Шашлык из курочки Рябы - Дарья Александровна Калинина

– Голова бритая. Вид неухоженный. Хм… Бабушка уважаемая, как вас там!..

– Ведьма Изадовна я! – представилась ему бабка, вернувшаяся к этому времени назад.

На руках у нее сидела черная курица, которая недоверчиво косилась на Сашу, словно подозревала того в недобром отношении к пернатым. Нрав у этой курицы оказался задиристым, она то и дело норовила дотянуться до Саши и клюнуть того.

– Просто не представляю, как мне с теми курицами, которых я у Ани взяла, и быть! – вздохнула бабка. – Мои курицы не ангелы, но те просто какое-то порождение ада.

– Это какие же? – поинтересовался Саша. – Голые и без перьев?

– Ага. Голые, красные, жуть ходячая, а не куры!

– Зачем же вы тогда их к себе взяли?

– Анька хвасталась, что яйца очень крупные несут. И много. Вот и позарилась. А теперь жалею. Они всех моих куриц обижают. Перья им вырывают. Может, завидуют, не знаешь? Мои-то курочки красавицы, а те страшные, словно смерть.

Но когда Саша показал фоторобот подозреваемого своей свидетельнице, та немедленно забыла про куриц, охнула:

– Он это! Он самый!

При этих словах сидящая на руках у старухи чернушка с громким кудахтаньем упала на землю. Хлопая крыльями, она кое-как поднялась и заковыляла прочь, то и дело оглядываясь и укоризненно покачивая головой. Осуждала людей за легкомысленное отношение к жизни вообще и курам в частности.

Саша уже собирался уходить, но все-таки остановился, чтобы полюбопытствовать:

– Вы меня простите, к делу это не относится, но что это у вас за имя такое удивительное? Ведьма Изадовна. Ведьма – это вы по паспорту?

– По всем своим документам, – со скрытой гордостью сообщила ему старуха. – А имечко папенька мне придумал. Самого его дед назвал Изопом, в ЗАГСе записали Изапом, а когда паспорт выдали, то там он уже Изадом оказался. А вскоре у него я родилась, он со злости меня Ведьмой и нарек. Ведьма из ада, чуешь, в чем прикол?

– Ваш отец был человеком с большим чувством юмора.

– Что да, то да. Пошутить он любил. Гостей, которые к нам незваными приезжали, любил собаками травить. Очень ему эта забава нравилась. Нарочно парочку сторожевых псов держал на этот случай. Если кто загостится, а папаше это быстро начинало казаться, тех родственников он на песиков приглашал полюбоваться. А дальше – кому как повезет. Кто быстро бегал, бывало, что и спасались. А других собаки могли здорово подрать. Но это еще что, а ту паспортистку, которая его Изадом сделала, он в проруби заставил купаться. Чтобы, как он объяснил, своему новому имени соответствовать, раз уж он существо из ада, то и вести себя нужно соответственно. Бедная женщина чуть насмерть не замерзла. После этого она и меня Ведьмой в документы согласилась записать, хотя вначале и возражала. Она даже предлагала отцу документ переделать, но тому его новое имя по сердцу пришлось, так он Изадом и остался.

– Оригинальный был человек.

– Самодур, – спокойно согласилась старуха.

В это время вернулась черная курица. За ней по пятам гнались два красных полуголых чудовища. Птицы скрылись за углом дома, но вскоре показались снова. На этот раз бежали они в обратном порядке, чернушка привела с собой подкрепление в виде огромного роскошного петуха, который немедленно кинулся в атаку на красных монстрих. Те улепетывали, очень довольные выпавшим на их долю приключением.

Распаленный погоней петух пролетел в метре от Барона, потом вдруг резко затормозил и повернулся назад. Кажется, присутствие тут постороннего, да еще с собакой, возмущало его невероятно. Это было еще бо́льшим нарушением порядка, чем красные курицы, и требовало его вмешательства.

Чтобы показать себя во всей красе и мощи, петух расправил крылья, встопорщил перья на шее и с угрозой двинулся на Барона.

– Ку-ка-ре-ку!

Барон испуганно попятился, он не знал, как ему реагировать.

Но бабка проявила сознательность и мигом прикрикнула на распоясавшегося петуха:

– Изад, назад!

– Вы назвали петуха именем своего отца?

– А что? Очень уж оно ему подходит. Нравом просто один в один мой папаша, такая же сволочь. Назад, кому сказала! К ноге!

Оставив бабку сражаться со своей куриной стаей, Саша с Бароном убрались подобру-поздорову от этой странной дамы.

Саша сразу же перезвонил Грибкову, чтобы порадовать того новостью, что составленный фоторобот подозреваемого был составлен не напрасно, но Грибков не дал ему и слова сказать.

Едва ответив, он сразу же завопил в трубку:

– Мы с тобой страшные дураки!

– Это еще почему?

– Во всяком случае, я точно дурак!

– А что случилось-то?

– Представляешь, часа полтора мы на составление этого фоторобота с Ленкой потратили, а надо было всего лишь мозгами пораскинуть.

– Насчет чего?

– Кто в этой истории изначально был главным злодеем?

– Кто?

– Отец Феодор! С него и надо было начинать, а я, болван, им закончил.

Грибков говорил так эмоционально, что Саша начал подозревать – приятель снова хватил пару-тройку кружечек своего любимого пенного напитка. Отсюда и повышенный градус повествования. Но оказалось, что Грибков в баре сегодня еще не был, да и не собирался туда. У него была другая причина, чтобы чувствовать себя радостно-возбужденным. Рядом с ним до сих пор находилась длинноногая Ленка, которая выразила полнейшее нежелание возвращаться к Жорику и все это время провела вместе со следователем.

– Так вот, насчет фоторобота… Забудь о нем! Порви или выкинь!

– Но почему? Разве он не хорош?

– Хорош, но все-таки не так хорош, как фотография нашего злодея!

– А у тебя и фотография имеется? Откуда?

– Из уголовного дела, разумеется.

– Чьего дела?

– Нашего отца Феодора! Ты чем меня вообще слушаешь? Ушами или другим местом?

– Ушами.

– Значит, у тебя в одно ухо влетает, а в другое вылетает. Я же тебе объясняю, что отца Феодора мы должны были в первую очередь заподозрить в причастности к случившимся событиям. За всем, что с живущими в Хворостинке людьми происходит, стоит именно он. Это его вотчина, его владения, с подвластными ему жителями поселка он волен поступать,