Корабль идет дальше - Юрий Клименченко

Приехал. Встретился со старыми товарищами. А в Риге волнения. 1905 год. Ну и опять колесо закрутилось. Митинги, стачки, листовки. Тут уж нашего Сашу фараоны схватили и в тюрягу… — Тамбе сложил пальцы решеткой и продолжал: — Просидел голубчик несколько месяцев. Выпустили его, а на работу нигде не берут: неблагонадежный. Бедствовал он здорово, случайной работой в порту пробавлялся, ну и товарищи помогали кое-чем. С трудом устроился матросом на норвежский пароход. Сволочи! Александр Михайлович рассказывал, что взяли его на половинную зарплату. Вторую половину старпом себе брал. А что делать, если такие документы? Там ведь наплевать на убеждения. Работал бы человек, да поменьше спрашивал.

Вот отсюда и начались его скитания. Где только он не побывал, где только не работал! И в Англии шахтером, и в Африке на алмазных копях, и плавал на пароходах под разными флагами… Даже на парусно-моторной шхуне, перевозящей фрукты с островов Фиджи, плавал боцманом. Там ему не повезло. Дал по роже шкиперу, заступился за какого-то матроса-метиса. Ну, шкипер его и выбросил на берег в Австралии, как в порт пришли. В Сиднее это было.

Зузенко надеялся, что здесь ему подфартит. Вроде бы работы побольше. Говорили, что Австралия — земной рай, свободная страна. Оказалось все липой. На самом деле нажим на рабочих невероятный, эксплуатация, как и везде. Понятно? Но работать все равно надо. Зузенко все пробовал. Стриг овец, строил дороги, рубил сахарный тростник. Везде одно и то же. Рабочие ропщут, волнуются.

Где вспыхивал протест против хозяев, против каторжного труда, там и Лонг Алек, так его прозвали за высокий рост. Такой уж у него характер был. Конечно, полиция его и тут заметила. Пришлось удирать.

Попал он в Брисбен и здесь женился. Встретил русскую девушку. Ее семья приехала в Австралию из России в поисках счастья. В Брисбене Зузенко познакомился с Артемом. Он всей революционной работой заворачивал среди русских рабочих. Их там уйма была…

— Кто это Артем? — спросил Сашка.

— Не знаешь? Эх, темнота! Артем — Сергеев, твой однофамилец, знаменитый революционер, большевик. Гордиться этим должен. Зузенко стал ему помогать. В общем, скоро сделался его правой рукой. Выступал на митингах, стачки организовывал. А тут революция в России. Артем передал Александру Михайловичу все дела «Федерации русских рабочих», так их организация называлась, и уехал в Россию.

Лонг Алек издавал газету «Девятый вал», призывал к демонстрациям, участвовал в забастовках. Брисбен кипел. Рабочие голову подняли. В России революция, Советская власть. Думали, что неплохо бы и у них так же сделать.

Австралийские полицейские больше не могли терпеть Зузенко. Газету закрыли, его арестовали и решили передать в руки «законного русского правительства», другими словами, белогвардейцам Деникина. Англичане народ известный! Все отработано. В кандалы, на пароход, и повезли в Одессу.

— А жена как? — спросил я.

— Жена — за ним, на другом пароходе, конечно. Товарищи ей денег на дорогу собрали. Встретились они только в Константинополе. Его там с парохода сняли и в тюрьму опять бросили в ожидании оказии в Россию. А тут жена заболела, беременна была. Зузенко подал прошение, чтобы его временно освободили из-под стражи за ней ухаживать. Выпустили его под надзор полиции. Ясно, в тюрьму он больше не вернулся.

С помощью местных революционеров им удалось достать голландские паспорта, и под видом коммерсанта Зузенко на белогвардейском пароходе «Россия» попал в Одессу. С трудом ускользнули от контрразведчиков. Началось подполье.

Наконец Одессу освободили, и Александр Михайлович поехал в Москву. Там он выступил на Втором конгрессе Коминтерна делегатом от Австралии. Во как! Он работал в Коминтерне, сотрудничал в газете «На вахте». Потом снова попал за границу. Появлялся в Сан-Франциско, Антверпене, Гамбурге, Лондоне. Но в Англии полиция снова арестовала Зузенко. Его судили и приговорили к повешению. Насолил он им здорово. Сидит он в тюрьме, но надежды не теряет. И не напрасно. Наше правительство обменяло Зузенко на английских военнопленных интервентов.

Александр Михайлович вернулся домой и начал плавать. Но сходить на берег в Англии и колониях ему запрещено. Вот тебе и английский король. Понял?

Тамбе снова принялся за свою рукавицу.

— С Джоном Ридом был знаком, английский язык знает как родной, — добавил он, вдевая нитку в иглу. — Весь мир видел…

Я слушал Альку затаив дыхание. Действительно, не человек, а роман.

Несколько лет спустя, когда я уже имел диплом штурмана, меня послали третьим помощником капитана на теплоход «Смольный». Им командовал Александр Михайлович Зузенко. Долго плавая на линии Ленинград — Лондон, капитан так хорошо изучил этот путь, что поднимался на мостик только для того, что- бы проконтролировать работу штурманов, да при под-ходе к портам и швартовках. Мне даже казалось, что Зузенко не проявляет большого интереса к морю. Он был как — то выше своей специальности.

Каюта капитана напоминала библиотеку, набитую книгами на разных языках. Капитан много читал. В Лондоне к нему часто приезжал Уильям Галлахер, член парламента от коммунистов, и секретарь Коммунистической партии Англии Гарри Поллит. Они были друзьями. «Старики» часами просиживали за кофе в капитанской каюте, в то время как мы, молодые помощники, развлекали дочку Галлахера, кажется Мери. Танцевали с ней, болтали, совершенствуя свой английский язык.

Зузенко по-прежнему в Лондоне на берег не сходил. Его друзья, Беатриса и Сидней Вебб, английские прогрессивные общественные деятели, даже сделали запрос в парламенте: «Почему советского капитана Зузенко, такого почтенного человека и джентльмена, не выпускают на берега Соединенного Королевства?» — но запрос остался без ответа.

Правда, однажды на судно приехал английский чиновник и торжественно протянул капитану свиток с сургучной печатью. Это был указ короля об амнистии и разрешении сходить на берег. Александр Михайлович развернул бумагу, внимательно прочел ее и возвратил чиновнику. Как всегда немного заикаясь, он сказал:

— П-передайте мою благодарность его величеству. Я сойду на берег, когда в Англии установится Советская власть.

Может быть, это было не совсем вежливо. Может быть… Но звучало это здорово.

Все, что я знал об Александре Михайловиче Зузенко, поражало меня. Он так не походил на остальных моряков, с которыми мне приходилось встречаться. Это был человек из другого мира. Капитаны, с которыми я плавал, были разными людьми, с разными характерами, привычками, иногда странностями, но все они находились в плену своей профессии. Они были моряками, и вся их жизнь подчинялась одному — морю. Все они достигли высокого морского мастерства, плавали безаварийно, добивались «голубого вымпела наркомата», стремились получить звание лучшего капитана пароходства. Они ревниво относились к успехам товарищей и не прощали им морских оплошностей.