот.
Этот был… другим.
Розик осторожно выполз из темноты, чтобы получше рассмотреть пухлого мужчину в очках, который сидел в гостиной, потягивая сладкий горячий чай с остатками праздничного печенья какх.
– Вкусно, – сказал он, потянувшись за очередным кусочком, выложенным на изящном фарфоровом блюдце. Слои теста приятно хрустнули, когда он вонзил зубы, добираясь до липкой начинки. – Как вы это называете?
– Хион пен.
– Ах да. Перакское[16] блюдо, если не ошибаюсь?
Мама сдержанно кивнула:
– Ела такие в детстве. Очень их люблю.
Она обращалась к нему «господин Али». Над верхней губой и на подбородке у него была редкая поросль, которая с некоторой натяжкой могла сойти за усы и бороду. На нём были круглые очки с замызганными стёклами в тонкой чёрной оправе, а в складках тускло-серого балахона уютно устроились крошки печенья и отколовшиеся кусочки мурукку. Сурайя, бледная и настороженная, сидела на стуле напротив, сложив руки на коленях. Розик пытался понять по её лицу, что она думает обо всём этом, и увидел лишь недоверие под маской вежливости. Дух не сдержался: сердце, которого у него нет, раздулось от гордости. «Умница. Не ведись на их чепуху».
– Ммм-хмм, – кивнул господин Али, выслушав историю Сурайи, и вытер капли чая в уголках рта салфеткой с цветочным узором (мама велела Сурайе достать их из глубины кухонного ящика). – Судя по всему, ты действительно столкнулась с пелеситом. Классический случай. И что там вы говорили про мать? – повернулся он к маме Сурайи, вопросительно изогнув брови. – Она практиковала… занятия такого рода?
– Она была ведьмой, – ответила мама напрямую. – И не смогла бы остановиться, даже если бы захотела. Это одна из причин, почему я ушла ещё тогда, давно.
– Понятно, – снова кивнув, пробормотал мужчина. – И вы в этом не виноваты. Ваше детство было явно не безоблачным…
– Вернёмся к делу, – перебила его мама, повысив голос чуть ли не до резкости. – Как нам быть, господин Али? Вы поможете моей дочери? Она хорошая девочка, всегда слушается старших. Она не заслуживает быть втянутой в… во всё это.
– Ммм, – он почесал редкую бородёнку. – Думаю, да. Знаете, я ведь паванг[17], а мы обладаем кое-какой силой. Когда засуха вредит урожаю и люди хотят призвать дождь, они
